Добродетели.

Первый реальный совет, данный мне после выхода из Стойла — найти свою добродетель. Ну, не совсем — найти оружие, броню и друзей. И я верила, что справилась с такой, казалось, страшной задачей. Этот совет — найти ту определяющую позитивную черту, которая позволит мне не потерять себя в тёмных кошмарах, которые Эквестрийская Пустошь может противопоставить — ускользал от меня. Вместо этого я ставила перед собой другие цели, другие задачи. Я отправилась сделать этот взорванный мир лучше, чище для пони, оказавшихся здесь в ловушке.

И я чувствовала, что все мои усилия были напрасны.

Красный глаз был очень умён, очень изворотлив и очень хорошо организован. Я недооценила каждый его шаг, и он умело воспользовался этим против меня. Даже его, казалось бы, безумные заявления о приближении божества были подкреплены коварным и жутким планом. Акт неимоверно жестокого, холодно расчётливого забоя единорогов, превзошедшего убийства, задел меня до глубины души. И всё же я уже могла представить себе его ответ: что есть смерть нескольких десятков или сотен единорогов сейчас ради безопасности и мира миллионов в будущем?

Я почувствовала горечь.

Богиня была… безумной. И, тем не менее, она была фактически неприкасаемой. Необыкновенно могучей. И армия её приспешниц, значительно численно меньшая войск Красного Глаза, состояла из одних из самых грозных противников во всей Пустоши. И они были полностью преданы, если не подконтрольны её прихотям, в числе которых было наше исчезновение.

И она была таким мощным телепатом, что, даже если бы я могла придумать план, она бы узнала о нём, прежде чем я смогла бы приблизиться достаточно близко, чтобы осуществить.

Мы взялись тягаться с совершенством. И мы проигрывали.

Я чувствовала угнетающее приближение тьмы. Если я когда-либо ещё нуждалась в добродетели, чтобы выстоять, то точно сейчас.

Но даже добродетели могли обратиться против тебя. Они могли потерять свой первоначальный смысл, стать искажёнными или извращёнными. Наблюдатель рассказал мне о шести самых больших добродетелях пони — доброте, смехе, щедрости, честности, верности и магии — хотя дал ясно понять, что есть и другие, и что моя, вероятно, не в этом священном списке. Я язвительно заметила, что, возможно, могла бы собрать сломанные, исковерканные версии каждой из них. Это получалось у меня лучше, чем поиск пони с истинной добродетелью. Однако я шутила.

Теперь я встретила Богиню, сущность, некогда бывшею Трикси, и поняла, что увидела воплощение искажённой добродетели магии. Всё, что мне осталось найти — это исковерканную доброту, и у меня будет весь набор.

{{О, НО ТЫ УЖЕ ВСТРЕТИЛА ИСКОВЕРКАННУЮ ДОБРОТУ, ЛИТЛПИП!}}

Жестокий, сладостный голос Богини взорвался в моей голове хором шепчущих, в основном согласие, голосов. Тяжесть её мыслей в моей голове удушала.

{{ЭТО ТЫ.}}

Нет! Это не так! Она не могла быть права!

Я была лучше этого. Я должна была быть лучше этого.

Но как раз когда я отчаянно отрицала садистское предположение Богини, мой разум вызвал в воображении сомнения и демонов, как будто стремясь доказать её правоту.

Я спасла рабов из Старой Эплузы, только для того чтобы оставить в городе, торгующем с работорговцами. Я убила рейдеров, которые изнасиловали и охотились на голубую пони в Мэйнхэттене, чтобы уйти прочь и оставить её на произвол судьбы, когда опасность миновала. Сколько ещё? Сколько ещё раз я была в подобной ситуации, пытаясь помочь, чтобы потом оставить? Должна ли я считать всех в Филлидельфии жертвами своей доброты? Я вспомнила свой образ в зеркале, отражающем мою душу. Исковерканная доброта была тем, что я видела там? Было ли ей это чудовище?

Нет... это была немощь и отравленное представление. Это была Богиня, нашедшая мою слабость и безжалостно мучающая меня. У меня была добродетель, хорошая и истинная, только и ждущая, когда я её найду.

Я должна была найти.

* * *

Мы вышли из наименее потрёпанного здания Марипони на дневной свет, четыре аликорна Богини вели нас к месту, где приземлился Небесный Бандит.

Мой ПипБак защёлкал. Жар-бомба здесь взорвалась под землёй. Радиационное излучение Прекрасной Долины не шло ни в какое сравнение с ужасами Филлидельфийского Кратера. По крайней мере, не на поверхности.

На ближайшей стене была карта здания выше водных резервуаров. Щелчки ПипБака зловеще участились, когда я поднесла его близко к стене, но я была заинтересована в карте, чтобы в будущем было чем руководствоваться. Я подозревала, что это могло мне понадобиться.

Окружавшие нас аликорны молча наблюдали за нами из-за разрушенных стен, стоя среди сломанных колонн и щебня. Их безмолвное присутствие было жутким и зловещим.

— Процветание? — спросила Вельвет Ремеди тихим голосом, опустив голову. — Мне кажется, что это место наоборот проклято.

Я кивнула, инстинктивно понизив голос, словно молчание аликорнов вынуждало нас говорить тихо.

— Ты заметила, что они ни разу не заговорили? — Ни одна из телепаток не произнесла и слова, когда мы столкнулись с ними в Прекрасной Долине. В предыдущих сражениях они были хвастливо болтливы. — Я думаю, что близость Богини подавляет их. Она заглушает их разум. Чем ближе, тем они больше похожи на марионеток.

— Меня особо не колышет их индивидуальность с личными качествами, — шёпотом встрял Каламити. — Видать, они все как их богиня — "ололо я великая, а вы все жалкие насекомые". Просто иногда молчание — золото.

Пегас на секунду задумался и продолжил.

— Сдаётся мне, это всё Порча. В Прекрасной Долине её полным-полно, — напомнил он. — Кажись, она может связываться с этими своими "детьми" издалека, но с простыми ребятами она разговаривать на расстоянии не умеет — кроме разве что Красного Глаза. Но здесь мы все слышим её у себя в голове, как будто так и должно быть. Бьюсь об заклад, вся эта долина для неё как резонатор или усилитель.

Чудесно.

— Ну тогда — никому ни о чём не думать, пока не уберёмся подальше из этого Богинями забытого места.

Каламити посмеялся над моим выбором слов.

Конечно же, аликорны ничего не ответили. Они провели нас сквозь руины к асфальтированной площадке, которая когда-то была местом для посадки небесных экипажей. Небесный Бандит стоял в ожидании. Паерлайт на его крыше принялась подпрыгивать и громко кричать, увидев нас.

Вельвет Ремеди остановилась.

Каламити, увидев птицу, замер и настороженно поднял уши.

— Погодите-ка, — прошептал он, преградив мне путь передней ногой. Четверо аликорнов прошли дальше к Небесному Бандиту, то ли не заметив, то ли не придав значения тому, что их подопечные остановились. — Кажись, она хочет нас предупредить.

Ещё один аликорн упал с неба позади нас и поднял свой щит.

— Так и есть, — выдохнула Вельвет Ремеди.

Четвёрка аликорнов поскакала к Небесному Бандиту. Та, что была впереди, обернулась, подзывая нас, и в ту же секунду вспышки энергомагических выстрелов взломали асфальт вокруг них. Все четверо аликорнов были мертвы — троих растворило на месте, превратив в лужицы светящейся жижи, четвертой оторвало несколько конечностей. С жалобным ржанием она упала в нескольких метрах поодаль, истекая кровью. Рог Вельвет Ремеди вспыхнул — её анестезирующее заклинание позволило существу дожить последние мгновения без боли.

Аликорны в развалинах вокруг нас замерли одновременно. Ещё двое из них упали, когда разящие сгустки света снова рассекли воздух.

Вельвет Ремеди пробормотала что-то, закрыла глаза, и её рог вспыхнул, затем пять небольших мерцающих энергией шаров выстрелили из него. Один из шаров быстро подлетел ко мне и стал плавать над головой. Другой завис над Вельвет. Остальные отыскали Каламити, Ксенит и Паерлайт и зависли над ними, как крошечные стражи.

— Новое заклинание?

— Позже объясню, — сказала Вельвет Ремеди, кивнув; она высматривала путь для прорыва. Аликорны в руинах возводили свои щиты.