— Ты поосторожнее, — посоветовал я, — вдруг там ещё есть?

— Это вряд ли. — Флар наклонился и прижался лбом к моему лбу. — После яда оркидов никто не выживет.

— Яда? — воскликнул я и сообразил, как мне удалось справиться с растением.

Выходит, мой симбиоз протекал быстрее, чем я предполагал. Хотя потом я всё равно не смог заставить мои шипы вылезти, хотя и очень старался. Наверное, их активация произошла только из-за того, что плотоядное растение поставило мою жизнь под угрозу. В любом случае, как же я порадовался, что больше не человек!

Уже потом Флару удалось выяснить, откуда взялось чудище. Причиной всему были водоросли, которые случайно попали в пробирку с генетическим материалом. Мне было жутко неудобно, и я дал себе слово, что больше и близко не подойду к лаборатории. Флар меня не винил, впрочем.

— Всё ведь обошлось, — пожал он плечами на мои извинения. — Не бери в голову.

Я сделал вид, что последовал его совету, но не мог не думать об этом. Ведь из-за моей беспечности я едва не поставил под угрозу не только наши с Оркидом жизни, но и будущее нашего потомства. Если бы с плодами что-нибудь случилось, я бы себе этого никогда не простил!

Моя рана окончательно зажила через неделю, и на этом наши неприятности закончились. Правда, рука у меня ещё была деревянной порядочное время, но это можно было считать пустяком по сравнению с масштабами возможной катастрофы.

Мы восстановили лабораторию из запасных частей, и Флару всё-таки удалось вырастить то, что он и планировал. Назывался этот цветок орхидеей и был самым красивым цветком во всей нашей возрождённой коллекции. Не считая нас самих, разумеется.

====== .file11//Фрейя ======

Я зевнул и хорошенько потянулся, расправляя плечи и чувствуя, как трещит и покалывает в суставах. Вчера был такой утомительный день, что я заснул прямо возле шаттла и сегодня поутру смог «насладиться» всеми прелестями ночёвки на «открытом грунте».

Флар вообще не ложился — он собирал какое-то новое устройство — и теперь спал крепким сном, уронив голову на стол. Я отнёс его в спальню и уложил на кровать, а он даже не проснулся.

«Пусть спит, — подумал я, накрывая его, — вынашивать плоды — это задачка не из простых, нужны силы…»

Солнце ещё только-только встало, над землёй вился лёгкий туман, травы сочились росой. Но мне было чем заняться, несмотря на ранний час: подмести опавшую листву, повыдергать сорняки из грядок и, конечно же, пообщаться с моим будущим потомством.

Плоды мягко пульсировали, впитывая первые солнечные лучи, и капли росы блестели на их боках. Я проверил их все и остановился у первенца, чтобы поговорить с ним. Плод показался мне каким-то странным, но я поначалу не понял, в чём тут дело. Мне понадобилось обойти вокруг него несколько раз, чтобы сообразить, что изменилось: его прожилки растрескались, и из образовавшихся трещинок подтекала сочная слизь оранжевого цвета.

«Так и надо? Или нет?» — встревожился я, стараясь удержать всё расходящиеся трещинки ладонями.

На ощупь плод был очень горячий, горячее обычного, но мои ладони уже не ощущали привычной пульсации внутри.

«Надо бы Флара позвать», — подумал я, но мне так не хотелось его будить, и я попытался справиться с неожиданно возникшей проблемой сам. Это и не проблема была на самом-то деле, но тогда я об этом ничего не знал.

Трещинки плодились и множились прямо на глазах, покрывая оболочку плода мелкой сеткой, и удерживать их все было просто невозможно. Я хватался ладонями и там и сям, но слизь всё равно сочилась изнутри, пачкая мои пальцы.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — почти захныкал я, осознавая, что от меня больше ничего здесь не зависит, но ещё не совсем понимая, что прямо сейчас, на рассвете нового дня, я стану свидетелем самого потрясающего таинства во всей Вселенной — чуда рождения.

Плод напрягся и буквально взорвался, как это делают некоторые виды грибов. Его оболочка разлетелась мелкими кусочками, разбрызгивая вокруг оранжевое сияние, и на землю хлынула сверкающая золотом жидкость, вынеся к моим ногам что-то, завёрнутое в склизкую субстанцию.

— Саймон, ты где? — донёсся до меня голос Флара.

— Флар! — заорал я не своим голосом. — Иди сюда скорее! Плод… он только что… Что мне дальше делать?!

Оркид поспешил ко мне и едва не поскользнулся на растекающейся по земле жиже.

— Осторожно! — Я подхватил его за плечи. — Флар, что происходит?

— Помоги мне. — Инопланетянин встал на колени, дотянулся до свёртка, выпавшего из плода, и постарался разорвать внешнюю оболочку, которая оказалась довольно крепкой, несмотря на хлипкий вид.

— Флар?!

— Разве ты ещё не понял? Просто он родился.

— «Родился»? — воскликнул я.

— Да, наш ребёнок.

Я вытаращил глаза и впервые осознал, что произошло: я только что стал отцом по-настоящему, в этом колышущемся сиянием свёртке мой первенец! Я поспешил Флару на помощь, боясь, что новорожденный может задохнуться в этом коконе. Правда, меня немного смущали размеры…

Когда мы разорвали оболочку, изнутри вновь хлынула вязкая жидкость, и я впервые увидел своего ребёнка. На земле в позе эмбриона лежало существо, которое — даже сейчас было видно! — было точной копией Флара. Если сравнивать с людьми, оно выглядело как двенадцатилетний подросток. Его колени были прижаты к животу, руки — к груди, глаза плотно закрыты, волосы слиплись на плечах…

— Почему он… такой? — выдавил я.

— Какой? — Флар со страхом взглянул на меня, как будто боясь, что наш первенец мне не понравился.

— Взрослый… Я думал, что он будет маленький, — пояснил я.

— Ой, забыл тебе рассказать! — сокрушённо покачал головой Оркид. — Прости, понимаю, какой, должно быть, это шок для тебя. Но оркиды появляются на свет уже достаточно сформировавшимися, чтобы повысить процент выживаемости потомства в условиях, которые…

— Флар. — Я накрыл его губы ладонью, потому что он опять пустился в свои рассуждения. — Я понял. Я не шокирован, просто… чёрт возьми, это неожиданно!

Солнышко между тем обсушило нашего первенца, и остатки оболочки рассыпались в мелкую пыль. Новорожденный пошевелился и открыл глаза. Синие, как небо! Я удивился: в кого? У Флара глаза были чёрные и меняли свой цвет до золотистого в зависимости от его настроения и общего состояния. У меня глаза были обычные, карие. А тут — синие. Но Флар объяснил, что оркиды появляются на свет синеглазыми или зеленоглазыми, а уж потом, когда их цветок разовьётся, глаза примут нужный оттенок, в зависимости от цвета собственно цветка.

Нужно заметить, что цветка у нашего первенца не было вообще, и из-за отсутствия каких бы то ни было других гендерных признаков невозможно было понять мальчик это или девочка.

Первенец сел, протирая глаза кулаками, и уставился на нас, внимательно переводя взгляд с Оркида на меня. Он был совершенно самостоятелен, никакой беспомощности, присущей только что появившимся на свет существам. Его плотно сжатые губки разжались, и я думал, что он что-нибудь скажет, но он только сладко зевнул.

— А говорить он уже умеет? — поинтересовался я.

— Нет, у оркидов голосовые связки развиваются одновременно с цветком. Сейчас для него важнее запомнить всё, что происходит вокруг. Так природой заложено, что, когда у него появится голос, он уже будет настоящим оркидом, включая интеллект. Это повышает процент выживаемости вида.

— Поразительно, — только и сказал я. Вот ведь чудо: и учить даже не надо, всё в нём само проснётся. Вершина эволюции!

Первенец покачнулся, встал на четвереньки и подполз к нам, неловко переставляя колени и ладони.

— Он реагирует на наши голоса, — сказал Флар, протягивая к нему руки.

Но первенец не обратил на Флара никакого внимания: он подполз ко мне и прижался щекой к моему плечу, буквально светясь от счастья.

— Вот так-так! — воскликнул Оркид.

— А? — растерялся я.

— Ты для него центр вселенной, — улыбаясь, ответил инопланетянин. — На меня он даже не реагирует.