Среди священников благочиния, несмотря на разные возрасты, складываются поистине братские отношения. Примерно раз в месяц проходит собрание благочиния, где обсуждаются актуальные вопросы, раздаются документы и т. д. По традиции мы проводим их по очереди в разных храмах. Будем думать, может быть, сделаем какие-то особые праздники благочиния. Пока мы находимся в состоянии становления, и сейчас надо, конечно же, предпринять много усилий по организации центра благочиния, вообще всей структуры, в том числе Совета благочиния, который сможет оперативно собираться раз или два раза в неделю для решения неотложных дел, анализа того, что удалось сделать и что не удалось, и почему…

Что касается связи между благочиниями на новых территориях, то, думаю, будем их укреплять. С благочинным – отцом Евгением Сизовым[13] – мы много лет вместе прослужили в одном соборе. Еще один – отец Петр Панов[14] – тоже примерно нашего же возраста, поэтому мы все втроем общаемся по-дружески, по-братски.

Особенно хочу сказать о нашем викарии – епископе Воскресенском Савве[15]. Это поистине архиерей Божий, я зримо вижу в нем постоянное действие благодати Духа Святаго, ощущаю его неизменную отцовскую поддержку, и это очень помогает.

Протоиерей Георгий Еварестов, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы в Александрове (Щапово), Никольское благочиние: «Признаком создания общины, наверное, является то, что сама приходская жизнь держится уже в голове. О ней помнят, к ней готовятся, она имеется в виду».

Я из семьи преподавателей и по образованию профессиональный музыкант. Сам я не москвич и до 19 лет жил в городе Уфе, в Башкирии. Именно туда из Санкт-Петербурга была сослана моя бабушка. Тогда, в 1935 году, это было ссыльное место для интеллигенции.

Моих родителей нельзя назвать церковными людьми, но причиной тому был не атеизм, а человеческий страх. Например, моя бабушка с какого-то момента перестала крестить на ночь свою дочь, мою маму. Когда спустя годы мама спросила бабушку, почему она перестала крестить ее на ночь в детстве, та ответила: «Видишь ли, ты должна была идти в школу, а мало ли что…» Это был 1936 год. И чтобы ребенок случайно не проговорился в школе, что его крестят на ночь, это и в самом деле перестали делать.

Как я пришел к вере? Думаю, что произошло это через музыку. В церковном хоре я начал петь, еще учась в музыкальном училище, то есть с 16 лет. Делал я это так, чтобы никто не знал, так как не хотел доставить неприятности, которые могли возникнуть, старшим членам семьи. А когда в 19 лет я попал в Москву, то скрывать уже было незачем. Хотя из института и консерватории выгоняли людей, которые пели в церкви, но меня уже тогда это мало тревожило. Конечно, я не афишировал, что пою в церковном хоре, но и не скрывал. Более того, со временем стал еще более активно включаться в церковно-певческую жизнь в подмосковных храмах. И прежде чем стать священником, я в течение десяти лет был регентом в нескольких приходах.

Одним из первых храмов, где какое-то время я пел, был храм в честь Владимирской иконы Божьей Матери в селе Куркино[16]. Теперь это так называемые Новые Химки, раньше же это была настоящая деревня, и добраться до нее было совсем нелегко. Это был типичный приход того времени, состоявший преимущественно из прихожанок возраста моей бабушки, на тот момент 55–60 лет. Но уже тогда в приходе постепенно стала появляться молодежь, что позволило мне не чувствовать, что я в каком-то «замшелом» обществе, среди старых людей.

Затем я попал еще дальше, в деревню Андреевку, где был не закрывавшийся во время советской власти Спасский храм[17]. Весь Зеленоград и вся его округа приезжали в этот храм крестить своих детей, отпевать умерших родственников. Именно здесь я начал регентское служение. И делал это почти три года, приблизительно с 1979 по 1982–1983 гг. Потом я женился, и у меня родился сын. Стало тяжело ездить, и я стал регентом в Удельной по Казанской железной дороге[18]. Здесь, в Троицком храме, я познакомился с совершенно замечательным человеком, впоследствии ставшим моим духовником, архимандритом Иосифом (Пустоутовым)[19]. На тот момент он был настоятелем в этом храме.

Отец Иосиф старше меня на 15 лет, на момент нашей встречи мне было чуть более двадцати лет, ему – между тридцатью и сорока годами. Уже в то время он был архимандритом, значит монахом, что было тогда, в середине 80-х годов, непривычно. Понятно, что начинал он свой путь в Церкви в советское, совсем неблагоприятное и небезопасное, время. Закончив факультет иностранных языков Алма-Атинского института, он более 25 лет проработал в Отделе внешних церковных связей и, наверное, объездил весь мир.

Поскольку это высокообразованный, знающий пять языков человек, с ним было очень интересно. Батюшка великолепно разбирался в музыке, коллекционировал пластинки недоступных тогда записей Марии Каллос, зарубежных концертов Галины Вишневской. Поскольку он много ездил, то не всегда мог быть на приходе даже в какой-нибудь из больших церковных праздников; но когда приезжал и появлялся на службе, то запросто мог подойти после службы и сказать: «Вечером зайди, я хорошую пластинку привез!»

В то время как я рукополагался, отца Иосифа отправили в долгосрочную командировку в Африку: пять лет он прослужил в Марокко настоятелем Воскресенского храма в Рабате[20]. Поэтому мое рукоположение произошло без него. Но его мнение для меня было очень важным, тем более что в стране происходили большие перемены.

Началось все с празднования 1000-летия Крещения Руси, которое проходило в Москве в Большом театре. Это было в 1988 году. Телевидение показало нам оцепленную площадь Революции и подъезжающего к подъезду Большого театра М.С. Горбачева. Тогда действующим патриархом был приснопамятный Пимен[21], вместе с ним на этой площади были и все архиереи Русской Православной Церкви, в том числе приехавшие из-за рубежа. И вот генеральный секретарь ЦК КПСС счел возможным поздравить это высокое духовное собрание. Можно сказать, начиналось духовное возрождение России. Это было время больших возможностей; именно тогда я понял, что очень хочу быть священником, и в 1990 году, когда мне было 30 лет, я им стал.

На тот момент я не имел духовного образования (получил его позже), у меня был лишь неплохой церковно-приходской опыт. К моему счастью, мне было интересно все, что связано с храмом и службами, и я хотел учиться.

Меня рукополагали для храма в Удельной; предполагалось, что я буду назначен именно туда, так как уже тогда тот приход был достаточно большой. Так и произошло, но прослужил я там недолго. Уже через месяц меня отправили служить настоятелем прихода Успения Божией Матери в селе Щапово (Александрово). Вместе с этим в мое управление дали приписной храм села Ознобишино, а затем и храм в селе Поливаново.

Это были 1990-е годы, когда во всех приходах царила совершеннейшая разруха. В селе Ознобишино вообще был проходной двор: в стене храма был огромный пролом, а внутри помойка; туда заходили погреться, а порой и с другой надобностью водители, которые проезжали мимо или привозили на кладбище покойников. Первым делом надо было заложить стену и установить дверь, что мы и сделали.