Спайк произнёс с почти бесконечной тоской:

— Потому что пони, которые могли использовать Элементы Гармонии, мертвы.

* * *

Я обошла вокруг Крестоносца, попутно рассматривая Элементы Гармонии. Я остановилась около ожерелья с драгоценным камнем, похожим по форме на воздушный шар.

Я пошла на вечеринку в доме у Спайка и принесла его, как ты и просила. Там были все мои друзья, кроме тебя...

— Так значит, Твайлайт Спаркл доверила тебе Элемент Магии?

— Она доверила мне их все, — ответил Спайк. — Я не могу уйти. Если сюда забредут рейдеры, пока меня нет дома... или ещё хуже, отряд Стальных Рейнджеров...

Не было нужды говорить что-либо ещё.

— Я не могу рисковать, подвергая их опасности, — произнёс Спайк. — Я должен оставаться здесь. Нести стражу. Пока не найду нужных пони.

Я присела около Возвышения Смеха, готовая заплакать. Слишком много горестных эмоций, вызванных тем, что я видела и слышала, переполняло меня.

— В течении двухсот лет, — мрачно признался Спайк, — я находил добродетельных пони. Помогал им. Наставлял на путь познания самих себя. В надежде найти шесть правильных пони. Магия. Доброта. Смех. Щедрость. Честность. И... верность.

Моё сердце пропустило удар.

— Всё это время?

Он зашелся болезненным смехом.

— Ты не представляешь, насколько трудно для пони найти пятерых друзей во всеразобщающем ужасе пустоши. — Он опустил взор вниз и вгляделся в меня. — Хотя нет, всё-таки представляешь.

— Обязательно шесть? — спросила я.

— В истории Эквестрии существовала только одна пони, способная обладать более чем одним Элементом. Поверь мне, у меня есть много книг на эту тему. И это была Селестия. Она использовала их, чтобы изгнать свою сестру, превратившуюся в монстра. Это было возможно только с использованием всех Элементов. И Селестия была той, кто мог использовать их все.

— Тогда... Почему она не сделала это? — меня поразила моя мысль. — Если на то пошло, почему она не отправила всех этих проклятых зебр на луну?

— Потому что она тоже мертва, — ответил Спайк прямо. — И даже еслибы нет, она больше не могла бы их использовать. Они больше не принадлежали ей.

Я посмотрела на ближайшее возвышение. Диадема, по словам Спайка, являлась Элементом Магии. Это напомнило мне, насколько жалкими магическими способностями я обладала. Не смотря на всё то, что я умела, в моей копилке был только один трюк.

Осознание этого нахлынуло на меня.

— Это... это не мы, верно? — Я обежала взглядом все возвышения и вновь посмотрела на Спайка. — Ни один из нашей группы друзей. Мы не способны возродить Эквестрию. — Я чувствовала, как это терзает моё сердце. — Ты всё ещё ищешь.

Спайк печально кивнул.

— Нет. Не вы. — Он снова фыркнул от смеха. — Но не печалься об этом. Ты удивительная пони, и у тебя удивительные друзья. Я не сомневаюсь, что ты со своей компанией сделаешь много хорошего для Эквестрийской Пустоши. Просто исцелить её — не твоя судьба.

Прекрасная, зелёная, здоровая Эквестрия... полная жизни... лишь одно заклинание. И я... не подходила. Я никогда ещё не чувствовала себя такой никчёмной.

— Эй, — заворчал Спайк, читая выражение на моём лице. — Это не твоя вина. Чёрт, представь себе, как трудно найти пони с добродетелью смеха в Эквестрийской Пустоши.

Я подумала о Дитзи Ду и почувствовала искорку надежды. Мы могли быть не теми пони. Но, возможно, я могла помочь Спайку с поиском тех, кто был ему нужен.

— Я думаю, что знаю, кого ты ищешь.

* * *

Я поклялась, что не скажу ни слова о том, что Спайк показал мне. Мне уже почти хотелось, чтобы он и не показывал. Если какой-либо враг узнает, что охраняет Спайк в этой пещере, величайшая надежда Эквестрии будет обречена — никак не меньше. Ноша этой тайны тяжела даже для дракона. А я была очень маленькой пони.

Возвращаясь назад к остальным, я заметила кое-что, что Спайк ненароком заслонил от меня. Высоко на стене был закреплён стеклянный шкаф, и в нём стояло шесть статуэток. Мне они были хорошо знакомы. У меня уже было четыре собственных.

Я не могла их как следует разглядеть, не говоря уже о том, чтобы прочитать надписи, если только не поднять себя при помощи телекинеза, но я чувствовала, что это будет не к месту.

— Что с ними произошло? — спросила я внезапно. Спайк остановился и оглянулся на меня, затем проследил, куда был направлен мой взгляд.

— То есть, я знаю, что случилось с Пинки Пай, но что произошло с остальными?

Челюсти Спайка устрашающе сжались.

— Я не знаю.

— Ты... не знаешь? Но ты же был там, верно?

— Я. Не. Знаю, — угрожающе повторил он.

Я отступила назад, тяжело переглатывая и подозревая, что пересекла черту, уничтожив, вероятно, всякую привязанность, начинавшую зарождаться в покоях позади нас. Я уставилась в пол.

— А... ну конечно... ты был здесь.

Голос дракона взорвался в ярости, самоосуждении и раскаянии:

— Я спал!

И вновь я уставилась на дракона. Огромного, пурпурного, могучего дракона, который как-то умудрился проспать апокалипсис.

— Мне просто нужно было вздремнуть! Я думал, что, если случится что-то важное, кто-нибудь придёт и разбудит меня, — вскричал Спайк, и его голос полнился отвращением к себе, рядом с которым моё самоуничижение казалось мелким и незначительным. — Я должен был быть там! Я должен был быть с ней! Она мой самый близкий друг! Она не должна была умирать в одиночестве! Но вместо этого я спал!

— Я... я сожалею, — сказала я с дрожью в голосе и прикоснулась копытом к его чешуе в ничтожной попытке его успокоить. Он был слишком велик, чтобы его обнять.

Спайк просто стоял, не шевелясь, затерявшись в океане скорби. Он не плакал. Терзаемый болью, он пролил все свои слёзы столетие назад. Поэтому я плакала за него.

Я поняла всё. Эта гора стояла посреди нигде. В днях пути от цивилизации. Даже отзвуки мегазаклинаний, добравшиеся сюда, легко можно было спутать с громом. Свет вспышки, возможно, проник в пещеру... но после первого же удара пегасы закрыли небо.

Когда Спайк отходил ко сну, все его друзья были живы. Эквестрия переживала самые тёмные времена в истории, но была надежда, что они пройдут. Когда он пробудился, Эквестрия исчезла. Его друзья погибли. Облака затмили небо, а земля была изуродована и отравлена.

Я задалась вопросом, смог бы он когда-либо вновь заснуть.

* * *

— Я только хочу, чтобы ты помнила, — сказал мне Спайк, когда мы подходили к главной комнате его "дома", — что Сады Эквестрии были настоящим даром, который оставила нам всем Твайлайт Спаркл.

Его голос стал немного жёстким.

— Я знаю, что путешествуя, суя свой нос в разные места и воспоминания, ты услышишь и узнаешь много разных вещей о моей Твай. Но это... то, что я показал тебе там... это истинное сердце Твайлайт Спаркл.

— Я не забуду, — пообещала я.

— И помни, теперь это и твой секрет. И мой маленький срыв там? Это тоже секрет. Вымолви хоть слово об этом, и я тебя за это съем, — сказал он сурово. Потом ухмыльнулся. — Или за то, что будешь отпускать шутки про взрослого парня, играющего в куклы.

Каламити и Вельвет Ремеди подняли на нас глаза, как только мы вернулись. Судя по выражению лица Вельвет, она заметила, что я плакала.

— Это стоящая причина, — сказала я просто.

Они оба кивнули, явно желая принять это.

Комнату накрыла неловкая тишина.

Каламити беспокойно оглянулся на вход. Где-то там были другие пегасы — целая цивилизация, бывшая когда-то его домом. Для его семьи и друзей он теперь был Дашитом. Изменником. Думал ли он о них? Скучал ли по ним? Или он тревожился о том, что его собственный род сделает не с ним самим, но с его друзьями, если они настигнут нас здесь?

Вельвет Ремеди суетилась у своих ящиков — медицинских наборов, которые повидали слишком много, будучи использованные для зашивания ран, причинённых насилием. Певица, страстно желающая стать врачом, пацифистка по натуре, которой претила сама мысль о причинении вреда другому пони, теперь она носила три орудия убийства, одним из которых был боевой дробовик. Она перестала говорить с нами так, будто мы были способны на ужасные вещи, потому что теперь она просто знала, на что мы были способны. Взамен она отступила в воображаемый мир, который был больше похож на минное поле, чем она могла бы подумать.