Лу широко улыбнулся. Вот это девочка. Он инстинктивно почувствовал, что она его узнала.

— Дело не ждет, малышка, — произнес он, закрыв дверь и опустив защелку. — Брэндон у себя?

— Да, он там. Вы хотите его видеть? Я не знаю вашего имени.

— Зовите меня Лу, — сказал Бун. — Я хочу видеть вас обоих. Хорошо провела вчера время, лапочка?

Сидя за столом, Кен слышал их разговор. Он чувствовал, как его охватывает паника. Ценой больших усилий ему удалось взять себя в руки. Он быстро открыл ящик своего стола и включил магнитофон, которым пользовался при разговоре с клиентами. Потом наполовину задвинул ящик и направился к двери.

— Это мистер Брэндон. — Карин повернулась к Кену: — А это Лу. Он хочет с вами поговорить.

— Привет, старина! — Лу расплылся в улыбке. — Ну, как она показалась вам вчера?

Хриплым голосом Кен ответил:

— Я не знаю, о чем вы говорите. Что вам нужно?

— Не притворяйтесь, — одернул его Лу. — Вы прекрасно знаете, чего я хочу. Сядем и поговорим.

Кен вместе с Лу прошли в кабинет. Карин задержалась у двери.

Лу осмотрелся.

— Здесь неплохо, но ваш домик нравится мне больше, старина. — Он сел на стул. — Входите, лапочка, поговорим.

Кен обошел письменный стол и сел. Карин вошла в комнату и прислонилась к шкафу.

— Это грабеж, — спросила она, — или что-нибудь другое?

— Не хитрите, милочка, — сказал Лу. — Я много знаю о вас. И о вас тоже, старина. — Он улыбнулся Кену, потом Карин. — Вчера вечером одну шлюху убили рядом с вашим уютным гнездышком, лапочка. Я хотел добраться до Педлер-Крик, и именно вы показали мне дорогу. У меня хорошая память на лица. Я знаю, что вы не убивали эту шлюху, но я знаю и другое: вы развлекались в этом бунгало. Сегодня утром приходили флики. Похоже, что сумасшедший, который выпотрошил девку, должен быть весь в крови, и флики осмотрели всю мою одежду. Но если они хотят поймать убийцу, им нужно искать в другом месте. Они хотели знать, видел ли я кого-нибудь, когда я шел в лагерь. — Он улыбнулся. — Я сказал им, что никого не видел. — Он снова улыбнулся. — Я думаю, что оказал вам услугу. Если бы я им рассказал, что видел вас, они начали бы вертеться вокруг вас, и поползли бы слухи, что вы были вместе. Я им не сказал, а значит, вы мне кое-что должны. — Он замолчал и посмотрел сначала на Карин, потом на Кена. — Я сделал кое-что для вас, вы делаете кое-что для меня… Согласны?

Карин и Кен молчали.

— Вот так обстоит дело, — после некоторого молчания продолжил Лу. — Я уже давно веду такой образ жизни, а сейчас решил переменить его. И на это мне нужны деньги. У вас, старина, миленькая жена, я собрал сведения о ней, она работает на типа, который делает аборты. У вас, лапочка, старик набит деньгами. Я думаю, что мы можем заключить соглашение, которое позволит мне изменить жизнь, а вам избежать неприятностей. Улавливаете?

«Это шантаж», — подумал Кен. Он бросил быстрый взгляд в приоткрытый ящик. Бобина магнитофона крутилась, и он похвалил себя за то, что сохранил присутствие духа и включил его. Он посмотрел на Карин. Она пожала плечами.

Лу продолжал:

— Значит, я решил ничего не рассказывать фликам. В противном случае вы могли бы многое потерять. Я вот что предлагаю: вы даете мне десять тысяч долларов, и я смываюсь. Никаких проблем ни для вас, ни для меня. Годится?

— Ничего не получится, сволочь! — сказала Карин, не дав Брэндону открыть рот.

— Ясно. Я подозревал, что у вас может быть такая реакция. Усилим давление. — Он вытащил из кармана два листка. — Что вы думаете об этом? — Он наклонился и положил бумагу на стол Кена, потом протянул другой листок Карин.

Кен начал читать то, что было написано на его листке:

«Миссис Брэндон!

Спросите у мужа, что он делал 22-го вечером вместе с Карин Стернвуд в ее бунгало в Педлер-Крик.

Друг, который хочет вам добра и ненавидит зло».

На листке Карин было написано:

«Мистер Джефферсон Стернвуд!

Спросите у дочери, что она делала 22-го вечером с вашим служащим Кеном Брэндоном в своем бунгало в Педлер-Крик.

Друг, который желает вам добра и ненавидит зло».

Лу медленно подошел к двери.

— Думаю, что вы хотите остаться вдвоем и все это обсудить, — сказал он. — Даю вам три дня. Приготовьте деньги. Если окажетесь идиотами, я отправлю письма.

Он широко улыбнулся, кивнул и вышел.

Они не шевелились, пока не хлопнула входная дверь. Потом Кен, бледный как мел, нажал на «стоп» магнитофона.

— Это будет его словом против нашего, — прокомментировала Карин. — Ты все записал?

— Да.

— Займемся этой сволочью. Дай мне пленку, я отнесу ее в полицию.

— Что ты говоришь? — воскликнул Кен. — Они обвинят его в шантаже, и он заговорит. Наши имена будут скрывать, но все равно об этом узнают.

Карин наклонила голову.

— Ты хочешь сказать, что мы отдадим десять тысяч долларов этому мерзавцу?

— У меня таких денег нет.

— У меня тем более. Значит, ничего не дадим. Пусть посылает письма. У моего старика будет приступ, как обычно, но я знаю, как с ним обращаться. Он не захочет поверить в то, что мы с тобой переспали, и мне не составит особого труда убедить его в этом.

Она посмотрела на часы.

— Я уже опаздываю. Займись своими делами. Твоя жена тем более не захочет этому поверить, правда? Тебе тоже надо убедить ее в этом. До завтра.

Махнув на прощание рукой, она вышла.

Убедить Бетти? — думал Кен. Это значит соврать. Как только она получит письмо, она покажет его. Кен знал, что он никогда не умел лгать. За четыре года совместной жизни он не солгал ни разу.

Кен принялся ходить по комнате. Он вел себя как дурак, мучился угрызениями совести, испытывая отвращение к самому себе. В конце концов ему удалось взять себя в руки. Сделанного не вернуть. Есть только один путь: все рассказать Бетти до того, как придет письмо, и надеяться на то, что она выдержит этот удар. А если не выдержит? Если удар будет такой, что она не выдержит? Это будет невыносимо. Он попытался убедить себя, что они слишком привыкли друг к другу, но прекрасно понимал, что их отношения после этого изменятся. Эта мысль приводила его в отчаяние, но, как бы то ни было, лучше сказать правду, чем лгать.

Он посмотрел на часы. Было 18.30. Она, наверное, уже дома. Он поедет домой и во всем ей признается.

Он закрыл контору, сел в машину и влился в вечерний поток движения. Дорога домой казалась ему вечностью. Сидя за рулем, он пытался думать о том, что скажет: как сделать признание так, чтобы оно было наименее тяжко для Бетти? Какими словами должен изъясняться мужчина, объясняя жене, что был неверен?

Он так ничего и не решил. Въезжая в гараж, он увидел, что машина Бетти стоит на месте.

Он собрал все свое мужество и вошел в коридор.

— Кен?

В дверях комнаты появилась Бетти.

— О, дорогой, я так рада, что ты вернулся. Я собиралась тебе позвонить.

Ему показалось, что она бледна и взволнованна.

«Боже! Неужели этот мерзавец уже приходил?» Сердце застучало.

— Что с тобой, дорогая? Что-то не так?

— Только что позвонила мать. У отца приступ. Она хочет, чтобы я приехала.

Родители Бетти жили в Атланте. Отец был блестящим адвокатом и очень нравился Кену. Эта новость была для него неприятной, он забыл свои собственные проблемы.

— Это серьезно?

Бетти глотала слезы.

— Боюсь, что да. Ты проводишь меня в аэропорт? Через час есть самолет. Нужно успеть.

— Конечно… Очень жаль.

— Вещи готовы. Пошли.

Он взял ее чемодан.

— У тебя есть деньги?

— Да… да… Пошли.

По дороге в аэропорт Бетти сказала ему:

— Мне не хочется тебя оставлять, Кен. Я не знаю, сколько буду отсутствовать. Выкрутишься сам? Холодильник набит продуктами.

— Конечно, не беспокойся. Я хотел бы поехать с тобой. — Он взял ее за руку. — Не волнуйся, дорогая.

Бетти расплакалась.

По дороге в аэропорт он думал о своих собственных проблемах. Ясно, что сейчас признаваться нельзя. Если она будет отсутствовать неделю, он, может быть, сумеет уничтожить письмо.