Рано я радовался: на пол из-под бессознательных космонавтов потекла кровь. Я стащил шлем с одного из них, его голова со страшной раной на затылке стукнулась и запрокинулась. Мёртв. Я задрожал, метнулся ко второму, стягивая шлем и с него. Игривой волной рассыпались золотые пряди волос. Поначалу мне показалось, что это девушка, но потом я разглядел кадык. На виске юноши была небольшая ранка, сочащаяся кровью. Я потрогал его шею, пальцы ощутили биение вены. Жив!

Я наспех обработал его рану, с трудом (скафандр тяжеленный!) поднял юношу на руки и потащил в медицинский отсек. Там я положил его на стол, надвинул на него пластиковый купол и включил компьютер. Замигали лампочки, пробежали лазерные лучи, сканируя и считывая информацию, и компьютер выдал: «Серьёзных повреждений нет».

Я выдохнул с облегчением. Я больше не один.

Комментарий к .file01//Конец света криоанабиоз (гибернация) — метод погружения в сон, когда достигается состояние физиологического торможения обмена веществ и остановка формообразовательных процессов

====== .file02//Инопланетянин ======

Живой! Я уронил голову на руки и с облегчением вздохнул.

Компьютер завершил диагностику и выключился, я отодвинул купол и взглянул на моего нового знакомого. Кажется, он готов был прийти в себя: его длинные ресницы подрагивали, лицо приняло болезненное выражение, грудь заколыхалась тяжёлым дыханием. Я поспешно расстегнул и снял с него скафандр (под ним оказался защитный костюм), чтобы облегчить ему дыхание; так и вышло: он тут же задышал ровнее.

Я осторожно убрал волосы с его лица, нужно было обработать рану. На виске стучала венка, благо удар пришёлся ниже и не задел её. Я провёл по этой синеватой ниточке пальцем, сердце отчего-то забилось быстрее. Я растерянно потёр грудь и занялся раной.

Юноша пошевелился, застонал и открыл глаза — такие тёмные, точно сама Вселенная струилась в них! Его взгляд остановился на мне, стал напряжённым. Я поспешил его успокоить:

— Всё в порядке, ты в безопасности. Как твоя голова?

Юноша с тем же выражением смотрел на меня, ничего не говоря и не делая ни одного движения. Может быть, от пережитого шока он не в себе? Я повторил вопрос. Юноша изогнул бровь и произнёс:

— Saan ako? Ano ang na-ng-yari?

Я растерялся. На каком языке он говорил? Точно не на земном, а впрочем, неудивительно, ведь и Земли-то уже не было.

— Sino ka? Sino ka? — нетерпеливо переспросил он.

Я постарался жестами объяснить ему, что сейчас вернусь, быстро сбегал в спальный отсек и принёс одно из изобретений отца — переговорное устройство, способное расшифровать любую речь. Юноша недоверчиво смотрел, как я достаю пистолет для инъекций и заряжаю в него чип. Я пересел к нему, взял его за плечо и попытался приставить пистолет к его уху. Юноша вскрикнул.

— Ano-ito? Walang, walang! — тревожно повторял он, отталкивая мои руки.

— Не бойся… Как же объяснить-то? — пробормотал я, потом меня осенило: — Конечно! Смотри.

Я приставил пистолет к своему уху и нажал на спусковой крючок. Чип активировался и вцепился в хрящ проволочными лапками. Это было не то чтобы больно, скорее дискомфортно, но через несколько секунд и это прошло: проволока была покрыта анестетиком. Юноша внимательно наблюдал за мной. Я жестами постарался объяснить ему, что это необходимо сделать. Не знаю, понял ли он, для чего это было нужно, но установить чип позволил.

— Сейчас боль пройдёт, — сказал я в ответ на его болезненную гримасу.

Глаза юноши вспыхнули, он слегка улыбнулся:

— Спасибо.

— Фух! Получилось! — выдохнул я. — Теперь ты меня понимаешь?

Юноша утвердительно кивнул, коснулся виска и снова поморщился. Я заклеил рану ещё одним пластырем — накрест — и заметил:

— Легко отделался, а вот спутнику твоему не повезло.

Безмятежное выражение тут же слетело с его лица, зрачки расширились. Пришлось рассказать, что произошло, да так и до́лжно было сделать.

— Где его тело?! — И он потребовал, чтобы я отвёл его к ангару.

Мои возражения никакого действия не возымели, он продолжал настаивать. Но самостоятельно идти он не мог: сказывались последствия аварии или непривычность к гравитации.

— Отнести тебя? — предложил я, и юноша согласился.

Без скафандра он был совсем лёгкий. Прохладная рука обвилась вокруг моей шеи, я опять почувствовал прежнее сердцебиение.

— Кто ты по роду? Как твоё имя?

— Саймон. — Я не очень понял насчёт рода. — А твоё?

— Оркид Флар.

Я дошёл до отсека, где лежало тело второго космонавта, и хотел было поставить юношу на ноги, но он мёртвой хваткой вцепился в мою шею:

— Нет, не отпускай! Я боюсь его.

В куполах к смерти относились спокойно — всего лишь ещё одна сторона человеческого существования — и тела без особого пиетета отправлялись на переработку. Никогда не слышал, чтобы боялись мертвецов. Как странно…

— Отнеси меня обратно. — В его голосе зазвучали нотки требовательности, которые показались мне любопытными.

— Но разве не нужно позаботиться о теле? — предположил я.

— Тело никуда не убежит, — спокойно возразил Оркид (и куда только подевался его недавний страх!). — Ты должен прежде всего заботиться о моей сохранности. Здесь слишком холодно, разве непонятно?

Как по мне, так здесь не было холодно. И с чего это он вздумал мной командовать? Тем не менее я отнёс его в спальный отсек и положил на койку.

— Тебе нужно отдохнуть. Авария — это такой стресс для организма…

Оркид перевернулся на бок, подпёр голову рукой. Его тёмные глаза внимательно смотрели на меня.

— А ты что, один здесь?

— Бодрствующий один. Что случилось с вашим кораблём?

— Потерял управление. — Его глаза заблестели. — Плохо помню, что произошло.

— Поспи немного. — Я накрыл его покрывалом.

Он кивнул и смежил веки.

Пока он спал, я потушил пожар в ангаре, пригляделся к шаттлу и понял, что видел точно такой же, когда бродил по станции. Значит, Оркид тоже отсюда. На корабле не было логотипа, никаких опознавательных знаков или номеров; впрочем, я ведь не знал, было ли что-то подобное у станции. Я заблокировал ангар на всякий случай и отправился в рулевой отсек.

Радары погасли, система молчала, вокруг снова не было никаких признаков жизни. Я попытался запустить бортовой компьютер, чтобы исследовать обломки корабля, но у меня ничего не получилось: в технике я тоже не разбирался. А-а, если подумать, каким же никчёмным я был!

Жужжание аппаратуры навевало сон, я уронил голову на руки и незаметно задремал.

Очнулся я от прикосновения. Я вздрогнул, открыл глаза. Возле меня стоял Оркид.

— Как твоя голова? — поинтересовался я.

— Болит немного. — Юноша приложил пальцы к виску. — Но это скоро пройдёт, я быстро регенерирую.

«Регенерирует»? Что он хотел этим сказать?

Оркид прошёлся по отсеку, разглядывая мониторы и иногда трогая кнопки и рычаги, как будто это его весьма заинтересовало.

— Так ты здесь один? — спросил он. — Что это за место?

— Космическая станция. Я недавно сюда прилетел, — объяснял я, а сам понял, что мои предположения неверны: Оркид никогда прежде здесь не бывал, прилетел откуда-то ещё — с Земли?!

— А с какой ты планеты? — Юноша с любопытством заглянул мне в лицо своими тёмными глазами, и я опять почувствовал какое-то странное движение в сердце.

— С твоей.

— С Лилиары? — Он весь прямо-таки засветился радостью.

— С Земли, — возразил я.

Воцарилось недолгое молчание. Потом мы почти одновременно воскликнули:

— Так ты инопланетянин?!

Я уставился на него. Настоящий инопланетянин? Он смотрел на меня с таким же удивлением.

— Надо же… — пробормотал он, — не думал, что есть другие разумные существа во Вселенной.

Я показал ему на карте Землю. Юноша задумчиво разглядывал её, потом спросил:

— На ней есть вода?

— Да… нет, больше нет. — Я помрачнел, сердце наполнилось горечью. — Земля погибла. Я последний из выживших.