— Мы что-нибудь придумаем.

Среди спасённых с Циклона пленников было несколько пегасов. Может, мы могли бы попросить одного из них?

Вельвет Ремеди поднялась и подошла ко мне.

— Литлпип? Можно тебя на пару слов? Наедине?

Я сглотнула и переглянулась с Каламити озабоченным взглядом, но он только пожал плечами. У него был точь-в-точь такой вид, как у любого отца тогда, когда его жена уговаривает их дочь выпить полезное, но неприятное на вкус лекарство. Я представляла себе это именно так.

Вельвет Ремеди выходила из хижины. Я чуть приостановилась, перед тем как последовать за ней.

Как только я вышла за дверь, адский пёс стремительно пересёк комнату и занял весь дверной проём. Я отпрыгнула, когда он закрыл собой свет, идущий из комнаты, и включила Л.У.М.

— Литилпип, — прошептал он. — То, что ты намереваться сделать — очень большое дело. Хочешь вернуть назад луна и одеяло, покрытый блестяшками.

Какое одеяло? Ааа, он про звёздное небо.

Всё это время я думала о том, что верну солнце, поэтому забыла о том, что верну Эквестрии куда большее. А ведь наверняка были и те, кому ночное небо было бы куда более значимым даром.

Богиня Луна, подумала я, должна быть очень разочарована во мне.

— Ты сделать это, и, может, я смогу простить тебя... немного.

Я уставилась на него, онемев. Он знал!

Будто бы прочитав мои мысли (адские гончие ведь не могут читать мысли, правда?), кибергончий-альбинос прорычал:

— Стаи Прекрасной Долины объявлять война пони. А когда война, ты не жаловаться, когда враг убивать тебя. — Он серьёзно взглянул на меня. — За них я тебя не винить. Но стая с Призрачной Фермы? Пегасы оставить их здесь умирать, прямо как Красный Глаз поступить с теми единорогами...

Следующие его слова ударили по мне очень больно.

— И я припомнить тех, кого ты не спасти.

Отэм Лиф заставил мирных адских гончих идти в бой, а потом открыл огонь по их позициям. Он послал их на смерть, беспомощных, ведомых чужой волей. В любом случае, его непростительно чёрствое пренебрежение этими жизнями прекрасно показало, что, несмотря на все его мольбы о спасении, на жизни остальных ему было глубоко наплевать.

Но правда была в том, что я сама даже и не пыталась спасти никого из них.

— Я… я просто не могла, — с грустью обратилась я к псу. — Они были… буйными, а у нас не было ничего похожего на заклинание Вельвет. И если бы хоть одному удалось вырваться из моего телекинеза… — А для адских гончих это не составило бы труда — если бы я хотя бы на мгновение поднесла их слишком близко к стене, то, оттолкнувшись от неё, они без труда разорвали бы мой телекинетический кокон. — …и убить хоть одного единорога, то взорвались бы все ошейники. Тогда погибли бы все мы.

Правда была в том, что я не могла спасти всех. И я выбрала единорогов вместо адских гончих. Единорогов, которые были верными помощниками Красного Глаза и его нового Единства вместо мирных адских гончих, которых мучал Анклав.

Да, потому что тогда они станут свободно мыслящими, чрезвычайно агрессивными существами, чей разум только что был в копытах пони, — вспомнила я слова Лайфблума. — Намного менее опасные.

— Как бы я этого ни хотела, — призналась я, — я не могла спасти всех. Да, я выбрала единорогов только потому, что была уверена, что они не убьют остальных беженцев. И, возможно, вообще никого никогда не убьют.

Или потому, что если бы я спасла их, зная что они убьют ещё не один десяток пони, как и если бы я сохранила Отэм Лифу жизнь, я была бы ответственна за смерть всех тех пони, которых бы они погубили?

А логика Зебр, пожалуй, не такая уж и безумная, как мне казалось.

Вельвет Ремеди ждала меня на краю поляны, полной призрачных цветов.

Со вздохом я опустила голову и взглянула на дружелюбного (вроде бы) пса.

— У твоего народа есть множество причин ненавидеть меня, но я действительно стараюсь поступать правильно, стараюсь изо всех сил. — Произнеся это, я тут же усомнилась в правдивости собственных слов. Но всё же я должна была это сказать, я должна была сказать хоть что-то. — И мне действительно жаль, что я не могу делать это лучше.

Ещё одна мысль закралась в мою голову. А ведь после этого у пегасов появится целая куча причин, чтобы тоже ненавидеть меня. Я испытала внезапный прилив сочувствия к Скуталу. Мне пришлось стать злодеем, чтобы спасти Эквестрию.

Я медленно отвернулась и перевела взгляд на Вельвет Ремеди, но как только я начала отдаляться от пса, он вновь зашипел:

— Ты сделать это, ты вернуть нам луну и самоцветы ночи, и мы, может, увидеть в тебе не только злодея.

Он кашлянул, а затем нерешительно продолжил:

— И я, возможно, знать ещё кое-кого, кто помогать тебе. Скажи, где вы собираться, и я, может, прислать его к вам.

Я остановилась. Во мне происходила внутренняя борьба. С одной стороны, мне очень хотелось получить ещё одного союзника, это же адская гончая, в конце концов. И моё сердце радостно ёкало от возможности сделать всё ещё лучше. Но с другой стороны, всё остальное нутро закручивалось узлами от одной только мысли о том, чтобы выдать место сбора пони, в чьих копытах будет находиться судьба Эквестрии, монстру, которому я не доверяла.

Анклав поработил их и послал на бойню, на верную смерть. И я не помогла им тогда. А сейчас, после всего, что произошло в Прекрасной Долине… после того, как я кровью адских гончих написала финальные строки в истории их же родного дома… Почему вообще он вдруг решил помочь мне?

Я взглянула на пса-альбиноса. Мои глаза сколзьнули по его новому, сияющему кибер-протезу. Я знала ответ.

Вельвет Ремеди.

Мне не очень хотелось верить псу, но я решила дать ему шанс. И я рассказала ему про хозяйственный магазин, который находился недалеко от стоянки фургонов в Фетлоке.

* * *

Сегодня:

Первый выстрел раздался менее чем через час после наступления рассвета. Думаю, вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнает, чей это был выстрел. Но он ознаменовал собой начало великой битвы. Две огромные армии сошлись на бесплодных землях близ Филлидельфии.

Циклон «Рассвет» изверг из своего чрева чёрную бронированную чуму, которая обрушилась на своего противника с небес. Сотни закованных в броню единорогов и земных пони, многие из которых прошли Яму, галопом неслись им навстречу, стреляя зачарованными пулями из своего боевого оружия и мощных винтовок.

Грифоны поднялись в небо с Филлидельфийской стены, уничтожая из своих анти-мех винтовок каждую цель, которая попадала в поле их зрения. Более дюжины Хищников налетели на них, своим энергетическим оружием превращая Шары Пинки Пай в летающие адские костры. Когда первые четыре Хищника миновали стену, Стерн выпустила свой главный сюрприз.

Несмотря на тяжёлые ранения, кибердракон Красного Глаза пережил битву в Вечнодиком лесу, и только по ему одному ведомой причине продолжал сражаться за Эквестрию. И он был очень зол. Первый из Хищников был разорван в клочья его неистовой силой.

Звук чудовищной силы грома прокатился над землёй, когда в бой вступил «Рассвет».

* * *

Два дня назад:

— Каламити думает, что ты убила его брата, — прямо заявила мне Вельвет. — Я должна знать: ты действительно сделала это?

Должна ли я солгать? Оградить своих друзей от боли? Нет, я уже ступала на эту скользкую дорожку раньше. Ложь своим друзьям, особенно Вельвет, сделала бы всё только хуже.

— Да.

Она молча смотрела на меня.

У меня возникло неприятное чувство дежа-вю; не было ли уже у нас подобного разговора? Я прервала её молчание:

— И прежде чем ты скажешь мне, что я должна была дать ему шанс, знай: ты не видела его там внизу. И ты не видела город Дружбы. — Мой тон постепенно повышался. — У него был шанс. Нужно хотеть измениться или хотя-бы показать малейшие признаки угрызений совести, порядочности или чего-то...

— Хотеть измениться так же, как ты? — её мягкий голос прервал мою шумную тираду. Я замолчала, глядя на кобылу, которая помогла мне заткнуться и тем самым спасла меня.