Инголлс покачал головой.

— Нет, — сказал он, — дома его не было. Внутри горел свет, дверь была распахнута, но когда я позвонил, никто не появился. Тогда я вошел внутрь и позвал. Ответа снова не последовало. В отчаянии я сел и закурил сигарету.

— Три. Получается, что вы провели там не менее получаса.

— Мне кажется больше. Было очень холодно.

Он достал пачку сигарет и закурил. Выпустив струйку дыма, он спросил:

— Когда нашли тело, были ли в его карманах пятьсот долларов?

— На нем были только плавки. Махровый халат, который он всегда надевал, когда шел на берег, лежал на песке. Мокрый насквозь, разумеется. В карманах ничего не было.

— Нашла ли полиция пятьсот долларов, когда обыскала дом?

— Обыска в доме не было. Полиция не считала это убийством. Они и сейчас этого не думают. Убийство — неудобная штука, оно заставляет их работать. Люди довольно часто тонут. Полиция придерживается такой версии. То, что Оутса убили, моя идея… Им следовало сделать обыск?

Инголлс покачал головой.

— Смысла не было. Я не оставил денег. Мне некому было их вручить. Они все еще находятся у меня. Если хотите, я их вам покажу…

— Разумеется, они все еще находятся у вас, если вы его убили.

— Я никогда бы не лишил человека жизни за пятьсот долларов. Или за пять тысяч. Или за пятьсот тысяч.

— Но вы могли думать о своей карьере, — возразил Дэйв. — Полагаю, именно об этом вы и думали. Сегодня утром в библиотеке колледжа я проверил рецензии на ваши книги. По большей части они были хвалебными. Но в одной из них сказано кое-что странное. Рецензент был близким другом репортера, который отправился вместе с Вулфом в то путешествие. Он никогда не слыхал о событиях, описанных в вашей книге. Он сомневался, что они происходили. Это было единственное возражение во всей пачке, но оно имелось. После этого я проверил письма Вулфа. Верно, что он писал людям, что в его записной книжке содержится от тридцати до пятидесяти тысяч слов в отношении поездки, хотя издатель писем указывает, что Вулф всегда преувеличивал. Прав ли он? Или прав тот рецензент, о котором я говорил?

Инголлс снова посмотрел в окно. Он закрыл глаза и кивнул.

— Да, я отвечу.

Голос у него звучал опустошенно.

— Записные книжки были подделкой. Джон это знал. Он практически все знал о современных авторах. Кажется, эти записные книжки были найдены в вещах одного человека, умершего в Спокане. Он был страстным поклонником Вулфа. Своей семье он сообщил, будто Вулф подарил их ему после того, как машинистка их перепечатала. Но вместе с ними лежали три смятых листка какого-то недописанного письма, которое Вулф по какой-то причине забраковал. Они были написаны на самом деле его рукой. Почерк в книжках был не слишком удачной подделкой.

В Спокане они попали в руки какого-то дельца, который не знал, что это подделка. Он показал их Джону, и тот открыл ему глаза, но пообещал продать. Я был первым в его списке, но, поскольку я работал с сотнями рукописных трудов Вулфа в Гарварде, я сразу же понял, что он никогда не писал этих записок. И тем не менее это Пыла удача, ниспосланная Богом.

Дэйв нахмурился.

— В смысле дальнейшей карьеры?

— Нет. Я чувствовал себя здесь отлично, с работой был полный порядок. Но рядом со мной была Джулия. Это было самое начало ее болезни. Ее нужно было показать специалистам, а это было страшно дорого. Я уже заложил дом, занял у родственников. К сожалению, ни у одного из нас богатых родственников не имелось. Поэтому… — Он глубоко вздохнул и, повернувшись, продолжал: — Я подтвердил подлинность этих записок. Джон заломил баснословную цену, когда я предложил колледжу купить их. Я заверил департамент, что они того стоят. Они потратили на них фонды целого года.

— И Оутс поделился с вами?

Инголлс кивнул:

— Пятьдесят процентов.

Сильно запахло кофе. Он повернулся к плите, потом снял кофейник с огня и налил темную жидкость в чашки.

— По телефону в первый раз, кажется, это было третьего января, он не стал разговаривать со мной очень напористо. Но в последний раз он пригрозил сообщить о подробностях сделки, подписаться под этим, заверить подпись у нотариуса и отправить письма президенту университета, если только я не привезу ему деньги. Я послал его ко всем чертям и повесил трубку. Но потом нервы у меня сдали. Я раздобыл деньги и поехал к нему.

Он печально улыбнулся, протягивая Дэйву чашку.

— Это был не самый радостный день в моей жизни, но я не превратил его в самый страшный, мистер Брендстеттер. Я никого не убивал.

Дэйв поставил чашку на стол.

— Где телефон? — спросил он.

Он находился в полутемном холле, куда выходили двери спальни. Комната, насколько он мог видеть, была совершенно пустой. Со стен были сняты даже картины, только одни темные квадраты показывали, где они когда-то висели.

Лицо Инголлса имело такое же опустошенное выражение.

Когда Дэйв соединился с Кэмпосом, то сказал:

— Джон Оутс шантажировал бывших клиентов, чтобы покупать наркотики. Двое из них побывали там в тот вечер. Одному практически нечего было терять. Но если бы Оутс разоблачил второго, это его бы уничтожило. Я сейчас нахожусь с ним в Лос-Колладосе. Я не знаю, как вы хотите поступить в отношении него, но я останусь с ним до тех пор, пока вы не приедете или кого-нибудь не пришлете.

— Извинитесь перед этим человеком, — сказал Кэмпос. — Сегодня днем около двух часов сюда явился Питер Оутс. Я пытался с вами связаться, но вас не было ни в конторе, ни дома… Прошу прощения, я уже потерял счет времени.

— Ну и что он сказал?

— Сказал, что убил своего отца.

Кэмпос осторожно оперся локтями о полку из белой пластмассы и заговорил сквозь отверстие в стеклянной перегородке с молоденькой мексиканкой. Ее одежда была явной пародией на униформу из розового орлона. За ней помещалось блестящее кухонное оборудование и яркие надписи с названиями напитков. Кэмпос протянул чеки сквозь отверстие в стекле. Девушка сунула ему бумажную тарелку с какой-то едой. Кэмпос повернулся и двинулся к одному из длинных столов возле двери, где длинноволосые парни из высшей школы и одетые в коричневую форму мотоциклисты из патрульного отряда уже что-то ели.

Кэмпос увидел Дэйва и остановился. Лицо у него было какого-то землистого цвета, под глазами — черные круги. Взгляд недружелюбен.

— Я зол на тебя, — сказал он. — Мать парня сказала мне, что ты его разыскивал. Ты все время думал, что это дело его рук. Получить деньги по страховке до того, как папаша перепишет страховку в пользу мисс Стэннард.

— Это же дело полиции, Брендстеттер. Ну и фамилия, язык сломаешь! Ты был обязан мне сказать.

— Подозрение — не доказательство, — ответил Дэйв.

— Я мог бы помочь тебе отыскать его.

— Ты смог бы его найти?

— У меня множество людей, которые занимаются этим делом.

— Это верно. Прошу извинить меня. Где же он был?

— Не говорит. Да и какая разница? Он убил своего отца ради страховки. Только это теперь имеет значение.

С подносами, нагруженными едой и питьем, посетители отходили от окошек буфетов.

— Давай займем отдельный столик, — сказал Дэйв. — Я сейчас возьму поднос и сяду к тебе.

Стоя в очереди перед окошечком с кофе и булочками, Дэйв видел, как Кэмпос ловко орудует ножом и вилкой. Его тарелка была пуста к тому времени, как Дэйв отошел от заветного окна. Поэтому Дэйв ограничился двумя большими чашками кофе со сливками, сырными палочками и яблочным пирожным.

Черноволосый офицер в коричневом шлеме наклонился над Кэмпосом и рассказывал ему что-то забавное. Справа от него девица с длинными патлами светлых волос и в розовых очках читала явно порнографическую книжку, судя по ее обложке. Дэйв уселся напротив. Патрульный офицер хлопнул Кэмпоса по плечу и ушел.

Кэмпос не без удовольствия посмотрел на содержимое подноса Дэйва.

— Спасибо.

Дэйв кивнул и откусил сразу половину пирожного.