Правда, один оказался с усами, но Рустам всё равно признал его лысеющие волосы. Стало быть, усики-то приклеил. Второй, круглолицый, больше походил сам на себя. И хотя в прошлый раз простые смертные предстали при свете фонаря… Всё равно Рустам их узнал, ведь память на лица у бандита отменная. Да и на одежду тоже.

Рустам достал пистолет и навёл ствол на щурящихся от солнца друзей. А Иван поставил латунный сундучок на землю и сжал кулаки.

– Салют, чмошники! – усмехнулся Рустам. – Кажется, мы в прошлый раз так и не договорили!

Вышедшие из пещеры опешили и даже попятились назад. Тот, что с усиками, неожиданно достал револьвер и направил на Рустама.

– Ну, хорошо, можно и поговорить, – процедил он.

– Блин, смотри, Рустик, вооружились, гады! – удивлённо сказал Иван.

Дмитрий (а круглолицым оказался именно он) держал в руке пакет с «Зенитами» и книжками. Ему было страшно. Очень страшно. Как, может, случалось только в детстве, лицом к лицу с грозой ребятни Князевым, отбиравшим мелочь, или в молодости – при встрече с двумя пьяными гопниками. Кукарский смотрел прямо в зияющее дуло пистолета Рустика, и ему казалось, что вся жизнь одним сгустком устремится сейчас в эту дырочку, чтобы исчезнуть навсегда.

– Кто вы такие и откуда узнали про наш переход? – тем временем едва дрогнувшим голосом спросил Коля.

Он, видимо, трусил тоже, но не настолько, насколько его товарищ.

– Ха, «наш переход»! – усмехнулся Рустам. – Не ваш, а наш! И вообще, это не твоего ума дело! – вдобавок сгрубил Рустам и сделал шаг вперёд. – А вот как вы пронюхали про переход?

Вперёд подался и Ваня. Николай же не шевельнулся. Он знал, что нельзя подавать виду, даже если боишься. Дима поставил пакет на землю и нащупал в кармане заветный предмет, который прихватил с собой на всякий пожарный, но при этом не счёл нужным оповестить товарища.

– Случайно пронюхали, – нервно бросил Дмитрий.

– Значит, они не посвящённые, – проговорил бровастый Рустам, глянув на спутника. – Помнишь, что Илко говорил? Придётся их замочить.

При слове «замочить» у Дмитрия внутри ёкнуло. Он глянул на сотоварища. А что тот?

Коля никогда не стрелял в людей. Но он понимал, что рано или поздно какие-то вещи приходится делать в жизни первый раз. Его подрагивающий палец на спусковом крючке стал вдруг главным органом тела, на котором сконцентрировался мозг. Ещё чуть-чуть и… Нажать или не нажать?

Он примерно прицелился в руку Рустама, держащую настоящий боевой пистолет, прицелился без ловли на мушку, не выдавая себя. Ещё мгновение и…

Дима вздрогнул от оглушительного хлопка. Его рука сама выдернула баллончик из кармана, из гортани выдался какой-то звук, баллончик беспорядочно запшикал по лицам соперников. Хотя Кукарский ещё не понимал, кто выстрелил первым. Во всяком случае, едва газ распылился, оба бандита спрятали лица за кистями рук, принялись истошно кашлять и перебрасываться матерными словами.

Но и Коля тоже проявил себя – толкнул сбоку.

– Беги туда! – крикнул он.

И тогда Дима, успев схватить пакет, уже полетел, подскакивая, по крутому склону. Где-то сбоку натужно задышал Герасименко. Опомнились они только внизу – когда остановились перевести дух.

– Какого… чёрта? – тяжело дыша, спросил под деревом Коля. – Ты где… Баллончик взял?

Дима присел на корточки.

– Слушай, прости. Я так… На всякий случай взял… Он у меня давно. Валялся. С неза… памятных времён. А ты… Ты выстрелил в него, да?

– Нет, я не успел... Это он, видишь?! – Коля показал окровавленное плечо с надорванным рукавом. – Но я же везунчик… по жизни! Это только царапина… Представляешь, чиркнуло… как комарик укусил.

В другой руке он держал свой револьвер, водил стволом вдоль кровавого подтёка.

– Тогда бежим дальше, – спохватился Дима. – А то они сейчас оклемаются.

Коля спрятал револьвер. Товарищи осмотрелись и, к счастью, не обнаружив погони, помчались к выходу из комплекса.

Оказавшись в посёлке, они отдышались. В поле зрения попала остановка. Автобус как раз подъехал. Они снова бросились вперёд, и едва успели вскочить на подножку.

В пустом салоне Коля снял старую серую ветровку, задрал рукав синей рубашки (в этот раз они оделись попроще, чтобы соответствовать эпохе). Затем Николай осмотрел рану. На коже и вправду была всего лишь царапина, хотя и не маленькая. Кровь уже почти запеклась.

– Надо бы обработать, – нахмурившись, протянул Кукарский.

– Сейчас. – Коля махнул здоровой рукой. – Приедем на вокзал, чекушку купим. На-ка, заплати за проезд.

Дима взял протянутую мелочь и сходил к чудесному аппарату с «крутилкой».

Когда он вернулся с двумя билетиками, Герасименко, как ни в чём не бывало, уже сидел у окна, облачённый в надорванную ветровку.

– Ты слышал, они сказали: «Илко»? – обратился Коля к подошедшему товарищу. – Дескать, что-то там Илко говорил, поэтому придётся «замочить».

– Ну да, вроде того, – поморщился Кукарский.

– Интересно, кто такой Илко?

– Имя какое-то странное, – заметил Дима, присев рядом. – Финское, что ли?

– Не думаю. – Коля внимательно поглядел в окно, словно бы желая убедиться, что погони нет до сих пор. – А здорово ты их остудил!

– Да, но если б он выстрелил второй раз… Был бы полный пипец!

– «Бы» не считается… Блин, теперь ещё придется руку от людей прятать! – посетовал вдобавок усатый Николай.

…На вокзале они не стали светиться. Взяли чекушку в продмаге и забрели подальше в частный сектор. Там присели на лавочку, и Дмитрий водкой обработал рану товарищу. Затем каждый отпил из горлышка. Мол, надо снять напряжение. Ведь до сих пор дрожь пробирает.

– Эх! – сказал Коля, занюхивая кулаком. – Хороша советская «Пшеничная»! Не то что сейчас, у нас там гонят муру всякую!

– Ага, точно, – подтвердил Кукарский, беззастенчиво приняв свою дозу. – В современной России водки разной много, а хорошей нет.

– Слушай, мне эти наши злоключения один советский фильм напоминают. – Коля неожиданно сменил тему.

– Какой? – удивился Дима.

– «Гостья из будущего». Помнишь, там космические пираты гонялись за главным героем, а у него друг был. Так вот, Коля и Фима – это мы с тобой.

Дима с теплом в груди вспомнил очень милый и добрый фильм, который в детстве смотрел несколько раз, причём, каждый раз без памяти влюблялся в Алису Селезнёву. Да так, что хотел ехать искать её в Москве!

– Весьма отдалённое сходство, – заметил он.

– Думаешь? Пожалуй… Ну что, а теперь давай пробежимся по плану. – Повеселевшими густо-серыми глазами Коля поглядел на спутника. – Итак, я занимаюсь здесь фотиками и книжками, а ты едешь в Пермь выцеплять Любу.

– Окей, как договаривались, – вздохнул Дима, встал и оправился. – Ну ладно. Тогда я погнал?

– Дуй. Пузырь быстренько допиваем и всё. На тебе вот, трёшка в дорогу. Последняя. – Коля протянул заскорузлую купюру.

Затем они поделили два донных глотка и спрятали пустую чекушку.

На том и распрощались.

После расставания со спутником Дмитрий махнул на автовокзал и сразу пристроился в автобус — у окна. По пути сначала, было, задремал, но, едва очнулся, заметил на трассе пионерский лагерь. Огромные ворота, на постаменте гипсовый мальчик с горном, на его шее – галстук, покрытый свежей красной краской. И тут нахлынули воспоминания.

«Чёрт возьми! – воскликнул про себя Дима. – Уж сколько я в этих лагерях провёл! Вставали утром под такой горн, на зарядку строились, речёвки пели… «Клич пионера: всегда будь готов! Клич пионера: всегда будь готов!..»

А ещё девочку любил одну, в какой-то из летних смен. Первая любовь. Она с чёрненькими волосами, симпатичная, в соседней палате обитала, помню, из окна высовывался и её кликал. А потом где-то на задах лагеря, среди деревьев ходили с ней, и я пытался что-то сказать, что-то такое, типа в любви признаться. И она загадочно вела себя как-то. А ночью, когда отважились девчонок зубной пастой измазать, именно её я первой измалевал – от души, с любовью!