– Только о том, что тебе трудно танцевать, не обозначая причины.

– Ну спасибо, теперь она считает меня неуклюжей.

– Мы находимся в большой, по сути, пустой комнате, – послышался голос Фиби от пианино. – Нет смысла шептаться, я всё слышу.

Пандора развернулась, намереваясь сбежать, но Габриэль перекрыл ей путь.

– Ты попытаешься со мной станцевать, – сообщил он ей.

– Что с тобой? – спросила Пандора. – Если бы ты сознательно попытался придумать самое неприятное, смущающее, разочаровывающее для меня мероприятие, когда я нахожусь нестабильном эмоциональном состоянии, это был бы вальс. – Кипя от злости, она посмотрела на Фиби и приподняла ладони вверх, как бы задавая вопрос, что делать с таким невозможным человеком.

Фиби посмотрела на неё с сочувствием.

– У нас двое прекрасных родителей, – сказала она. – Я понятия не имею, как он стал таким.

– Я хочу показать тебе, как учились вальсировать мои родители, – сказал Габриэль Пандоре. – Танец был медленнее и изящнее, чем сейчас. В нём было меньше поворотов, а шаги скорее скользящие, нежели пружинящие.

– Не важно сколько в танце поворотов. Я не могу справиться и с одним.

Выражение лица Габриэля оставалось непреклонным. Очевидно, он не собирался позволить ей покинуть гостиную, пока она не сдастся на его милость.

Факт № 99 Мужчины, как шоколадные конфеты. Те, у кого самые привлекательные обёртки, наделены худшими начинками. 

– Я не буду слишком сильно на тебя давить, – ласково сказал он.

– Ты уже это делаешь! – Пандору трясло от негодования. – Чего ты добиваешься? – процедила она сквозь стиснутые зубы.

Пульс стучал у неё в ушах, практически заглушая его негромкие слова:

– Я хочу, чтобы ты мне доверилась. 

К ужасу Пандоры, слёзы, которых раньше не было, угрожали пролиться сейчас. Она сглотнула несколько раз и усилием воли сдержала их, застыв от прикосновения его руки к её талии.

– Почему ты не доверяешь мне? – горестно спросила она. – Я уже сказала, что это невозможно, но по-видимому должна доказать. Так и быть. Я не боюсь привычного унижения: я пережила три месяца лондонского сезона. Ради твоего удовольствия, переживу и вальс, раз это единственный способ от тебя избавиться.

Она перевела взгляд на Фиби.

– Я могу и вам рассказать: мой отец ударил меня по ушам, когда я была маленькой, и теперь я практически глуха на одно ухо и теряю равновесие.

К её облегчению, Фиби не выглядела так будто жалеет Пандору, выражение её лица было обеспокоенным.

– Это чудовищно.

– Я просто хотела, чтобы вы знали почему, когда я танцую, напоминаю сумасшедшего осьминога, размахивающего щупальцами.

Фиби слегка улыбнулась, успокаивая Пандору.

– Вы мне нравитесь, и этот факт ничего не изменит.

Мучительный стыд немного поутих, и она глубоко вздохнула.

– Спасибо.

Пандора неохотно повернулась к Габриэлю, который, казалось, ни капли не раскаивался в своём поступке. Он протянул к ней руки и уголки его губ приподнялись в ободряющей улыбке.

– Не улыбайся мне, – сказала Пандора. – Я на тебя злюсь.

– Я знаю, – ласково ответил он. – Мне жаль.

– Ты ещё больше пожалеешь, когда я заляпаю пальцами тебе весь перёд рубашки.

– Это стоит того. – Габриэль положил правую ладонь на её левую лопатку, кончики его длинных пальцев касались её позвоночника. Пандора неохотно приняла исходную позицию, положив левую ладонь на его руку, чуть пониже плеча.

– Нет, положи ладонь прямо мне на плечо, – сказал он, Пандора помедлила, и Габриэль добавил: – Я смогу тебя лучше поддерживать.

Они встали в закрытую позицию, Габриэль зажал её правую ладонь в своей левой. Пока они стояли друг к другу лицом, Пандора не могла не вспомнить тот момент, когда она заплутала в темноте, а он заключил её в объятия и прошептал: "Ты в безопасности, моя милая девочка". Как тот человек сумел превратиться в этого бессердечного дьявола?

– Разве расстояние между нами не должно быть больше? – спросила она, печально уставившись на его грудь.

– Не в этом стиле. Итак, на первый счёт, когда я начну поворот, сделай шаг вперёд с правой ноги и поставь её между моими.

– Но я подставлю тебе подножку.

– Нет, если будешь следовать за мной. – Он кивнул Фиби, чтобы она начала играть, и стал медленно исполнять первый поворот. – Вместо привычного счёта раз-два-три, третий шаг длинный и скользящий, вот так.

Пандора неуклюже попыталась двигаться вместе с ним. Она споткнулась, наступила ему на ногу и издала раздражённый звук.

– Теперь я тебя искалечила.

– Давай попробуем ещё раз.

Габриэль вёл её, исполняя па, которые действительно отличались от обычных повторяющихся поворотов. В первом туре они совершили только три четверти оборота, потом последовала череда шагов, а затем три четверти оборота в другом направлении. Плавные фигуры танца были очень красивыми, и, без сомнения, очень изящными, когда исполнялись правильно. Но как только они начали совершать поворот, Пандора потеряла всякое чувство равновесия, и комната закружилась вокруг неё. Она в панике вцепилась в Габриэля.

Он тут же остановился и удержал Пандору.

– Видишь? – задыхаясь, спросила она. – Всё накреняется, и я начинаю падать.

– Ты не падала, тебе только так казалось. – Он сильнее прижал её ладонь к своему плечу. – Чувствуешь, как устойчиво это положение? Чувствуешь мою руку у себя на спине и мои объятия? Забудь о своём равновесии и положись на моё. Я устойчив, как скала, и не позволю тебе упасть.

– Сложно игнорировать свои ощущения, даже если они лгут.

Они исполнили ещё несколько туров. Габриэль оставался единственной непоколебимой твердыней в этом раскачивающемся мире. Несмотря на то, что этот стиль вальса был гораздо более плавным и спокойным, чем тот, которому её учили, внутренний гироскоп Пандоры не мог справиться с поворотом даже в три четверти. Вскоре она почувствовала, что её бросило в холодный пот, и подкатила тошнота.

– Меня начинает мутить, – сказала она, тяжело дыша.

Габриэль немедленно остановился и притянул её к себе. Слава богу, он устойчиво стоял и не двигался, пока держал её в объятиях, а она изо всех сил пыталась справится с дурнотой. Постепенно тошнота отступила.

– Выражаясь доступным языком, – наконец, сказала Пандора, прикоснувшись влажным лбом к его плечу, – вальс для меня всё равно, что для тебя морковка.

– Если ты продержишься ещё немного, – сказал Габриэль, – я съем целую морковь у тебя на глазах.

Она прищурилась, посмотрев на него.

– А я смогу сама её выбрать?

Его грудь завибрировала от смеха.

– Да.

– Раз так, тогда это должно того стоить. – Медленно от него отодвинувшись, она опять положила ладонь ему на плечо и с упорством встала в позицию.

– Если ты сфокусируешь взгляд на чём-то в комнате, – сказал Габриэль, – и будешь смотреть туда, как можно дольше, пока делаешь поворот...

– Нет, я это пробовала. Не срабатывает.

– Тогда смотри прямо на меня, и пусть окружающая обстановка проносится мимо тебя, а ты не заостряй на ней внимание. Зафиксируй его на мне.

Когда Габриэль вновь повёл её в танце, Пандоре пришлось с неохотой признать, что, когда она перестала пытаться ориентироваться в пространстве и сосредоточилась только на его лице, то её уже так не мутило. Он был неустанно терпелив, кружась с ней, скользя и чередуя шаги, обращая внимание на каждое сказанное ею слово и сделанное движение.

– Не поднимайся слишком высоко на носочках, – посоветовал он в какой-то момент. И когда её опасно качнуло в конце поворота, он сказал: – Когда такое случается, позволь мне поддержать тебя.

Проблема заключалась в борьбе с инстинктами, которые кричали, чтобы она наклонялась в совершенно неверном направлении каждый раз, когда она теряла равновесие, и это происходило большую часть времени. В конце следующего поворота она напряглась и попыталась не упасть, почувствовав, что её качнуло вперёд. В итоге, она споткнулась о ногу Габриэля. Как только пол начал стремительно приближаться к ней, он с лёгкостью поймал её и прижал к себе.