- А, понятно, - задумчиво протянул Дмитрий. - Ну ладно. А ты куда пошла?

Оба сделали ещё пару шагов в сторону дома.

- Ой, меня соседка попросила молока купить через дорогу, а то в нашем гастрономе молока нет.

- Так вот послушай, если будешь ходить в тот магазин через дорогу... - Дима остановился, и девочка тоже встала. - Никогда не переходи здесь, а иди к светофору! Потому что здесь опасно, понимаешь? - Он наклонился к Лере, посмотрел внимательно в её умные глаза и добавил: - Тут вчера человека сбило насмерть. Вот так же переходил, как ты.

В глазах Леры появился испуг, она приложила ко рту свою пухлую ручку.

- Ой, правда, что ли?

- Честное слово. Ну а теперь беги к светофору. И на обратном пути тоже не вздумай здесь переходить!

Девочка как-то странно повела плечом, смерила Дмитрия загадочным взглядом и кивнула. Кукарский помахал ей рукой:

- Ну всё, пока!

Лера вдруг улыбнулась и махнула в ответ.

- До свидания.

В следующий миг она отвернулась и двинулась в сторону светофора.

Дима ещё долго смотрел ей вслед, изучая чуть подпрыгивающую походку, колыхание её платья. И когда она скрылась из виду, Кукарский, с чувством выполненного долга, наконец, отправился восвояси - прочь от родного двора.

Собственно, куда теперь пойти, он не знал. Время встречи с Николаем ещё не наступило. Оставалось лишь одно - погулять.

И дальше он долго бродил по окрестностям, тем самым околоткам, где что-то важное отзывалось из детства. Это была как бы экскурсия по местам памятных событий. По пустырю за школой, на котором нынче стоят с безобразными балаганными балконами девятиэтажные пансионаты... По пустырю, на котором этот противный Князев, гроза ребятни, отобрал у Димки пять копеек. Здесь, в прошлом, сей остров земли хранил первозданный вид, лишь кое-где торчали ржавые прутья арматуры. Детворы на нём не наблюдалось - шли уроки.

А ещё прошёлся Дима по неизменным буграм около железной дороги, где пятиклашками они плавили биты для особой игры. А именно, в пустых консервных банках готовили на костре блестящие кругляши из раскрошенных свинцовых пластин. А потом эти кругляши, начиная игру, подкидывали до какой-то ямочки. Название и правил турнира Дима уже не помнил, помнил только, что свинцовые пластины брали из старых аккумуляторов на свалке. Но костры сейчас никто не разводил, а только сидели кучкой три алкаша на склоне бугра, и виднелась у них бутылка портвейна с тремя семёрками на этикетке - знатное пойло, так и не испытанное в детстве!

Наконец, прогулялся Дима и по дворам соседским, послушал звуки прошлого, и с особым восторгом обнаружил ту старую голубятню с воркующими постояльцами, которой в двадцать первом веке и след простыл. Покормил Дима голубей, посидел на скамеечках.

Ах, милое-милое советское детство! Где, в каких закоулках старого города ты попрощалось с нами? Когда, в какие часы и дни ты незаметно исчезло? Почему стираешься даже в памяти? Тебе ли не знать, как мы носились по гулким крышам железных гаражей! Тебе ли не ведать, как бродили с тобою по свалкам в поисках запчастей для самолёта? Как верили с тобою, что сможем его собрать и взлететь? Тебе ли не знать, как мчались на "велике" за мечтой, и как радостно шумел ветер в ушах? Как гоняли шайбу маленькими железными клюшками? Как искали в киосках заветную марку? Как вырывали страницы из школьного дневника?

Ты ли бесконечно манило слоняться, носиться, играть? Ты ли радовало кукурузными палочками в огромных коробках и лимонадом в стеклянных бутылках? Ты ли колосилось полями и гремело раскатами грома? Ты ли звало искать отдохновение от игр у экрана лампового телевизора, потому что приходила "Гостья из будущего"? Ты ли намекало на первую любовь к такой чудесной девчонке, которую хотелось рисовать?

Или это было не ты? Или это всё привиделось, приснилось? Каким-то образом превратилось в легенду? Почти в небылицу? Да нет же, нет, это было именно ты! Ведь именно с тобою мы так верили во всё светлое, чистое, в то, что мир обязательно станет лучше, в то, что все люди добрые, а страна наша удивительная и прекрасная и с великим будущим! В то, что впереди только самое классное - прекрасная взрослая жизнь!

И хоть наши ожидания не оправдались, но ты-то выполнило свой долг сполна! Ты дало нам стержень, внутреннюю силу, которую мы до сих пор несём, как олимпийский огонь. Так гори же по-прежнему в наших сердцах вялым язычком затухающей свечи! Гори! Не теряйся в закоулках памяти. Мы всегда с тобою!..

Не заметил Кукарский, как начало смеркаться. И пора стало выдвигаться к месту встречи с нечаянным другом. Да и похолодало к заходу солнца как-то резко, по-осеннему - неожиданно появился подлый вечерний ветерок.

Ровно в назначенное время, в десять часов, Кукарский подошёл к пивному бару. Двери заведения оказались плотно закрыты, окна погашены, да и не мудрено - на табличке значилось время работы - до семи вечера. Дима встал рядом и огляделся. На обозримых горизонтах никого подходящего не просматривалось. Редкий прохожий спешил домой, но схожести с Колей не имел даже приближённой. Дмитрий потянулся, было, в карман за мобильником, однако в следующую секунду на лице менеджера появилась усмешка.

Минут пять Кукарский ходил взад-вперёд, от одного угла дома к другому и обратно. От волнения в груди ощущалось какое-то слабое жжение. Порой Дима замедлял шаг, останавливался, приглядывался и прислушивался. Вот зажглись горбатые фонари. Вот по той стороне улицы прошёлся мужик в брюках и свитере и даже не обратил внимания на Диму. Вот двери пивбара миновала семейная парочка (он угловатый, в дефицитной лётной кожанке и серых брюках, ямочка на подбородке, она хрупкая, в плаще, со стрижкой под мальчика, им лет по тридцать), оба с подозрением оглядели Кукарского и удалились.

Дима присел на корточки, глянул на свои любимые наручные часы (уже пятнадцать одиннадцатого!) и задумался. Только теперь он вдруг ясно понял, во что, собственно, влип. С глаз словно пелена спала. И как ни прекрасен был мир детства, голос разума отрезвляюще оглушал. Что если Коля не придёт? Где его искать? И сможет ли он, Дмитрий, один выбраться отсюда?

Да почему, собственно, Коля не придёт? Кукарский, ощущая лёгкую дрожь от холода, начал размышлять ещё быстрей и ясней. У своей любовницы Герасименко остаться не должен, ведь он же обещал вернуться! По дороге сбила машина, а может, малочисленные советские гопники стукнули по голове? Нет, стоит пренебречь мизерными вероятностями. Значит, помешать Коле могло только одно. Если его, как разыскиваемого преступника, каким-то образом упекли в каталажку.

Но каким образом? Люба, стерва, выдала, вот что! Ведь Любка же её имя, правда?! Стало быть, помочь Коле нет возможности, но есть надежда, что выберется сам. А какой там был уговор на крайний случай? Ждать до полуночи и валить на вокзал. Там перекантоваться и к десяти утра снова сюда. Место встречи изменить нельзя!

Но ждать два часа на одном клочке земли невыносимо - это знает каждый! С трудом промучился Дмитрий до двадцати минут двенадцатого и побрёл прочь. И вот на счастье загудел за спиной автобус, последний, наверное. Кукарский оглянулся - так и есть, забавный жёлтый "Лиаз" стремительно приблизился к нему.

Дима инстинктивно махнул рукой, автобус затормозил у его носа и распахнул гармошки дверей. Дмитрий запрыгнул на подножку, в голове промелькнуло какое-то дежа-вю. Ну конечно, так много раз бывало в детстве!

Автобус тронулся. Впереди Дмитрия Кукарского ждала неизвестность.

— Ну что, жучара, будешь говорить, кто ты есть и зачем скупал доллары?

В полумрачном кабинете лейтенант восседал за большим столом, накрытым кипами бумаг, и неумело тыкал пальцами в кнопки печатной машинки. Настольная лампа с зелёным металлическим абажуром, прикреплённым к горбом изогнутой стальной трубке, подсвечивала облепленные червями сосудов кисти оперативника, лицо его оставалось в тени. Коля примостился на стульчике на углу стола, напротив лейтенанта. Наручники, казалось, натёрли на запястьях мозоли.