Даже после преодоления прибрежных бурунов путешествие обещало быть волнительным. Море неистово вздымалось, а длинное каноэ поднималось и опускалось на волнах, пока мужчины с обнаженными мускулистыми спинами, усеянными сверкающими капельками воды, гребли в унисон ритмичному напеву. Ветер дул им навстречу, но каноэ быстро продвигалось вперед, прорезая воду со скоростью примерно пять миль в час. Яркое солнце раннего утра поднималось над отдаленными островами, окутывая море золотым сиянием и покрывая пурпуром горные вершины.

По мере удаления от берега перед путешественниками медленно проступали очертания гористых островов. Гидеон теперь мог подробно разглядеть три из них. Массивный первый остров выступал из моря под крутым углом, поднимаясь к облакам более чем на тысячу футов. За ним лежал остров поменьше, но еще более крутой и высокий. Прямо же перед ними возвышалась спиралевидная скала: вулканический морской утес или эродированный штекер — торчащий, словно палец ведьмы, черный, изогнутый шпиль скалы.

Они направились к ближайшему острову, прямо за витым стеком. На подходе к нему Гидеон увидел кремово-белый прибой, а за ним — узкий пляж с черным песком, переходивший в крутые вулканические скалы, покрытые растительностью и пронизанные пещерами.

Оба каноэ ворвались в прибой и, пройдя через буруны и небольшой спокойный участок воды у суши, уткнулись носом в песок. Индейцы оперативно спрыгнули в воду и вытащили каноэ за пределы досягаемости волн.

Итак, они прибыли на место.

Пока остальные были заняты креплением каноэ, Эми подошла к Гидеону.

— Чувствую себя, как будто попала в затерянный мир, — призналась она, озираясь.

Он не успел ничего ей ответить — подоспели туземцы во главе со странным морщинистым стариком, которого Гидеон не видел до путешествия на каноэ. На нем была обычная традиционная одежда, а не западная, как у остальных, и он опирался на длинный посох, увенчанный резным орлом и другими причудливыми созданиями. На его пальцах поблескивало несколько колец, дюжина тяжелых ожерелий свисала с его шеи. Остальные соплеменники относились к нему с большим уважением и опускали взгляд на землю, когда он проходил мимо.

Теперь мужчина подошел к чужеземцам и остановился, поочередно осмотрев обоих. Его морщинистое, угловатое лицо, пухлые губы и сверкающие черные глаза придавали ему вид человека таинственного и сильного.

Этот парень, — подумал Гидеон, — должно быть, духовный лидер или главный шаман.

Изучив их внимательно, в мертвой тишине, он кивнул АйФону, который, казалось, стал их персональным компаньоном и верным помощником. АйФон приблизился к старцу, и тот ему что-то сказал.

АйФон повернулся к Эми и, активно жестикулируя вдобавок к паре использованных испанских слов, сообщил, что она должна остаться с ним — ей придется отделиться от остальных. Церемония пройдет без нее.

Эми начала протестовать, но Гидеон коснулся ее руки успокаивающим жестом.

— Плыви по течению, — сказал он. — У нас чуть позже еще будет возможность осмотреть здесь все.

Встретившись с ним взглядом, она кивнула. АйФон повел ее по пляжу, и вскоре они исчезли из виду.

В полной тишине шаман поднял посох и его соплеменники, видимо, повинуясь уже известной команде, выстроились в линию. После чего он указал Гидеону, чтобы тот шел сразу позади него. С торжественной помпезностью они прошагали по пляжу несколько сотен ярдов, пока не подошли к восходящей расселине в вулканических скалах с небольшой тропкой, вьющейся вдоль нее. Шаман начал подъем, Гидеон и остальные последовали за ним. Для старика духовный лидер оказался необычайно проворным — Гидеон с трудом за ним поспевал.

По мере подъема перед ними открывались все более впечатляющие перспективы — необъятное пространство моря, волны, грохочущие на пляже далеко внизу, и далекий материк, такой же зеленовато-голубой, как и воды, омывающие его берега, которые переходили в крутые горы. Пара орлов, потревоженных со своего гнездовья где-то в близлежащих скалах, кружили над их головами, пронзая воздух криками.

Гидеон смотрел во все глаза, но так и не приметил ни одного растения, у которого были бы стручки или бутоны, похожие на лотос. Он хотел спросить об этом, но решил, что лучше позволить ситуации идти своим чередом и посмотреть, как все будет развиваться дальше. Он буквально кожей ощущал большую торжественность этого момента и был немного напуган гробовым молчанием туземцев.

Тропа стала круче. Шаман решительно продолжал подъем, хватаясь за уступы скал обеими руками, свой посох он привязал к спине. Гидеону же пришлось бороться со своим страхом высоты, так как у них под ногами зияло головокружительное, практически бездонное пустое пространство. А тем временем орлы все так же продолжали кружить и кричать, нагнетая и без того напряженную обстановку.

Внезапно тропа перешла в широкий пологий уступ. Гидеон был настолько рад, что обрыв закончился, что почти рухнул на колени от облегчения. После краткой передышки, организованной, видимо, для того, чтобы остальные подтянулись, шаман провел процессию по широкому уступу, вокруг колонны базальта к устью большой пещеры. Огромные, старые кусты покрытые цветами, свисали с его зазубренного верхнего края, напоминая зеленые скальпы с длинными волосами, в некоторых местах почти полностью закрывающие вход.

Время строить догадки закончилось — туземцы размеренным шагом молча

вошли внутрь, увлекая за собой чужеземца.

Внутри пещеры оказался низкий потолок и гладкий песчаный пол. Группа, не сбавляя шаг, прошла около ста футов и остановилась. Постепенно, по мере того, как глаза Гидеона привыкли к темноте, он сумел разглядеть, что стены пещеры разрисованы странными пиктограммами в темно-красных и синих тонах. Пара мужчин принесла несколько факелов из кучи, сложенной у стены, и умелым ударом кремней они были зажжены, после чего процессия продолжила углубляться в пещеру.

Дыхание Гидеона ускорилось, когда он увидел впереди массивную черную скалу, которая выглядела как некий алтарь. На стене позади нее была нарисована древняя пиктограмма, побледневшая от времени и изображавшая гротескную фигуру монстра, покрытую волосами, с огромными мускулистыми руками, выступающим подбородком и огромными ногами. Но самым примечательным было то, что центр массивного широкого лба существа венчал один единственный гигантский глаз.

Гидеон повернулся, чтобы спросить об этом шамана, но, прежде чем он издал хоть звук, тот выдал ему красноречивый предостерегающий взгляд и жестом призвал хранить молчание.

С горящими факелами они приблизились к алтарю, и туземцы рассредоточились вокруг него, образовав круг. Шаман подошел к чужеземцу и — настолько внезапно, что испугал Гидеона — разразился громким носовым песнопением. Остальные присутствующие подхватили мотив, вторя своему духовному лидеру и скандируя в унисон все издаваемые им звуки. Пещера наполнилась эхом странных звуков: из наполовину поющих, наполовину говорящих голосов. Это, как догадался Гидеон, было началом церемонии благодарения.

Мужчины воткнули факелы в специальные гнезда, сформировав круг около плоского алтаря. Только тогда Гидеон заметил, что алтарь был на самом деле саркофагом с каменной крышкой. Мужчины, действуя синхронно и продолжая петь, подошли к нему и сдвинули крышку.

Помещение заполнилось сильным неприятным запахом, напоминавшим лотос, только намного, намного сильнее.

Пение ускорилось, когда шаман приблизился к черному провалу и достал из него то, что Гидеон распознал как пучок маленьких, черных, скрученных, напоминавших червей, сигар. Он отсчитал несколько и протянул одну из них Гидеону, который с опаской ее принял. Остальные же он торжественно раздал другим, оставив последнюю «сигару» себе.

Гидеон уставился на преподношение. Это был некий высушенный корень, или, возможно, гриб, с невыносимо омерзительным запахом — сочетание потных ног и горького миндаля.

Несколько туземцев отступили на песок, которым был выстлан пол вокруг алтаря, и сели, скрестив ноги. Шаман снова вернул каменную крышку на место, а оставшиеся принесли дрова из поленницы в углу пещеры и сложили костер. Когда это было сделано, шаман поджег его своим факелом, и пламя, быстро разгоревшись, наполнило пещеру мерцающими бликами.