Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В Обоке живут лишь двадцать-тридцать данакильских семей, состоящих из родственников моих матросов. Единственный европеец — унтер-офицер отгородился от мира в своей резиденции, окруженной рвами, которые прорыли каторжники в пору, когда в Обоке находилась исправительная тюрьма. Он исполнен сознания собственной значимости и не стремится к общению, я тоже не проявляю желания с ним познакомиться.

Мой дом стоит на берегу; во время прилива волны докатываются до основания выходящей на море террасы, и я чувствую себя там, как на полуюте корабля.

Просторный, обнесенный оградой двор тоже открывается в сторону моря, и ночью можно будет незаметно подогнать к воротам пирогу и выгрузить из нее сто двадцать тюков шарраса. Под южной террасой расположен подвал глубиной около метра, где я собираюсь спрятать половину товара под слоем песка и цемента.

С наступлением ночи мы начинаем работу и заканчиваем задолго до рассвета под звуки грохочущих в деревне тамтамов. В каждом доме справляют праздник по случаю нашего возвращения. Господин офицер нарочито не проявляет никакого интереса к прибытию полоумного бродяги, переполошившего всю деревню.

Утром, когда Одени приносит на террасу кофе, я замечаю таможенный катер, направляющийся к берегу со стороны Джибути, и ощущаю некоторое беспокойство. Я говорю себе, что не следует преждевременно поддаваться страху, скорее всего, это случайное совпадение, ведь никто не знал точной даты моего приезда, и успокаиваюсь.

Катер становится на якорь в конце рейда, и матросы на руках выносят своего белого капрала на берег: столь важный чиновник не может замочить ноги! Я выхожу ему навстречу, как водится в тех местах, где нечасто увидишь соотечественника. В подобных ситуациях я умею скрывать свои эмоции и веду себя как ни в чем не бывало. С первого взгляда я убеждаюсь, что капрал явился не по мою душу. Я приглашаю его на чашку кофе и посылаю насмерть перепуганного этим визитом Одени предупредить жену. Я кричу ему вслед по-арабски:

— Не забудь про ладан!

Это необходимо, чтобы заглушить специфический запах шарраса, пропитавший весь дом.

Подходя к своему жилищу, я вижу дым, выбивающийся из окон первого этажа, как при пожаре. Одени переусердствовал, выполняя мой приказ, и, чтобы у таможенника не возникло никаких подозрений, мне приходится придумывать на ходу следующее объяснение: дескать, таким способом мы каждое утро отгоняем от дома мух. Капрал признается, что его тоже одолевают в Джибути назойливые насекомые, и я рекомендую ему свой метод. Задыхаясь от дыма, мы быстро проходим через нижнюю гостиную и поднимаемся на второй этаж, где я знакомлю капрала со своими домашними.

Мы пьем кофе в тени на южной террасе, как раз над подвалом, где ночью были спрятаны шесть тонн гашиша. Разумеется, мне приходится рассказывать о своем путешествии и отвечать на множество вопросов о таинственном шар-расе. Большое количество моего товара ставит его вне подозрений, ибо таможенники привыкли искать гашиш в подметках башмаков, подкладках пиджаков и прочих нехитрых тайниках. Но двенадцать тонн, сваленных в корабельном трюме, скорее наводят на мысль о неком удобрении вроде гуано, которое местные жители собирают на островах. Кроме того, в Джибути не употребляют гашиш, и, следовательно, возможность контрабанды исключается.

Я объясняю таможеннику свое пребывание в Обоке тем, что вчерашний штиль застал меня врасплох из-за неполадок в моторе и я не смог устоять перед соблазном повидать родных.

Капрал в свою очередь тоже сообщает мне, что был вынужден провести вчерашний день и часть ночи на островах Муша из-за того, что его двигатель вышел из строя. Эта задержка очень некстати, поскольку он спешит в ангарский гарнизон, где местные аскеры задержали арабское судно, собиравшееся тайно выгрузить на берег несколько мешков зерна. Выражая сочувствие бравому капралу, я мысленно благословляю встречный бриз, помешавший мне прошлой ночью добраться до островов Муша.

Наконец таможенник уходит. Позднее мне передавали, что он с жалостью, смешанной с презрением, отзывался о чудаке Монфрейде, который живет как туземец и весь прокоптился от ладана. Видимо, чувство превосходства заглушило в таможеннике любопытство к странному авантюристу. Следует всегда потакать глупому тщеславию стражей порядка, прикидываясь дурачком. Тот же, кто старается во всех случаях показать свой ум, обычно дорого расплачивается за это ребячество.

Несмотря на благополучный исход встречи, мне был преподан хороший урок. Я должен не терять бдительности и поторопиться с официальным заходом в Джибути. В тот же день я снимаюсь с якоря, не без труда собрав своих матросов.

На острове Муша, как обычно, морские птицы приветствуют нас оглушительными криками. Матросы быстро собирают на берегу перегной и сносят его на борт, где другая группа тотчас же заполняет им тюки. Как я и предвидел, шкуры сохраняют прежнюю форму и запах, что полностью отвечает моему замыслу, но перегной значительно уступает шаррасу по весу и плотности. Каждый мешок весит теперь не более тридцати пяти килограммов вместо пятидесяти. У меня не остается ни времени, ни средств, чтобы устранить это несоответствие — теперь после встречи с таможенником я должен спешить в Джибути и во всем положиться на удачу.

V

Колебания

«Альтаир» входит в порт Джибути ночью, и наутро я отправляюсь к моему другу Мэриллу, с интересом следящему за ходом моего дела. Несмотря на ранний час, мы открываем бутылку шампанского в честь моего благополучного возвращения. В колонии любое событие становится поводом для возлияния, и Мэрилл, как никто из друзей, чтит местные традиции. Следует ли его за это упрекать? Человек, попадающий в колониальную среду, первым делом оказывается перед горой бутылок и должен без запинки отвечать на традиционный вопрос: «Что вы будете пить?», с которого начинается всякая светская беседа. Тот, кто не способен без содрогания поглощать эту бурду, роняет свой авторитет в глазах общества. Если вы хотите окончательно себя скомпрометировать, покажите свое отвращение к карточной игре — излюбленному занятию людей, неспособных мыслить. Тотчас же вас сочтут опасным человеком и будут неизменно поливать грязью за вашей спиной.

Помимо обязательных аперитивов и карт существуют и другие повинности (например, ношение шлема), которые нужно безропотно выполнять, но я не хочу задерживаться на подробностях колониального житья-бытья, дабы не отвадить романтиков, чувствующих в себе склонность к просвещению дикарей. Я же из-за своего непочтительного отношения к местным традициям сделался для жителей Джибути белой вороной и притчей во языцех.

Я рассказываю Мэриллу обо всех перипетиях своего путешествия. Он показывает мне письмо от Троханиса, в котором тот предлагает ему воспользоваться моим безграничным доверием в корыстных интересах. Троханис нисколько не сомневается, что Мэрилл не устоит перед заманчивым предложением, сулящим миллионные барыши, и согласится на предательство. По его мнению, все упирается лишь в «вопрос о цене». Это послание невозможно читать без смеха, но оно свидетельствует о том, что мои каирские противники не сложили оружия и готовы продолжать борьбу.

Я излагаю Мэриллу свой план относительно отправки груза в Эфиопию, и он смотрит на меня, как на сумасшедшего. Эта рискованная затея показалась бы нелепой любому здравомыслящему человеку, но никакие доводы не способны повлиять на мое решение. Тем не менее чистосердечные советы Мэрилла вносят в мою душу разлад. Препятствия кажутся мне все более непреодолимыми, и после второй бутылки шампанского я уже не понимаю, что заставляет меня упорствовать в своем безрассудстве.

Один из моих существенных недостатков состоит в том, что я постоянно сомневаюсь в правильности своих намерений. Если кто-то убедительно излагает мне противоположную точку зрения, я тотчас же соглашаюсь с этим человеком и даже пытаюсь найти аргументы в подтверждение его правоты. Мне постоянно кажется, что я вижу вещи не в истинном свете, а такими, какими хотел бы их видеть, и потому опасаюсь попасть впросак.

44
{"b":"633841","o":1}