— Почему бы тебе просто меня не убить?
— Потому что, — ответил он, стягивая с себя куртку. — Я не хочу тебя искать в следующем перерождении. Ты ведь особенная. Ты можешь вспомнить, кто тогда вас убил… и инквизиция начнет за мной охоту. Припомнит наших милых потомков. Зачем мне это, м?
— Ты сам виноват! — взвилась я. — Ты убийца, а виновата я?
— Ты сделала меня таким, — спокойно ответил он. — Твоя ненависть была так сильна, что проклятие меня достало и в Италии… ничего особенного… ты просто пожелала мне тяжелой смерти. И смерть пришла. Кто же знал, что тот голодный, полусумашедший вампир, за которым охотилась вся итальянская инквизиция, меня обратит… и даст мне новую жизнь. Но умирал я действительно до-о-о-о-о-олго. Пару дней, которые я вечность помнить буду. Тебе. Потому, моя хорошая, я хотел отомстить. Тем более, что к тому времени, как я вернулся, ты оказалась счастливой замужней дамой, а твоя дочурка, которую величали ангелочком, бесила так… ты не имела права рожать. Ты не имела права быть счастливой!
— А благодаря кому родила? — прошипела я. — Забыл?
— Ну уж прости, моя хорошая, — ответил он, стягивая рубашку и оставаясь в одним штанах. Показал красивое, мускулистое тело. Только вот зачем, спать-то он со мной не собирается. — Я ошибся, я свою ошибку и исправил. Теперь все вернулось на круги своя. Остались только ты и я. И никого более. Как в самом начале, когда мы только встретились. Поиграем?
— А мучить их зачем было?
— Чтобы боялись, — прошипел вампир. — Чтобы подумали сто раз, прежде чем и дальше плодиться. Но никакие предупреждения на них не действовали, и мне пришлось потратить много времени, чтобы выловить всех…
— Но чем они тебе мешают? Чем помешал Анри?
— Анри моя ошибка. Я был молодым вампиром и… обратил его случайно. А когда понял, что наделал, даже и не думал этого исправлять: Анри так красиво по тебе убивался. Так мило летел в пропасть… и плакал над твоей могилой, что я решил не мешать ему страдать. А потом убивать бессмертных стало почти невозможно. Инквизиция бы не позволила. А настраивать против себя инквизицию мне не совсем хотелось.
— Хитрый подонок! — выдохнула я.
— Ничего, — ответил Владэк, подходя ближе. — Скоро ты будешь называть меня иначе… у нас много времени, моя родная. Очень много. А теперь, позаботимся о твоей метке… Ты знаешь, мне пришлось слегка постараться, покормить демонов, чтобы получить возможность ее стереть. Демоны говорили, что мучения твоей тетки были на диво вкусными. И теперь будь хорошей девочкой и дай мне работать. Неужели, Алина мучилась напрасно?
Он раскрыл ладонь, и меж пальцев его повился темный дым. Стало тихо. Совсем тихо. Лишь где-то вдалеке били часы и шуршала под ладонями ткань, когда я пыталась забиться в спинку дивана. Но не убежать… некуда…
Он подходил ближе, и тьма билась на его ладонях, в его темневшем все более взгляде. Тьма и лед. В его полуулыбке, в мягких, как у зверя движениях. В перекате мышц под его кожей. Никого и ничего, только его взгляд, в котором тьма билась с кровавой завесью. Только он и я…
И время растворилось… растянулось… замерло. Вместе с биением сердца. И разбилось осколками в крике:
— Ты… ты обещал, что она заплатит!
Я с трудом вынырнула из вязкого полусна в болезненную, ударившую светом по глазам реальность и проморгавшись с удивлением посмотрела за стоявшую в дверях из гостиной Зину. Такую реальную Зину с реальным пистолетом в ладонях. Лисичка?.. Эта изящная рыжеволосая лисичка умеет так сильно ненавидеть? Меня? Но за что?
— Со своим хозяином разбирайся сама. — Владэк сомкнул ладони и тьма на них захлопнулась с легким щелчком. — Катя с ним не будет и этого должно быть для тебя достаточно. А теперь будь хорошей девочкой и убирайся из моего дома. Ты нарушила наш договор, пытаясь ее убить во второй раз.
Хозяин? Пытаясь убить? Во второй раз? Удивление убило страх. Я переводила взгляд с невозмутимого Владэка на Зину и уже не знала, сказать по правде, кого из них бояться больше. И кто больше меня ненавидит.
— К черту твои договоры! — выдохнула Зина. — Не подходи! Или я выстрелю.
— Ты думаешь, меня испугают обычные пули? — повернулся к ней Владэк.
Шагнул к ней и замер, когда Зина безумно рассмеялась:
— А кто сказал, что они обычные? Серебро! Высшего качества! Смерть для вампира!
— Как ты объяснишь серебро инквизиции?
— А мне надо что-то объяснять? — прошипела Зина. — Она сдохнет, еще раз, и этого достаточно. И они опять будут ее ждать и искать, так им и надо! Ты сдохнешь, навсегда, и этого будет достаточно. Я тебя просила убить Анри, а не его превращать! Ты разрушил нашу с ним связь! Мою связь с хозяином! Ненавижу!
И, заплакав, навела оружие… на меня.
Ну хорошо, Владэка ненавидит, а меня за что?
А дальше все было как в страшном сне… время вновь застыло, растянулось в бесконечную ленту. Владэк метнулся к Зине, но… пуля была быстрее. Я даже видела эту пулю. Слышала свист собственной смерти и смеялась про себя… зачем серебро, ведь мне и свинца бы хватило. Наверное. А потом что-то черное, пушистое перед глазами, красный фонтан брызгами по дивану, теплая, но чужая кровь на моих щеках и… будто издеваясь, наконец-то звук выстрела. И вновь пустившаяся вскачь реальность.
Второй выстрел, и вампир застыл в прыжке, упал на землю, проклиная и держась за плечо. Алые дорожки меж его пальцев, стук двери и быстрые шаги. Черная молния движения бессмертного, крик Зины, когда ее ударили снизу по рукам, вновь выстрел, но на этот раз в потолок, стук пистолета, упавшего на землю и крик Зины, рвущейся в железных объятиях Элиара…
— Ты почему так поздно, сволочь! — выкрикнула я, вылетая из ступора.
Вспомнилось все! Наш разговор, договор, что я подыграю Элиару, выеду с ним в эту проклятую ночь! Его темный взгляд, когда он корректировал мне память, вкладывал в мою голову нужные для друзей аргументы. И убивал мои сомнения, что этой твари можно доверять!
Нельзя! Всей их инквизиции!
— Он умеет заметать следы, — вмешался появившийся неоткуда Сашка. — Даже по поставленным на тебе датчикам, нам было сложно вас найти. Твой вампир оказался больно модным… глушилки нехилые поставил.
Но я не слушала. Я даже на них не смотрела. Не осмеливаясь дышать, я стекла с дивана и бросилась к лежавшему на полу адскому псу.
Он даже не скулил. Он смотрел на меня, и взгляд его, любящий, глубокий, медленно потухал… мой песик меня спас… прикрыл собой.
— Нет, — выдохнула я, опускаясь перед ним на колени… — Нет… Ник…
Я не знаю, откуда пришло это имя. Я не знаю, плакала ли я, хотя воротник блузки вмиг стал мокрым… я подняла его пушистую голову, положила себе на колени, провела пальцами по бархатным ушам…
— Ники…
Тепло на коленях… быстро остывающее тепло чужой крови. И отчаяние. Глухое отчаяние, ведь серебро действует даже на адских псов… даже на них…
Я плохо помнила, что было дальше. Лишь раздирающую грудь боль и слова, чьи-то слова где-то далеко:
— Я вытяну пулю, а ты напоешь его своей кровью.
Кажется, говорил Саша. Отвечал же ему явно Анри. Холодно и безжалостно:
— Кобелей своей кровью не пою.
— Я убью тебя! — выдохнула я, оторвавшись на миг от Ника. — Ненавижу! Он мне жизнь спас, и не один раз, а ты!!! И тебе, суке, спас, а тебе крови жалко!!!
Наступила тишина. Секундная, но мне эта секунда показалась вечностью. Кровь на моих руках, безумие в груди и воспоминания, клубившиеся где-то на грани памяти, рискующие вырваться наружу… фонтаном гнева и боли. Меня будто на части разрывало… и боль это была не моя… но лучилась через мои ладони, через слипшуюся от крови шерсть…
— Хоть человека из него сделай, — прошептал Анри, чей силуэт расплывался от слез. — Неужели он до сих пор не заслужил? Я не очень его люблю и есть за что… но не слишком ли ты его мучаешь, девочка? Он же не я… он ничего тебе не сделал. За что ты на него злишься?
И вновь стало тихо… даже Зина перестала трястись в руках Элиара. И я поняла вдруг, что Анри рядом, опустился с другой стороны пса на корточки, коснулся моей ладони, и посмотрел так, что сердце кольнуло от чужой боли. Он ведь любит меня. Всегда любил. Но как жену ли?
