Мои глаза расширились от тревоги.

— Что? Не говори так!

— Ну эт, я заметил моментик: чё-т случаев, когда меня не было с тобой во время твоих приключений, явно больше, чем когда я был рядом.

Я раскрыла рот, чтобы сказать ему, насколько это неверно... и остановилась, когда до меня дошла действительность его утверждения. Вместо этого, я сказала:

— Каламити, ты мой самый близкий и дорогой друг... "Не считая Хомэйдж", — добавила я про себя. — Ты придаёшь мне силу. Ты помогаешь мне её не потерять. Ты мне всегда будешь нужен.

— Конечно, ты теперь так говоришь.

— И на следующее приключение мы отправимся вместе. Ты и я. Обещаю.

Заходящее солнце опустилось ниже кромки облаков, заставив их запылать ярко-оранжевым и тёмно-красным. Эффект усиливался на фоне чёрных туч, висевших над Филлидельфией, превращая весь пост-апокалиптический город в пылающий ад.

— Проклятье!

Это были тёмные пятна, парящие над городом. Мы были достаточно близко, чтобы различить их, но лишь едва. Каламити тоже заметил их, когда попросил меня поднести ему бинокль. Он просмотрел пространство между силуэтом руин Филлидельфии и охваченным огнём небом.

— Ааа-чёрт, — сказал он, вынуждая меня посмотреть самой. Я левитировала бинокль к своим глазам и посмотрела в сторону Филлидельфии, увидев сотни ярких огней на чёрном фоне. Трубы, беспрестанно испускавшие дым. Драконий скелет огромных американских горок добавлял инопланетных очертаний городскому небосводу. Мрачный силуэт Филлидельфии возвышался в небеса. Следующим, на что упал мой взгляд, были они...

Десятки розовых дирижаблей, сделанных в виде розовых улыбающихся лиц, заканчивающихся ушами и гривой, парили в небе над руинами города.

— Шары Пинки Пай.

— У них есть название? — спросил Каламити, содрогаясь. — Вообще-то, я больше смотрел на тех пони, которые в эти... шары Пинки Пай запакованы. Нам чертовски не стоит туда лететь.

Я посмотрела ещё раз, выкрутив увеличение до предела. Теперь я видела земных пони, обслуживавших укреплённые винтовки, легко превосходившие двух пони в длину, снабжённые оптикой и смотрелись они просто жутко. Они выглядели так же, как будет выглядеть моя снайперская винтовка, когда совсем вырастет.

— Бронебойные винтовки класса Антимех, — проинформировал меня Каламити. Теперь у меня была идея, для чего нужны были мои новые жуткие патроны.

Он был прав. Подбираться на этой бомбе на пегасьей тяге как-либо близко к горизонту было бы смертным приговором. С этого момента мы пойдем. Мы проберёмся в Филлидельфию на своих копытах. Я искренне надеялась, что мы не на территории адских гончих

* * *

"Как боготворимые Принцесса Селестия и Принцесса Луна позволили нашей стране до такого дойти? Как главы Министерств позволили самой великой и прекрасной нации на свете умереть в огне и агонии? Ответ очень прост.

Некомпетентность.

Многие поколения трудолюбивых пони Эквестрии усердно работали, отстраивая эту страну, а лидеры сидели в стороне и извлекали выгоду. И не только они, но ещё и большинство пони по всей стране. Они пожинали плоды тяжёлой работы, сами и копытом не шевеля. Они бездельничали, спали на облаках, коптили небо, словно паразиты, кормящиеся потом тружеников. Тружеников, вроде вас. Тружеников, вроде меня.

Они стали эгоистами и лентяями. А лень, мои маленькие пони, — это мать глупости.

Разрушение, принесённое нам ими, было, коротко говоря, неизбежным. Они не могли делать ничего лучше, потому что они и не были никем лучше. Но сегодня мы работаем все. И завтра, когда наш труд будет завершён, мы сделаем шаг вперёд и будем приняты в любящие объятья Богини и преображены. И в наступающем Единстве мы пожнём плоды наших собственных трудов. Вместе. Как равные..."

Я выключила радиопередачу Красного Глаза. После них я почему-то постоянно чувствовала у себя в голове путаницу. Иногда он звучал по-неприятному убедительно. Послушаю такую приманку подольше — того и гляди, сама съем его отравленное яблоко.

Как только мы достигли эстакады, Каламити рухнул от истощения и теперь тихо храпел неподалёку. Здесь оказались и другие средства передвижения, включая когда-то направлявшийся в Филлидельфию большой фургон Рассветной Сарсапарели с изображением Селестии, улыбающейся счастливым потребителям сарспарели, на боку. На дальнем краю покоилась пара закамуфлированных колесниц — часть военного конвоя, которая не была раздавлена и погребена под обрушившимся следующим пролётом эстакады. Мне хотелось поглазеть да поизучать... но я дала Каламити обещание ранее. И, хотя копание в кузовах нескольких фургонов трудно было назвать приключением, я была уверена, что он бы обиделся, если я не подождала бы его. Не без причины.

Вельвет Ремеди тоже спала. На её плече сидела Паерлайт, чьё оперение, казалось, светилось в наступающей темноте. Жар-феникс выглядел гордым и, если это было не просто моим воображением, охваченным собственническим инстинктом.

СтилХувз снова дежурил. Я не могла припомнить, чтобы видела, как он спал. Гулям вообще нужно спать? Так много я не знала.

— Ты мне нравишься, — улыбнулась я сказочной птице, — Ты... — Пришедшее мне на ум слово было простым, но после моего предыдущего недоразумения с Вельвет Ремеди я аккуратно подбирала слова, — откровенна. Мне не надо беспокоиться о том, что у тебя могут быть тайные планы или тёмные тайны. Ты наблюдала за нами... осмелюсь сказать, из любопытства? Если так, то этим мы похожи.

Жар-феникс радостно присвистнул.

— Вельвет Ремеди помогла тебе, и ты решила остаться с ней. Дружба, чистая и простая.

Феникс охорошился.

— Ты сделала правильный выбор, — добавила я, глядя на Вельвет Ремеди. — Она и правда очень хорошая, очень особенная пони. — Я протянула копыто к ее боку, касаясь кьютимарки. С поющей птицей.

Паерлайт сердито посмотрела, издав крик, сопровождённый вспышкой зеленого пламени. Мой ПипБак слегка пощёлкал, затем снова затих. Я, хохотнув, убрала копыто.

— Не волнуйся. Я не соперница. Она вся твоя. — Немного огорчённым тоном я добавила: — Может быть, раньше и была бы. Но... всё изменилось.

Золотисто-зелёный феникс навострил уши. Я нашла способ объяснить:

— Вельвет посадила меня в клетку. Ради моего же блага... Я болела и вредила себе. Но после этого... — я приостановилась, — мы просто хорошие подруги.

Судя по всему, такое разъяснение удовлетворило Паерлайт. Но я не собиралась трогать бок Вельвет Ремеди, чтобы проверить.

* * *

Мне не удавалось заснуть. Недавние страхи и тревога о том, что ждало меня впереди, слились в несмолкающий гул в моей голове. Я не могла себе позволить войти в эту новую ситуацию отупевшей от недостатка сна, но от этой тревоги становилось только хуже. Я не могла заставить себя заснуть. Я пыталась.

Небольшое отвлечение внимания могло помочь мне разогнать тревожные мысли, роящиеся в голове. Я достала шар памяти, подобранный на электростанции. Я рассматривала его короткое время, пробегая по воображаемому контрольному списку. Я не была в битве или в неминуемой опасности, так что это должно было быть безопасно. С другой стороны, эти шары всегда были азартной игрой. Я слишком отчётливо помнила тошнотворные ощущения от повреждённого шара памяти.

Часть меня, однако, задавалась вопросом, не пользуюсь ли я бессоницей как предлогом, чтобы удовлетворить своё любопытство. Вероятно, так и было. Что ж, это было нормально. У кого из нас нет недостатков?

<-=======ooO Ooo=======->

Воспоминание несло в себе нечто изумительное, чудесное, вдохновляющее. Солнечный свет!

Чистый, сияющий солнечный свет. Нефильтрованый и незадержанный пеленой облаков. Огненный шар в небе был одновременно страшным и величественным. Живой символ самой Богини Селестии. Его свет был мощным, способным пробиться через тьму и тени, разоблачая и очищая. Он был теплым и сочувствующим, и приносил с собой чувство надежды.

Солнечный свет был так же удивителен для меня, как ПипБак для пони Эквестрийской Пустоши. И, в свою очередь, свет был так же прозаичен для того пони, в теле которого я оказалась, каким был ПипБак для меня.