— Они принадлежат Твайлайт, — по привычке ответил Спайк. Затем поправил себя, произнеся с оттенком грусти. — Принадлежали Твайлайт.

— Твайлайт Спаркл? — спросила я, ища подтверждение своим подозрениям.

Я была уверена в ответе ещё до того, как дракон кивнул. Я думала об аудио сообщении, которое Хомэйдж проигрывала для меня, то, которое Рэрити оставила для Твайлайт Спаркл. Когда у Твайлайт закончилось свободное место для книг, она не обратилась к Пинки Пай, она стала хранить их здесь.

На пьедестале рядом с кроватью был установлен одинокий терминал, лишь слегка лучше тех, что усеивали пустоши; из задней панели устройства в глубину пещеры уходил, извиваясь, кабель. А я ожидала увидеть что-то, похожее на используемую Хомэйдж С.Э.Р.М.Т.Н.

Маленькая пони в моей голове топала всё настойчивее. Наконец, чувствуя, что терпеть больше нельзя, я прямо спросила:

— Почему я должна была сказать СтилХувзу оставаться снаружи?

— Эм... это сделала не ты. Это я сделал, — сказал Спайк, как будто мне нужно было напоминание о порядке прошедших событий. — День, когда Стальной Рейнжер ступает копытом в мой дом — это день, когда я ем консервы. Зловещий рык ясно давал понять, какие "консервы" он имел ввиду.

Ясно, у Спайка не было проблем с гулями. У него были проблемы со Стальными Рейнжерами. Или с самим Министерством Технологий? Для того, кто проводил свои дни, перемещаясь между спрайт-ботами, это была неожиданная позиция.

Вельвет Ремеди всё ещё озиралась кругом, выражая своё восхищение, дракон, в свою очередь, наслаждался этим. Я подозревала, что прошло уже очень много времени с тех пор, когда его в последний раз хвалили, даже просто за то, как он хорошо следил за книгами. Предоставьте это Вельвет Ремеди, той, кто знает, что сказать.

Тем более, что я была настроена менее дипломатично. Я прикусила губу, я буквально кипела, сама не зная почему. Я задалась вопросом, было ли моё эмоциональное состояние запоздалой реакцией на вывод Празничных Минталок из организма? Или я просто устала сильнее, чем предполагала? Я провела последние четыре недели, начиная с ухода из Стойла 2, будучи физически и психически истощённой.

Но Хомэйдж провела для меня удивительный (и мульти-оргазменный) сеанс восстановления. У меня должно было быть намного больше самоконтроля, чем когда-либо. Я отвернулась от Спайка и стала разглядывать его огромную постель. Она выглядела уютной. Плюш с подушками и одеялами — я бы даже сказала, что она выглядела божественно. Я густо покраснела и задрожала от кое-чего, никак не связанного с холодом, когда мой мозг вызвал воображаемые картины того, что я делала бы с Хомэйдж (и для Хомэйдж) на подобной постели. Я отвернулась, негромко кашлянув.

Спайк воспринял покашливание, как призыв к вниманию.

— Ох, точно. Чёрный Опал. — Он протянул свою фиолетовую лапу, на которой я могла свободно гарцевать. — Не была бы ты столь любезна?

"Пони-курьер к вашим услугам," — с горечью подумала я, переместив Чёрный Опал в его ладонь.

— Почему ты так сильно жаждешь получить эту вещь? — спросила я. Он был драконом. У него не было возможности, в отличие от земных пони, смотреть чужую память. И я не сомневалась, что никто и никогда не сделает реколлектор его размеров.

— Потому что, — его ответ был прост, — это был последний раз, когда самые великие пони Эквестрии и мои самые близкие друзья были вместе. — С печалью и ностальгией он добавил: — Все мы. В одном месте, в одно время. И счастливы.

* * *

Твайлайт Спаркл. Рэрити. Пинки Пай. Эпплджек. Рэйнбоу Дэш. Флаттершай.

Они были, со слов Спайка, величайшими героинями Эквестрии. Кобылы, которые воплощали шесть самых ценных добродетелей всех пони. Кобылы, дружба которых была способна изменить мир.

— Почему всё пошло не так?

Вельвет Ремеди была той, кто задал вопрос, но я думаю, что мы все должны были об этом знать. Спайк не спешил с ответом, и большая часть того, что он рассказал нам, было тем, что я предполагала.

— Эти пони, мои любимые друзья, были не без своих проблем. У них были свои недостатки, когда они были молоды. Но их добродетели позволяли им противостоять трудностям, и дружба давала им силу, которой не могло быть у одиночки. — Спайк улыбнулся, тоскуя о прошлом. Но потом его улыбка исчезла. — Даже у величайших пони есть свои недостатки. И под давлением обстоятельств они могут дать слабину. Они могут сломить тебя.

— Со своими Министерствами они больше не могли быть вместе. Они постоянно находились под давлением... — Спайк остановился. И затем яростно произнёс: — Нельзя во всём, что пошло не так, винить их! Даже в малой степени!

Мы кивнули, внимательно слушая.

— Сначала была война. Эквестрия была в состоянии войны уже более десяти лет, прежде чем Луна создала Министерства. Война меняет всё! — пылко проинформировал нас Спайк. — До этого Эквестрия жила в мире тысячу лет. Мы не знали войны. Мы не понимали её. Наверное, случись у нас такое в прошлом, мы бы не совершили всех этих ошибок, всех сразу.

Дракон ударил хвостом, заставив драгоценности, книги и пони подпрыгнуть.

— И затем, непосредственно, появились Министерства. Само воплощение хороших идей и благородных намерений пошло на перекосяк. И не по вине кобыл, которые "управляли" ими.

Вельвет Ремеди уловила странную интонацию в словах Спайка, чего нельзя было сказать обо мне.

— Что ты имеешь в виду? Главы Министерств фактически не управляли своими Министерствами?

— Ну, да. И нет. — Спайк сжал переносицу двумя когтями, поморщившись. — Как бы это сказать?

Мы ждали, пока дракон соберётся с мыслями.

— Из шести только двое пытались управлять своими Министерствами. Это были Твайлайт Спаркл и Рэрити. Остальные только предлагали идеи и надеялись на лучшее. — Спайк перебирал слова, прежде чем найти аналогии, которые он считал подходящими. (Я нашла это несколько странным вариантом).

— Представьте себе Министерства как портних. У них есть собственные идеи, как пошить хорошее платье, но они учитывают мнение каждого клиента — как и мои друзья, назначенные Главами Министерств — даже если у этих клиентов нет представления о пошиве платьев. Независимо от того, насколько хороши могут быть предложены идей и блестящие навыки портних, в итоге может получиться кошмарная безвкусица.

— Агась, — вмешался Каламити. — Особенно, если там цел комиссия портних, каждая со своим чувством прекрасного. — Спайк кивнул.

— Демократия, как правило, способна привести к беспорядку всё, — проговорил Каламити с горечью. — Они могут действовать как один, ток когда чувствуют ся под угрозой.

Я смотрела на своего покрытого рыжей шёрсткой спутника и задавалась вопросом, откуда такие слова? Ох... конечно. Внезапно я почувствовала себя очень счастливой, потому что не шибко много знала о политике пегасов.

* * *

— Хм, не смекаю, — пробормотал Каламити. — Почему ты прячешься? У дракона не так много причин для того, чтоб прятаться. — Он задумчиво склонил голову набок. — Ну то есть, кроме сбрендившей Большой Медведицы.

И в это мгновение я поняла, почему была в бешенстве. Его слова были словно гром посреди ясного неба, выпуская мой гнев наружу. Моя реакция была естественной: меня прорвало.

— Всё это время ты был драконом! ДРАКОНОМ! Всё! Это! Время!

Спайк поражённо смотрел на меня.

— Э, Литлпип, — предупредил Каламити, — Пожалуйста, не расстраивай действительно большого дракона.

Я топала и буквально кипела.

— Ты понимаешь, сколько хорошего мог бы сделать? Как много жизней мог бы спасти? — в ярости я пошла на дракона. Если бы я не была ослеплена гневом, я бы закрыла лицо копытом от нелепости моих действий. Спайк отступил назад, делая ситуацию ещё нелепее.

— Не говори, что тебе безразлично, — я брюзжала слюной. — Тебя это ещё как волнует! Ты лишь наблюдаешь. Почему ты ничего не предпринимаешь? Эквестрийская Пустошь нуждается в таких, как ты!

Спайк казался сконфуженным, но настаивал: