====== .file01//Конец света ======

Я как обычно бездельничал в отсеке, разглядывая альбом с фотографиями, сделанными в далёком 2012 году. Время наложило на них свою печать: выцветшие контуры смутными тенями виднелись на снимках, о деталях можно было лишь догадываться.

Цветы. Интересно, какие они?

Большинство из живущих на планете никогда не видели цветов: растения исчезли с лица Земли как раз в 2012 году, когда произошла экологическая катастрофа. Подробностей я не знал, да и в технической стороне вопроса не разбирался, но точно известно, что тогда вместе с озоновым слоем исчезли все цветы и деревья, и наша планета стала похожа на пустыню.

Те из немногих, кому удалось спастись, перебрались жить в так называемые «купола» — области, полностью закрытые пластиковыми колпаками. Воздух здесь добывался искусственно при помощи фильтров.

Говорят, когда-то воздух был вкусным. Как странно… Воздух в куполах не имеет вкуса, не имеет запаха, его даже не видно, — но без него наше существование обречено на гибель. Возможно, нас ждёт участь тех, кто раньше обитал на Марсе или Венере, теперь уже мёртвых планетах…

2112 год. Учёные поговаривают о новой глобальной катастрофе. Вулканическая активность на Востоке достигла своего пика, участились землетрясения, и континентальный шельф движется. Всё это может вылиться во взрыв такой мощности, что ударная волна прокатится по планете, сметая то немногое, что осталось на поверхности: скалы, руины и собственно купола.

Тишина взорвалась нудным завыванием сирены, замигали сигнальные лампы на потолке. Я бросил альбом на кровать, натянул защитный костюм и выскочил в коридор, пытаясь понять, что происходит. Ещё одна учебная тревога?

— Саймон! — Отец подлетел ко мне, схватил под локоть. — Пойдём со мной немедленно!

Меня испугал его бледный вид и надетый мимо рукава халат: отец всегда был аккуратен и собран.

— Началось! — бросил он и потащил меня к аварийному лифту.

— Что началось?

— Конец света.

Я вздрогнул:

— Как это?

— Волна накрыла пять куполов южнее нас. Она доберётся сюда в течение часа… — Отец затолкнул меня в лифт и нажал кнопку: «Вверх».

Сейчас мне стало по-настоящему страшно, я нервно сглотнул:

— И что теперь делать?

— Боюсь, мы больше ничего не можем сделать. — Его губы изогнулись в горькой улыбке. — Человечество обречено.

Отец остановил лифт, открыл дверь и потащил меня вверх по лестнице с расшатанными, гулкими ступенями. Куда мы бежим? Где все остальные? Что это за место? В голове теснились десятки вопросов, но я не мог собраться с дыханием, чтобы задать их.

Мы выбежали в небольшой ангар, пустой совершенно, только в углу стояло что-то накрытое брезентом. Отец ударил по выключателю (ангар залил красноватый аварийный свет), сдёрнул брезент:

— Спасательная капсула. Я строил её всю жизнь. Быстрее залезай!

Я попытался что-то возразить, но отец подтолкнул меня к капсуле, заставил залезть в неё и пристегнуться к креслу. Я с трудом устроился в ней, неловко поджимая колени руками: повсюду была сложная аппаратура.

— Тут тесновато, — пожаловался я. — Как же ты тут поместишься?

— Никак.

— Что?! — Я рванулся к нему, но стекло опустилось и разделило нас. — Отец! Что ты делаешь?!

Он улыбнулся, погладил стекло рукой:

— Моя задача — сохранить жизнь моему единственному сыну. Капсула полностью запрограммирована, она донесёт тебя до космической станции, где живёт группа исследователей ИФЖ (инопланетных форм жизни). Только так можно спастись.

— Отец! Нет! Отец! — Я стучал по стеклу, задыхаясь от слёз. — Это самоубийство! Я не хочу без тебя! Отец!

— Прощай, Саймон. — И он нажал на какой-то рычаг.

Капсула рванула вверх, пробив потолок. Меня отбросило назад, вдавило в кресло. Когда я смог снова прильнуть к стеклу, я увидел, как огненно-красная волна идёт по поверхности планеты, оставляя за собой мёртвый чёрный след.

— Отец!!!

Всё было мертво…

— Включён автопилот, включён автопилот, — равнодушным голосом доложил бортовой компьютер. — Вы будете введены в криоанабиоз на время полёта. Сядьте прямо и положите руки на подлокотники.

Сообщение повторялось, пока я этого не сделал. На моих кистях тут же защёлкнулись гибкие пластиковые ремни, механическая рука воткнула в обе вены подсоединённые к прозрачным трубкам иглы, а на лицо опустилась кислородная маска. Я невольно сделал глубокий вдох, лёгкие наполнились сладковатым газом, от которого закружилась голова. Я откинулся на кресло и ускользающим взглядом следил, как всё отдаляется от меня агонизирующая планета. Кресло опустилось куда-то вниз, на него надвинулись две пластиковые скорлупы, температура стала понижаться.

— Режим гибернации активирован, — доложил бортовой компьютер. — Приятного полёта!

Мои веки потяжелели. Непривычно сладкий воздух пьянил, я медленно погружался в сон. Перед глазами плыли какие-то разноцветные пятна. Наверное, это были цветы.

Как будто я плыл в мягком тумане, то и дело погружаясь в него с головой. Вокруг ничего не было — прозрачное пространство без конца и края. Перед глазами неясно чередовались зелёная сетка, расчерчивающая пространство на мелкие квадраты, и туманный образ отца, то и дело превращающийся в дрожащие полосы. Уже потом я узнал, что это была запись, которую отец сделал за несколько недель до Конца света.

Отец говорил о том, что гибель Земли закономерна, поскольку всё имеет начало и конец, и Солнечная система тоже однажды перестанет существовать.

Космическая станция, куда он меня отправил, находилась за пределами нашей Галактики. Сто девять человек, в основном учёные и технический персонал, изучали обнаруженные на одном из астероидов микроорганизмы и тестировали новые технологии, которые позволили бы людям освоить космические ресурсы. Они (и я вместе с ними) единственные выжившие представители Человечества, и нам выпало либо заселить Землю (если она вновь станет пригодной для жизни) или какую-нибудь подходящую планету, либо остаться на станции навсегда и основать первую космическую колонию землян.

В моей капсуле на жёстком диске заархивированы все значимые достижения и разработки основных отраслей науки за последние триста лет. Я должен передать их, чтобы с их помощью… юу-у-у… у-у-у… у-у…

В ушах зашумело, голос слился с гулом двигателей, превратился в неясное эхо… Наверное, я погружался в более глубокий сон, которого не достигают внешние раздражители. Я успел ещё подумать о том, что придётся выбирать себе пару, невзирая на личные предпочтения, коли от нас зависит судьба человечества…

Больше ничего не помню.

«…из режима гибернации осталось тридцать пять минут», — до отвращения чётко прозвучало в ушах голосом бортового компьютера.

Я с трудом открыл глаза, различил, что скорлупы надо мной уже нет; да и воздух, который я вдыхал, был уже не сладковатый, а обычный, безвкусный. Система, похоже, пыталась меня разбудить.

Как быстро промчалось время в этом странном сне!

Пульсирующий сигнал отдавался в висках, сознание неохотно возвращалось в реальность. Откуда берётся этот противный звук? Я сжал переносицу, поморщился. На экране мигала какая-то красная надпись, звук доносился оттуда же. Поломка? Я подёргал ремни, отстегнулся и приблизил голову к монитору. Перед глазами ещё плыло, но вскоре я смог прочесть:

— «Станция не отвечает на запрос о посадке. Выполнить произвольную посадку?» Это ещё что? «Запрос №390557567»?

Меня окатило холодком, когда в довершение к этому я ещё и увидел дату, высветившуюся в углу монитора. 2841 год?! Я проспал… 729 лет?! Я в шоке уставился на экран. Ошибка компьютера или… И тут до меня дошло: когда капсула достигла станции, бортовой компьютер не получил ответа на запрос о посадке и продолжал посылать запрос, пока не завис окончательно. И это случилось только через 729 лет?!

Я нервно засмеялся. Да конечно станция не ответила! Они могли сто раз умереть за это время… Стоп! Да там уже никого не было, когда мы прилетели: ведь на самый первый запрос ответа не пришло. Значит…