— Однако, какая преданность… Она тебя защищает как собака, — заметил старик.

— Неудачное сравнение.

— И всё-таки… почему она так привязана к тебе? Настолько, что даже позволила тебе это? — Врач кивнул в сторону плодов.

«Кажется, они считают, что Флар — женщина», — подумалось мне. Что ж, неудивительно: я и сам ошибся вначале.

— Тебе нужно поесть и согреться, — сказал Флар, вставая и подтаскивая к койке одну из ламп солнечного света. — Тогда процесс пойдёт быстрее.

Люди наблюдали, но не вмешивались.

Оркид меж тем подтащил и расставил возле меня и другие лампы, — совсем как я делал когда-то, чтобы согреть его. Мысль об этом заставила меня улыбнуться. Когда я согрелся, мне стало значительно лучше, но во всём теле появились какие-то странные ощущения: я перестал чувствовать мышцы, как будто они растворились и мелкими пузырьками перекатывались под кожей. Я попробовал пошевелить руками, ногами — они функционировали нормально. Наверное, это ДНК оркидов под влиянием света начала перестраивать моё тело.

Я опустил голову на жёсткую подушку и закрыл глаза, наслаждаясь теплом. Где-нибудь через час мне полегчало настолько, что я уже мог сидеть и без затруднений вставал. Пузырьки продолжали щекотать мышцы, но никаких других изменений я не ощущал.

К концу дня я вернулся к нам в отсек и уснул как убитый.

Проснувшись несколько часов спустя, я обнаружил, что Флар заботливо перетащил все лампы сюда и расставил их возле кровати. Поэтому, наверное, мне так хорошо спалось. Я перевернулся на спину, потягиваясь.

В штанах как-то странно чесалось. Я поморщился, почесал живот, но зуд лишь усилился. Я оттянул край штанов, заглянул туда и моментально подскочил, испуганно разглядывая себя. Низ живота чуть выше лобка покраснел и припух, и чесалось до одури. Что за ерунда? Я потрогал припухлость, но она не казалась каким-то новообразованием. Я вспомнил, что именно сюда воткнул Оркид свои шипы. Наверное, это просто раздражение.

Я приложил к покрасневшему месту намоченную холодной водой тряпку, — человеческий инстинкт, подсказывающий, что больное место нужно охладить, — но от этого стало только хуже: живот заныл так, что я выронил тряпку и скорчился на кровати в нелепой позе. Странное дело: согревшись теплом моих рук, живот перестал болеть и даже наполнился приятным томлением, как будто я только что кончил и всем телом расслабленно получал от этого удовольствие. Я снова перевернулся на спину, задирая одежду и подставляя живот под свет; кажется, тепло было способно унять эту боль.

Пригревшись, я разомлел окончательно и погрузился в сладкую дрёму. В ней ненадолго появился Флар, потрогал мой лоб, прикоснулся губами к моему лицу и снова исчез. Перед глазами вились разноцветные пятна, так похожие на цветы. Я зевнул и открыл глаза, протирая их кулаками.

В животе что-то зашевелилось. Я вздрогнул и посмотрел туда. Покрасневшее место подрагивало и вытягивалось в разные стороны мелкими бугорками, как будто изнутри пыталось выбраться какое-то живое существо. Я испуганно схватился за этот бугорок, с холодком внутри чувствуя, как он продолжает шевелиться уже под пальцами и пухнет ещё больше.

— Да что это такое! — сквозь зубы простонал я.

Снова появилась ноющая боль в мышцах. Я убрал руку и со страхом наблюдал, как бугорок становится всё больше, выпячиваясь вверх и натягивая кожу. От этого и было болезненно: кожа не справлялась и покрылась мелкими трещинками, которые становились всё шире, по мере того как вытягивался бугорок. Из некоторых начала сочиться кровь. Я задышал, боясь теперь дотронуться до всего этого безобразия, рука просто дрожала и сама отказывалась трогать это место. Наконец кожа подалась, и я в шоке увидел, как из меня вытянулся длинный толстенький росток, покрытый каплями крови. Он зашевелился, покрылся слизью, и кровь стекла по ней вниз. Я занервничал: эта штука жила сама по себе, и я никак её не контролировал.

Росток стал ещё длиннее и вытянулся почти до пупка. Теперь он сменил цвет: на нём проявились тёмные пятнышки причудливой формы. Я осторожно потрогал его пальцем, он был довольно твёрдый. Росток закачался и слегка выгнулся вверх, изменяя форму: верхняя часть его округлилась и стала какого-то персикового цвета.

Живот наконец-то перестал болеть. Я пересел поближе к лампе, чтобы как следует разглядеть новую часть своего тела. Росток моментально отреагировал на свет: его кончик прянул и раскрылся пятью лепестками, закручивающимися вниз. Внутри оказался мускулистый пестик ярко-алого цвета, сантиметров шесть в диаметре.

В том, что это цветок, я уже не сомневался. Вот, значит, как подействовали на меня уколы Флара! Единственное, что оставалось непонятным, — так это что мне теперь с ним делать.

Цветок закрутил лепестки до самого живота, открывая внутренний пестик полностью. Я потрогал его, он был горячий и влажный, внутри него пульсировала жилка — ни дать ни взять второй член! Я, эксперимента ради, попробовал поиграть с ним так, как делал с моим настоящим пенисом. К моему удивлению, пестик реагировал почти так же, но гораздо быстрее: через пару секунд он весь покрылся вязкой золотистой жидкостью (она просачивалась сквозь него по всей длине), которая оказалась такой липкой, что я с трудом высвободил пальцы и решил так с ним больше не экспериментировать. Бόльшая часть этого вещества осталась на моей ладони, и мне потом стоило немалых трудов её оттереть.

Цветок меж тем раскрутил свои лепестки вверх, и они снова сомкнулись в купол. Ощущение чего-то чужеродного в моём теле пропало. Я даже подумал, что цветок «заснул».

— Ну и дела, — пробормотал я, соображая, как мне теперь засунуть это нежданно приросшее хозяйство в штаны.

Я пробовал и так и сяк, но в итоге всё равно оказался возможным лишь один вариант: оставить его в таком же положении (поднятым вверх) и прижать его вместе с членом бельём к животу. Но тут уже возникла другая неловкость: цветок был слишком беспокойным соседом, и его пульсация непременно отдавалась в члене, приводя его в возбуждение. От всего этого щекотало где-то под рёбрами.

Я подумал, что смогу успокоить член мастурбацией, но ничего не вышло: под влиянием цветка он моментально вставал снова и снова. Полагаю, это было частью генетического преобразования: оркиды, судя по всему, были видом крайне озабоченным… во всех смыслах. Под одеждой этого было почти не заметно.

Я полежал немного, то и дело заглядывая себе в штаны, но никаких метаморфоз с цветком больше не происходило. Я потянулся и подумал, что можно и перекусить: в животе было пусто, как в вакууме. Я выбрался в продовольственный отсек, пошарил по полкам в поисках еды, но всё выглядело на редкость неаппетитно.

Я и сам не заметил, как наполнил стакан сахаром, разбавил его водой… Что это я делаю?! Но эта смесь не казалась мне приторной или невкусной, и я с удовольствием съел всё до последней крошки. Значит, есть я теперь могу только это? Ну что же… Придётся подстраиваться под новый ритм — это я понял пару минут спустя, когда почувствовал необыкновенную сонливость. Ничего не оставалось, как вернуться в отсек и завалиться спать.

Проснулся я от движения возле меня. Я приоткрыл один глаз и увидел, что это вернулся Флар и пристраивается мне под бок, сонно хлопая ресницами.

— Привет, — сказал я, обвивая его за талию, и потянулся губами к его губам.

Оркид с удовольствием поцеловал меня, потёр губы и пробормотал:

— Сладко… Как ты, Саймон?

— Э-э… тут произошло кое-что… — замялся я, не зная, как ему всё это пересказать.

— «Кое-что»?

— Да… вот… — Я приспустил штаны.

— О! — растерянно отозвался Флар, увидев то, что теперь красовалось у меня на животе.

— Это… цветок, да?

— М-м-м… да. — Оркид разглядывал его с интересом, иногда тыкая пальцем в его ствол.

— Он таким и должен быть?

— Не знаю. Я никогда не видел цветки других, — признался Флар.

— Ну, будем надеяться, что такой же, — нервно засмеялся я. — Как эта штука работает? Если ты сказал, что твой цветок подстроился под меня… как мы теперь… ну…