— Он тебе не понравился?

— Причем здесь понравился или нет?

— Ты не справишься один. А он тебе поможет.

— Он не похож на того, кто сможет мне помочь. Ну он же еще совсем ребенок, маленький, наивный!

— Ха. А ведь он тебе понравился.

— Понравился, — сдался Грэгор. — И что с того?

— И возиться с ним тебе понравится. А повозиться придется, и много. Не недооценивай его. Он очень редкий для вашего мира человек, и польза от него будет огромна. Если ты вылечишь его, — перешел Ярый на серьезный тон, повзрослев лет на двадцать.

— Он еще и болен?

— Не в этом смысле. Тебе нужно подлечить его так, чтобы он смог возненавидеть меня, когда придет время. Он пока не может. А надо, чтобы смог. Сможет ненавидеть, сможет и многое другое.

— У тебя это быстрее получится. Почему я?

— Мне нельзя с ним сближаться. Я тебе еще раз говорю. Он должен суметь возненавидеть меня. Как он сможет это сделать, если мы начнем сближаться? И потом, лекарь здесь ты. Это твое призвание. Ты и лечи. Введи его в курс дела, но без подробностей. И принеси завтра кровь сломанного, мне нужно на него настроиться. Он ничего не должен знать.

— И как же мне взять у него кровь, не вызывая подозрений?

— Завтра узнаешь.

— С ним что-то случится? — разволновался Грэгор.

— Не знаю, что именно случится. Но знаю точно, что вкус у крови будет такой же, как у тебя, в день нашей первой встречи.

— Погоди-погоди. Ты хочешь сказать, что он, с виду тихий и образцовый мальчик, проберется завтра в подпол и напьется вусмерть? — нахмурился Грэгор. — Кого ты мне подбросил?

— Ш-ш-ш, не злись, лекарь. Я не знаю точно, что произойдет. Вариантов много. А вкус у крови по итогу один. Мерзкий.

— То есть, ты полностью уверен, что он не навредит?

— Иначе бы его здесь не было. Не навредит. Но и сильно поможет. Он — наша козырная карта. Кстати. Ты ничего не замечаешь?

— Нет. А что… — запнулся Грэгор и быстро обернулся. Посмотрел по сторонам. Привстал на цыпочки. — Где она?!

— Ты от нее отвлекся. Она вон там, — махнул Ярый на крохотную точку далеко впереди, которая на фоне ослепительной белизны почти не выделялась. Но, стоило Грэгору на нее посмотреть, как точка быстро поползла навстречу, увеличиваясь в размере и приобретая болотно-зеленый цвет, пока не остановилась у его ног и не потянула к телу подвижные щупальца с присосками на концах.

— Ну вот зачем?.. — вздохнул Грэгор, отталкивая бесформенное существо ногой.

— Не думай о ней. Теперь тебе есть на кого отвлечься, — Ярый вырастил в пространстве высокую траву, чтобы существо не стало видно. — Задание понятно?

— Да понял уж. Лечить, — смирился Грэгор.

— Все верно. А теперь — выйди. Ты зол, мне трудно удерживать тебя. Я от тебя устал.

И в ту же секунду Грэгор исчез.

Рональд проснулся по выработанной привычке на заре. С удовольствием потянулся, встал с кровати, оделся, тщательно заправил кровать. Хозяин еще спал. Рон выскользнул во двор, умылся ледяной водой с колодца, взбодрился и тихо прошел на кухню.

С опаской зажег плиту, подсыпал уголь. Сходил с чайником за водой, поставил на огонь. Вчера Грэгор сказал, что вверяет Рону все хозяйство на самостоятельное ведение. И дом, и огород, и все-все-все. А Рональд привык ответственно подходить к делам. К тому же ему не терпелось показать новому владельцу, что тот не зря его привел. Вчера такой возможности не выпало, потому что Грэгор велел осваиваться и отдыхать, а Рональд и отдыхать-то не умел. Ему не терпелось сделать хоть что-то.

Он до сих пор не мог поверить, что все происходит не во сне. Новый дом ему понравился безумно. И дом, и Грэгор, и чудесный лес вокруг, и смешная Биззи, и колодец во дворе, и выделенная комната с большим окном, в которое с самого утра светило солнце. Это казалось невероятным. У него! Комната! Своя! С окном, в которое заглядывает солнце! А вчерашние слова хозяина? Он велел следить за домом и за огородом! Самому! «Делай то, что посчитаешь нужным», — именно так Грэгор вчера сказал. И Рональд чувствовал себя почти дворецким, а он никогда не чувствовал себя настолько высоко. Его распирало от радости, от важности и энтузиазма.

Вскоре на аромат свежей заварки спустился сонный Грэгор. Он выглядел очень довольным и даже Рона похвалил — и энтузиазм разгорелся еще больше. А когда хозяин допил чай и сказал «спасибо» — Рон почувствовал, что готов свернуть хозяйственные горы. Убрал на место чашки, спросил, где находится ведро, веник нашел в чулане, с разрешения порвал на тряпки старый плед, набрал воды, все подготовил, взял швабру в руки и оценивающим взглядом обвел дом. Фронт работ пугал объемом. С точки зрения Рона жилище Грэгор запустил.

«Глазам страшно — рукам нет!» — подумал он, закатывая рукава. И понеслось.

К концу дня Рон привел дом в идеальный порядок, огород, к сожалению, успел только полить. Накрутил на палку паутину с потолка, отполировал все котелки до блеска, полы вымыл столь тщательно, что, как шутил Грэгор, «на них теперь и операции можно проводить!». Снял и постирал все занавески, подушечки, отодвинул мебель, чтобы собрать под ней пыль, расставил вещи по местам. Оттер все стекла в окнах, зеркала, ножом отскреб плиту от слоя гари, вымел из нее золу, железные поверхности натер графитом. До вечера он суетился, ни разу не присел, и, что интересно, ни капли не устал. Энергия била ключом. Ему понравилось делать что-то не по указу, а по желанию, а желаний оказалось много. И хотелось еще и там, и это, всерьез взяться за сад, за огород, и козу доить научиться, и вытрясти коврик с чердака, и…

Но незаметно день подошел к концу.

Грэгор не мог нарадоваться. Он за ним весь день ходил и без устали восторгался. А Рону нравилось, что хозяин им доволен, он хвалебных слов в свой адрес и не слышал никогда, и не знал, что слышать их до невозможности приятно. И, когда доктор вечером отъехал к пациентке и обещал вернуться через полтора часа, Рональд взялся за ужин.

Он ни разу не готовил. Но так всегда хотел! К тому же Рону казалось жутко неправильным, что Грэгор сам готовит, и, раз хозяйство вверили ему, то нельзя допускать, чтобы обожаемый хозяин хоть как-то напрягался. Он отложил дела домашние на завтра, походил по огороду, надергал овощей.

Рон приготовил всего лишь жареную картошку, из расчета на троих — одну порцию Грэгор относил в лес, где жило чудовище-Ярый. Возможно, немного с солью переборщил. Но с корочками, с золотистым луком, красиво зеленью украсил. И салат нарезал. Из огурцов и помидоров. А другой — из мелко тертой моркови с чесноком. Яблоки собрал и груши, помыл, красиво в блюде уложил. Все тарелки использовать пришлось, весь стол заставить, но зато как же приятно было видеть восхищение в глазах вернувшегося Грэгора, смотреть, как он уплетает им приготовленную еду, нахваливает и добавки просит!

— Рональд, ты чудо. Ты самое настоящее чудо! Ну это же обычная морковь, как ты ее вкусной такой сделал?

Рон смущался, щурился, теребил край скатерти, найденной в чулане, отстиранной, выглаженной и к ужину переселившейся на стол, и не знал, что Грэгору ответить. А тот добил его подарком, стопкой новенькой одежды, не одинаковой, а разнообразной и цветной, и коробочкой, в которой лежали семена. Хозяин в цветах совсем не разбирался, и скупил все, что под руку попалось, бархатцы нескольких видов, годецию и георгины, астру, календулу и несколько таких, которые Рон сам в первый раз увидел.

Он хотел плакать. И Грэгора благодарил, пока тот под видом срочных дел не улизнул из кухни.

А Рональд отнес ценную ношу в комнату, переложил одежду в шкаф, коробочку поставил в угол, сходил к колодцу за водой. Принес ведро на кухню и тщательно вымыл все тарелки. Вытер их насухо полотенцем, до скрипа. Сложил в стопку, взял ее в руки, чтобы убрать на место, на полку. Она висела слишком высоко, пришлось привстать на цыпочки.