— А, — произнесла Эплблум, отворачиваясь, — И ты что это вообще созываешь пони в Стойла Мэйнхэттена? Протоколы Угрозы Категории Омега ещё ж не были активированы.

— Я... ну ты знаешь, к чему всё дело идёт. Ты правда думаешь, что у нас будет заблаговременное предупреждение, когда всё произойдёт? Достаточно заблаговременное для эвакуации?

— Нет, — ответила Свити Белль.

— И... ладно, буду честна. Я стала ещё раз взвешивать идеи некоторых Экспериментов, особенно в Стойлах Мэйнхэттена. Они... опасные, — призналась с трудом Скуталу, — Я хотела бы прогнать тесты со смягчёнными последствиями в случае отказа, просто чтобы убедиться, что, когда они действительно понадобятся, никаких проблем не возникнет.

Эплблум подняла голову.

— Но... разве это не сделает наши планы общеизвестными ? Это же загубит все Эксперименты. — Судя по голосу, она хотела этого не больше, чем Скуталу.

— Знаю, — мрачно притопнула Скуталу, — Поэтому мы будем держать Мэйнхэттенских пони в их Стойлах, пока угроза войны не минует. После этого ничего уже не будет важно.

— Не думаю, что мне нравится эта идея, — осторожно произнесла Свити Белль, — Все будут считать нас злыми пони, ставящими эксперименты над беспомощными пленниками. Как мы можем это оправдать, если это никогда не пригодится?

— Не волнуйся, — серьёзным тоном сказала Скуталу. — Я уже всё устроила так, что вы обе остаётесь чисты. Всё будет выглядеть так, будто это была моя идея, — с безрадостной усмешкой отметила она, — В принципе, таковой она и является.

— Скутс...

— Угу, мы не можем позволить тебе так поступить.

Копыто ударило по столу с такой силой, что мусорное ведро потрясло. (Теперь передо мной лежала обёртка из Кексового Универмага.)

— Нет, можете. Потому что должны. — Тон Скуталу был свирепый и, как я полагала, на грани плача. — Мы не можем позволить этому повториться. Рэйнбоу Дэш, Эплджек, Рэрити, Пинки Пай... все они. Я их тоже люблю. Но сотворённое ими вышло из-под контроля. И оно вредит всем. И я не могу позволить этому повториться. Никогда!

— Это больше не наша Эквестрия! Это не счастливый, безопасный, милый мир, в котором мы выросли. Я не понимаю, как он мог таким стать. К-как... он м-м-мог стать таким плохим! Кто-то должен в этом разобраться! И всё исправить! И... и... и...

— И если мне придётся стать главным злодеем, чтобы сделать это, то я им стану.

<-=======ooO Ooo=======->

Реальность вновь заявила о себе без предупреждения. И я сразу знала, что я в беде. Эта память была гораздо дольше, чем другие. Заклинание невидимости рассеялось, и в какой-то момент я просто появилась в комнате, оглушённая шаром памяти.

Сейчас же я лежала на медицинском столе, скованная цепями. Моё оружие было не при мне и спрятано, вероятно неподалёку. Во всяком случае, находилось вне моей линии обзора. Я всё ещё носила свой бронированный комбинезон, который был ныне пропитан кровью от глубоких ран на моей груди. Я была одурманена из-за потери крови.

Гуль-врач подбежал ко мне.

— О, привет? Вернулась уже ко мне? Хорошо. не беспокойся, ты поможешь многим пони...

Врач наклонился, исчезнув с линии обзора, затем вернулся со шприцем во рту. Он смотрел ни меня сверху вниз.

И продолжал смотреть...

И всё смотрел, не двигаясь. Так и не двигался, пока морского цвета кобыла не подошла с моим дротикомётом во рту и не опрокинула парализованного врача толчком копыта.

Я наградила её благодарным взглядом.

Она повернулась, посмотрела вниз и начала яростно топтать гуля-врача. Я слышала, как трещит и крошится череп. Пони, казалось, вымещала все обиды и злость на гуле, всё топча и топча его ещё долго после того, как он уже должен был быть мёртв.

Мне потребовалось время, чтобы левитировать мои заколку с отвёрткой и отцепить каждую из цепей. На них были лёгкие замки, но я была ранена и голова сильно кружилась. Я сломала три заколки, прежде чем освободилась. Всё это время синяя пони долбила копытами то, что сейчас было больше пастой, чем телом.

Она не останавливалась, пока я не заключила её в объятия и держала её.

* * *

Я сидела на выступе, оглядывая удручающее поселение Гаттервиль, когда утреннее солнце взошло над городом. Этажом ниже Вельвет Ремеди ухаживала за пони, которых мы здесь спасли. Каламити и СтилХувз обсуждали возможную защиту, которую можно организовать вокруг кучки лачуг. Каламити как раз говорил о турели, которую мы установили на Станции Р-7.

Я встретилась со своими друзьями на фабрике Алый Скакун примерно спустя полчаса со смерти доктора-гуля. Им удалось найти сейф, который интересовал диджея Пон3, но так и не сумели открыть его. Вместо этого, Стилхувз разнес на куски целую стену, в которой был установлен сейф, и теперь таскал его с собой, прицепив его к упряжи. Каламити же в это время мародёрствовал в округе.

В сейфе было две демонстрационных записи. "Тише. Успокойся (Мэйнхэттен Никогда Не Спит)" исполняемая Свити Белль, и песня "Пой-же" от Метконосцев. Надеюсь, Хомэйдж оценит этот приз.

Наблюдатель тихо подплыл и остановился сбоку от меня. После посещения центра Министерства Морали я сомневалась, что когда-нибудь смогу смотреть на этих маленьких спрайт-ботов как прежде.

— Этого ведь недостаточно? — спросила я, нарушая тишину. — Знать свою добродетель, я имею в виду.

Я припомнила список Великих Добродетелей Пони, перечисленных Наблюдателем. Но эти добродетели, как я теперь понимала, не были великими сами по себе. Я видела тёмные, чахлые версии многих из них. Безрадостный, рождённый горем смех Пинки/Сильвер Белл. Верность одному лишь контракту и деньгам Гауды. Честность Монтерея, порождённая отчаянным желанием соответствовать внутреннему образу. Я почти собрала набор.

— Нет, — ответил Наблюдатель бесцветным, механическим голосом, за которым всегда скрывался. — Нужна... искра. Без неё добродетель не будет представлять собой ничего особенного.

— Какая ещё искра? — спросила я с безнадёжностью. Я даже ещё не знала свою добродетель. Теперь мне надо было искать ещё и искру?

— Дружба, — коротко ответил он.

Я оглянулась на плавающего в воздухе спрайтбота. От смены положения бинты тёрлись о мою грудь.

— Дружба?

Я повернулась и увидела, как Вельвет Ремеди бинтует ногу розового жеребца. Я видела, как Каламити добродушно смеётся над чем-то сказанным СтилХувзом. Дружба.

У меня была дружба. Я ощутила всплеск радости, когда принятие этого факта прорвалось сквозь мелочную ревность и наползающую паранойю, которые грозили взять надо мной верх. У меня были друзья.

— Можно сказать, что я проводил исследования по теме, — признался Наблюдатель. Затем, прежде чем я могла что-нибудь спросить, треск статического разряда возвестил о его исчезновении. Спрайт-бот поплыл от меня, играя тромбонную музыку.

* * *

Хомэйдж улыбалась, левитируя к себе две демо записи.

— Спасибо. Всем вам. Диджей Пон3 очень долго ждал их. Он не может сказать вам, насколько ценит это.

— Ну, он мог бы начать с того, что сказал бы нам это лично, — мрачно предложил СтилХувз.

— Я сожалею, — извинилась Хомэйдж. — Но он очень занят подготовкой следующего сегмента новостей. Он послал меня, чтобы дать вам знать, насколько он взволнован. И чтобы дать вам это.

Рог Хомэйдж засветился, потоковый регулятор приплыл к нам и приземлился у копыт Каламити.

— Оууу... — произнесла Вельвет Ремеди с разочарованием. — А я надеялась встретиться с ним и петь для него.

Я вздрогнула, поняв, что ещё не упомянула об этом Хомэйдж. Хорошенькая серая единорожка бросила мне вопросительный взгляд.

— Хм... Завтра. — Я запнулась. — Я уверена, что диджей Пон3 уделит нам завтра время. И это был тако-о-ой долгий день. Кто-нибудь из нас хочет встреться с ним, прежде чем хоть немного отдохнёт? — Я сглотнула, глядя на остальных. — Или примет ванну?

Это подействовало на Вельвет Ремеди, она кивнула.

— А ведь правда! О чём я думала?