– Умозаключение – это хорошо, а экспертное заключение лучше. – Устинов вложил листок в папку для следователя.

– Тюремное заключение будет следующим этапом.

– И отправят преступника по этапу…

– Хм, – ухмыльнулся игре слов Ваня. – Я даже догадываюсь кого именно.

Устинов поддержал его сдержанной улыбкой. Однако Маслова не разделяла их самолюбования.

– Словарный запас у вас, мальчики, весьма ограниченный.

– Зато набор доказательств разнообразный, – заметил Устинов. – Пальчики на бутылках мы идентифицировали, пыль на ботинках сопоставили. Сейчас убедимся, что этой курткой воспользовался не кто иной, как Олег Белов – и ему крышка!

– По потожировым? – продемонстрировал эрудицию оперативник.

– Естественно. Я взял у подозреваемого образец ДНК. Света нашла потожировые следы на брошенной куртке и брюках. Надо провести биологическую экспертизу и сравнить результаты, чем мы сейчас и занимаемся. – И Устинов поинтересовался у Масловой: – Света, скоро?

– Свою часть работы я выполнила. Дальше пусть думает компьютер.

Все посмотрели на монитор, в верхнем углу которого крутилась спираль ДНК. Внизу монитора слева направо ползла желтая полоса процентов выполнения, а в центре с бешеной скорость мелькали строки цифр.

Светлана Маслова отвлеклась от работы, подошла к столику с чайником и кружками и стала хлопотать над кофе.

«Настало время задавать вопросы!» – обрадовался Ваня. Он должен заранее знать, что ждет семейную пару, решившуюся родить ребенка.

Сильные пальцы опера разломили тонкую плитку шоколада, лежавшую на столике. Ваня протянул шоколад Светлане и спросил:

– Тебя начальство вызвало или пришло время вернуться?

– И то и другое. На пособие долго дома не посидишь.

– Да-да. А сколько платят?

– До полутора лет сорок процентов от заработка. Потом, до трех, – сущие гроши.

– Неужели?

– Не нравится, иди работай.

– Ну да, конечно.

– Только свободных мест в ясельных группах почти не осталось. Нужно либо няню нанимать, либо бабушку уговаривать, – вздохнула женщина.

– Бабушку… – пробормотал Ваня, прикидывая, сможет ли его мама или будущая теща посидеть с ребенком.

Обе активно работали, значит – пролет.

– Мне повезло: Харченко помог с ведомственным детским садом. – Маслова задумчиво размешала в кружке растворимый кофе. – Как там мой маленький Миша? Первый день самый трудный.

– Кстати, какие условия в детском саду?

– Слушай, Майоров, а с чего ты вдруг стал такой любопытный? – Светлана, прищурившись, изучала лицо оперативника. – Ты ведь даже не женат.

– Ну, понимаешь…

– Так-так-так. Давай колись, Ванечка, с кем у тебя шуры-муры? Всё так серьезно? Или она уже того? – Светлана свободной рукой очертила контур живота беременной женщины и засмеялась.

Оперативник окончательно смутился и поспешил отмахнуться:

– Да ну тебя!

– Ага, значит, влип по самые уши! А я думаю, что он всё вокруг да около – про пособия, про детский сад…

– Наш Ваня давно уже с Галей Нестеровой живет, – решил внести ясность Устинов. – Она лейтенант полиции, из наших.

– Ну и отлично! Приводи свою невесту, Ваня, расскажу ей о женской доле в деталях. И как мужика с первых дней в оборот взять, тоже расскажу. А то вы думаете, что ребенок – это только наша головная боль. А дети, между прочим, чувствуют, если папа ведет себя, как козел.

В лабораторию вернулся Валеев. Он сразу заметил Светлану, пробежался взглядом по ее фигуре, оценивая изменения, и дружески улыбнулся.

– Ух ты! Привет, Маслова. С возвращением. О каких детях вы тут болтаете?

– О самых маленьких, малюсеньких-лилипусеньких. Ты, правда, через это уже прошел. Да и Елена Павловна – мама со стажем. Так что если что…

– Ты о чем?

– Слышала-слышала я о вас.

– Ну, сороки!

Маслова взглянула на часы и спохватилась:

– Миша, мне пора бежать. Я Харченко предупредила, что в детский сад мне нельзя опаздывать. – Женщина сняла халат, накинула куртку и указала на монитор. – Компьютер скоро закончит анализ и выдаст результат. От меня уже ничего не зависит. Ну, я побежала?

Устинов кивнул. Мужчины проводили взглядом озабоченную мамочку. Валеев подошел к чайнику, бесцеремонно отодвинул кресло с Василичем и отломил кусочек шоколада. Оценив вкус, он обратился к Майорову:

– Был я на Киевском, расспрашивал об Алексее Матохине. От местных ментов толку ноль – глаз замылен, в детали не вникают. «Задерживали пацана, если есть протокол». А с кем он и как? «Пойми, мужик, у нас дел невпроворот», – вот так и поговорили. Ну, ничего, завтра придется смотаться в интернат. Может, там выяснится круг его знакомств. А как у тебя прошло с Беловым?

– Студент оказал сопротивление при встрече. Попытался убежать.

– Вот как? Наш клиент.

К разговору поспешил подключиться Устинов:

– Мы со Светой хоть и не называемся операми, зато работаем оперативно…

– Да не тяни ты! Что узнал?

– Объясняю. На обеих бутылках, из которых пила заложница, сохранились отпечатки пальцев Олега Белова. Анализ пыли на его ботинках доказывает, что он был на заброшенной фабрике. Кроме того, клочок ткани, обнаруженный в проломе, оторвался от куртки, найденной в канализационном колодце. Теперь доказано, что преступник с деньгами спустился по трубам и ушел через коллектор.

– Тоже мне откровение! А куда еще он мог деться?

– Я оперирую не догадками, а научно подтвержденными фактами.

– Белов раскололся?

– Сейчас Елена Павловна его дожимает. Белов, конечно, пищит про алиби, но скоро у нас будет новое доказательство. На брошенной одежде остались потожировые следы. Теперь сравним их с его ДНК – и дело можно закрывать.

– Знаем мы эти отговорочки про алиби. Проверим и разоблачим! – Марат отломил большой кусок шоколадной плитки, часть протянул Майорову. – А шоколад ничего. Ваня, угощайся.

– Эй, мне-то оставьте! – обеспокоился Головастик, указывая на призыв на груди Василича. – Читали, что написано? Со своим приходить надо. Не напасешься на вас, оглоедов.

Олег Белов сидел без наручников и жадно пил воду.

Следователя и подозреваемого разделял широкий письменный стол. Помимо бумаг на столе лежал цифровой диктофон, похожий на миниатюрный пульт с дисплеем. Запись продолжалась уже пятьдесят минут. Петелина методично задавала одни и те же вопросы в разной интерпретации и следила за реакцией студента. Ее целью было найти нестыковки, мелкие трещинки в твердом каркасе защиты подозреваемого, чтобы протиснуться в них, подкрепить доказательствами и превратить в большие прорехи, которые откроют спрятанную ложь. Петелина то ослабляла нерв беседы, позволяя подозреваемому расслабиться, то неожиданно натягивала его с новой силой.

В один из таких напряженных моментов Елена Павловна резко встала, нависла над столом и ткнула пальцем в экспертное заключение.

– Против вас, Белов, есть веские улики. Если вы что-то скрываете – самое время признаться. Я оформлю вам явку с повинной. Это шанс, который я больше не предоставлю. Подумайте!

– Какая явка? О чем вы? Я невиновен. Невиновен!

– Ну, хорошо. Это ваш выбор. – Петелина села и вернулась на прежний круг вопросов: – Тогда объясните, как вы оказались с Богдановой на Киевском вокзале?

– Да я уже говорил. Лера собиралась ехать к заболевшей маме, а я подвез ее к вокзалу. Что в этом плохого?!

– Вы сами предложили? Или это Богданова обратилась к вам с просьбой?

– Какое это имеет значение?

– Отвечайте на вопрос.

– Лера попросила. Мы же с ней из одного города, а у меня есть машина. Досталась от мамы.

– Теперь расскажите о бутылках. Как на них оказались ваши отпечатки пальцев?

– Да сколько можно?! Мы приехали на вокзал заранее и зашли в магазин. Вместе купили эти злосчастные бутылки! Как сейчас помню: литровая мартини и пластиковая бутылка с простой водой. Я укладывал их в пакет. А пыль на моих подошвах потому, что пару дней назад я играл в этом здании в пейнтбол! С компанией. Имена я вам называл. Всё уже записано в вашем чертовом диктофоне!