После окончания школы, по мнению родителей, Саша сошел с ума. Он категорически не захотел «тратить временя на какие-то там университеты», бросил все и уехал из города вместе с новым партнером по танцам, Ли, чтобы «увидеть мир». А через месяц мне прислали странную фотографию: Саша, смотревший на меня неожиданно теплым, умиротворенным взглядом, сидел в кресле, подглаживая голову лежащего у его ног тигра. Таким Сашу я не знала. А, может, я его вообще никогда не знала? Настоящего? Ведь есть что-то, за что Ли его любит.

На обороте было написано: «Твоя тигровая Лилия».

Я тогда лишь усмехнулась и заказала для снимка рамочку пошикарнее. Такой красоте нашлось почетное место на столе в кабинете.

— Это ваш парень? — спрашивали редкие посетители.

— Да нет, просто очень хороший друг, — отвечала я, пожимая плечами.

Кажется, мне не верили. Саша действительно был так красив… и смотрел с фотографии таким влюбленным взглядом… сердце таяло.

Тихо было… тревожно. Размазывался свет лампы по натертому паркету, бился в окно мотылек, тикали в углу часы.

А в зеркале отражалась я.

Или не я?

Ехать никуда не хотелось. Совсем не хотелось, до дрожи в ногах. Ну и что, скажите на милость, я там забыла?

А говорят, все девчонки о таком мечтают. О ярко освещенном бальном зале, отблесках хрусталя на стене, на начищенном паркете. О душном запахе цветов в огромных вазах и зеркалах во всю стену. А еще, наверное, о медленном, ласковом вальсе. И шелесте шикарное платье, ласке дорогой ткани, и притягательном кавалере, восторженном шепоте: «Боже, какая пара»…

Идиотские мечты, совсем не для меня. Ненавижу толпу. Тем более чопорную, задирающую носы. Ненавижу яркий свет: он не для моих чувствительных глазок. Терпеть не могу вальс: плачет горючими слезами моя женская гордость. Позволить мужчине, пусть даже и красавцу, собой управлять? Оттоптать ему обе ноги и нарваться на насмешку? Да ни в жизнь! Терпеть не могу цветы, мне все время кажется, что они медленно умирают… и этот аромат умирания кружит мне голову. Цветам место там, где и смерти — на кладбище, а вовсе не на празднике.

А шикарные бальные наряды, прически и прочие финтифлюшки и вовсе тоску наводят…. В них я похожа на разряженный манекен, что скучает себе на витрине шикарного магазина. И ни тебе не двинуться в этом как следует, ни на метле полетать, ни по лесу погулять. По городу в таком тоже не пройдешься, ибо слишком неудобно даже для такой любительницы шпилек, как я. Убожество, одним словом.

— Ах! — восхитилось милое белоснежное создание.

Пу внезапно нарисовалась в зеркальной стенке зала, потрогала лапкой край платья и улыбнулась во весь рот, показав острые зубки:

— Какая красотища-то!!! Катя!!! Когда я буду большой, мне тоже такое сошьют, правда?

— Ах! — повторила я, презрительно оглядывая свое изображение. — Испорченный вечер, испорченная ночь… и полдня потом отсыпаться.

Как бы я хотела остаться здесь. В нашем уютном зале, в этом полумраке, в тишине, нарушаемой лишь шелестом юбки и мерным тиканьем часов на стене… Пусть даже в компании Призрака, которого я вновь сначала услышала, и лишь потом — увидела:

— Никогда не понимал феминисток. Они даже понятия не имеют, каким оружием является истинная женственность. Выглядишь шикарно, душа моя. В мое время ты бы имела успех. Был бы я жив… попросил бы твоей руки. Прямо здесь… пока ты еще никому не досталась.

Я взяла Пу на руки и недовольно повернулась к Призраку:

— Вот именно, в твое время. А сейчас это несколько старомодно, не находишь?

— Не нахожу, — огрызнулся Призрак. — Некоторые классику называют старомодной, но классика таковой не бывает. Она бессмертна. Притягательность балов для девушек тоже бессмертна. Уверен, и через тысячу лет они будут в моде.

Пу Призрака не слушала. Она заворожено провела лапкой по перчатке, и глазки ее восторженно округлились.

— Какие мягкие… можно я из них платье Барби сделаю?

— Даже не думай, — прошипела я.

Не то, чтобы мне было жалко, но с некоторыми друзьями одним балом не обойдешься… наверняка, еще случаи будут одеться «как на парад», к моему величайшему сожалению, кстати.

Пу накуксилась, но с рук моих слезать не спешила. Вела носом, вдыхала запах моих духов и будто к чему-то прислушивалась, а глаза ее, великолепные глаза, поблескивали в полумраке неподдельным интересном.

В полной тишине часы отбили одиннадцать. И зал погрузился в тревожную тишину… «карету» не подадут? А слава Богу, если не подадут. Тогда ехать не придется и повод будет… если что вина не моя…

И тут же, разрывая сонливость ожидания, кто-то уверенно постучал во входную дверь.

Слово «звонок» ему, наверное, знакомо не было.

— Карета прибыла, — скривилась я.

— Моя дорогая, раздраженное выражение лица не идет к бальным платьям, — усмехнулся Призрак. — Сделай личико поневиннее, это только придаст тебе шарма.

— Иди лесом со своим шармом, — я опустила Пу на землю и направилась к двери.

Не то, чтобы я хотела грубить, но в точку подмеченное Призраком раздражение усиливалось с каждым шагом. Не ну на черта мне это? Этот бал? Ли совсем с ума сошла? Не могли с Сашей просто пригласить… скажем, в ресторан. Где только мы трое и никого больше… не, я понимаю, помолвка, то, се, но почему с такой помпой-то? Да и незнакомец, которого Ли изволила выбрать в провожатые, как-то настораживал.

Сказать по правде, открыть дверь мне удалось далеко не с первого раза: руки дрожали. Как у настоящей дебютантки. Забудь! Это не твой бал! Пойдешь к Ли, улыбнешься, скажешь им с Сашей пару добрых слов, всучишь подарок и можешь себе смыться. Если удастся — домой, не удастся — в уголок, где никто не видит. Благо, что электронная книга спрятана в сумочку, чем заняться — найду. Без проблем. И никакие балы мне не помешают…

Дверь, наконец, поддалась, за ней оказалась такая густая темень на улице, разгоняемая лишь включенными фарами незнакомого автомобиля и фонарем над входной дверью.

— Какая-то больно современная карета, — ухмыльнулась я, посмотрев на размытые в полумраке очертания машины.

Машина ничего. Надеюсь, что хозяин — тоже. Но посмотрев на лицо стоявшего на крыльце «прынца», я вдруг захотела обратно. Как можно скорее! Не, принц был очень даже симпатичен… но… Ли! Ты какого черта меня так подставила-то!

— Анри? — выдохнула я. — Ты… зачем тут?

— Ли просила отвести тебя на бал, — невозмутимо ответил вампир. — Этим и занимаюсь.

— Думаю, что на права ты еще не сдал, сдашь, приходи, — осторожно заметила я. — И вообще… прости, но провожатый из тебя не очень. Так что… прости за беспокойство и до свидания.

Не собираясь более играть в эти игры, я решительно развернулась к все еще открытой двери. Но вампиры существа быстрые. Я и глазом не успела моргнуть, как дверь вдруг захлопнулась, и между мной и заветной своркой оказался невозмутимый Анри. Вжал меня в дверь, навис надо мной проклятой тенью, поймал мой взгляд… и вновь все поплыло… Ли! Ты меня что, скормить вампиру собралась!

А глаза-то у него такие огромные! И зрачки расширенные, как у наркомана. И на тонких губах бродит странная… немного грустная улыбка.

— Это, несомненно, ты, — выдохнул Анри. — Я так долго тебя искал…

— Это не я! — выдохнула я, пытаясь оттолкнуть Анри. Куда там!

Анри моего страха, казалось, и не замечал, лишь отстранился и дал мне отойти от двери. Это взбесило неимоверно. Да он издевается, право дело! Нет, точно издевается!

А он внезапно наклонился, улыбнулся как-то странно, слегка грустно, и тихо спросил:

— А что это у нас здесь?

Его ладонь скользнула около моего плеча, вдруг дотронулась до шеи, легко, почти погладив. Но и от этого прикосновения будто током пронзило. Отшатнувшись, я шагнула назад, забыв о ступеньках крыльца. Наверняка бы упала, но Анри поймал меня за талию, и, когда я вновь обрела равновесие, сразу же опустил, будто боялся напугать всерьез.