«Что я здесь делаю? Зачем приехала? Что важнее, в конце концов: ботинки для дочки или жизнь похищенной девушки? Там решается судьба заложницы, а я, как дура, топчусь у вокзала!»

Старший следователь Елена Петелина сжала в кулаке ремешок женской сумочки и попыталась успокоиться. В ее сознании проснулся второй голос и затеял спор:

«Прекрати! Зачем себя накручивать? Операцию контролирует твой любимый Валеев и группа спецназа. Тебе ни к чему отвлекать мужиков от серьезной работы. Они спасут девушку».

«А если…»

«Никаких “если”! Они профессионалы, прошедшие огонь и воду, а девчонку похитил какой-то придурок! Ты сама сделала такой вывод».

«Вот именно что придурок! От идиота можно ждать чего угодно. Я могла бы участвовать в переговорах».

«С идиотом? Я тебя умоляю… Ох уж эта вечная дилемма работающей женщины – борьба между материнскими обязанностями и служебным долгом. Не ной!»

«Я следователь, черт побери, а сейчас трачу время на какое-то барахло!»

«Ты здесь не ради ботинок, а ради своей единственной дочери Насти! Психика подростков как нежный цветок. Неосторожное движение – лепестки осыпались, и вместо красоты уродство! Ты хочешь получить дочку-неврастеника?»

«С ума сошла!»

«Вот и успокойся. Сейчас заберешь ботинки и поедешь спасть мир».

Елена Петелина вздрогнула от телефонного звонка и выхватила смартфон из сумочки. Ее движение не укрылось от мужчины с клетчатым баулом в руке и прижатым к уху телефоном. Он приветливо помахал трубкой и направился к Елене сквозь снующую толпу.

Елена догадалась, что это курьер из интернет-магазина. Она вздернула подбородок, ища проверенные временем часы на башенке Ленинградского вокзала. Середина дня – без двадцати пяти два.

«Сейчас освобожусь и, может быть, успею к завершению операции. Вымогатель назвал крайний срок – два часа дня».

«Успеешь, как же! Лучше на ботинки не забудь взглянуть. Настя тебя убьет, если ты перепутаешь».

Часы отсчитывали последнюю минуту назначенного преступником времени. Заброшенное здание прядильной фабрики зияло выбитыми окнами. Группа спецназа полиции затаилась в оцеплении и готовилась к штурму. Напряжение вооруженных людей, казалось, наэлектризовало сухой сентябрьский воздух «бабьего лета», и щеки присутствующих покалывало, будто по ним били ледяные снежинки.

Боец в шлеме и маске сквозь оптический прицел снайперской винтовки ощупывал взглядом постройку. Картинка в перекрестии прицела плавно перемещалась и фиксировалась. Вот его взгляд проник в комнату первого этажа с закрепленным на подоконнике динамиком.

– Вижу самодельное взрывное устройство. Висит под потолком, – доложил снайпер командиру через встроенный в шлем микрофон. – Вниз отходит провод. Могу попробовать перебить его.

– Отставить! Там заложница, – отозвался голос в наушнике.

Динамик на подоконнике вновь разразился искаженным, механическим голосом:

– Мне надоело! Гоните деньги, а то я ее прикончу! Выкуп в окно – или ей конец. И без фокусов! Если сунетесь – я всех взорву!

Лицо худого парня, выкрикивавшего угрозы, скрывала черная маска с прорезями для глаз и рта. Он нервно переминался с ноги на ногу в защищенном стеной углу комнаты. Одна его рука сжимала микрофон, другая – бутылку мартини с остатками алкоголя. Рядом на бетонном полу сжалась девушка, прикованная за руку наручником к старой трубе отопления.

Парень глотнул из бутылки, пнул заложницу и прошипел:

– Не молчи, дура.

– Па-па! – завопила девушка.

– Я сверну ей голову! – пригрозил в микрофон парень. – Поторапливайтесь, козлы!

К автомобилю оперативников, стоявшему за оцеплением, подбежал командир спецназа. Офицер заглянул в открытое окно:

– Деньги приготовили?

В машине на передних сиденьях суетились капитан Марат Валеев и старший лейтенант Иван Майоров. Валеев возился с рюкзаком, у Майорова на коленях лежал ноутбук. Сзади за их действиями испуганно следил шестидесятилетний отец заложницы, Дмитрий Богданов.

Марат Валеев вставил таблетку радиомаячка в пачку долларов и спрятал деньги в рюкзаке среди остальной суммы выкупа.

– Теперь готово, – отрапортовал он, застегнул рюкзак и передал его спецназовцу.

– Восемьсот тысяч. Это же целое состояние, – проводил рюкзак убитым взглядом Богданов.

– Требовали миллион. Жизнь вашей дочери дороже.

– Вы вернете мне деньги?

– Всё под контролем. – Иван Майоров показал на монитор ноутбука, где на схеме местности мерцал удаляющийся сигнал радиомаячка. – Хорошо, что быстро собрали выкуп.

– Вы заставили. Деньги не пропадут? Уверены, что всё получится?

– Так надо. Преступник получит выкуп, отпустит вашу дочь, и наши бойцы…

– Я убью ее! Слышите?! Убью! – захлебнулся криком динамик. – Гоните деньги, уроды! Мое терпение лопнуло! Десять секунд – и ей конец! Нет, пять! Начинаю считать. Раз! Два! Вы что, думаете, я шучу? Сейчас получите ее труп. Три!..

Вдоль стены здания торопливо крался спецназовец с рюкзаком. Оказавшись под окном с динамиком, он швырнул рюкзак в комнату и отбежал. Рюкзак плюхнулся на пыльный пол.

Парень в маске отбросил микрофон, отдал бутылку мартини заложнице и подтянул к себе рюкзак. Его пальцы дернули язычок молнии, воспаленные глаза заглянули внутрь.

– Ух ты! В жизни не видел столько бабла, – прошептал паренек, стягивая маску.

На юношеском лице расплылась счастливая улыбка. Он достал пачку долларов, пошелестел купюрами и продемонстрировал их заложнице:

– Во! Получилось.

Девушка взвизгнула и отхлебнула мартини. Нервные тиски ожидания ослабили психологическое давление и освободили пружину истерического смеха. Заложница захохотала, давясь выпивкой и слезами:

– Папаша… отвалил… за меня… миллион!

Парень хапнул из рюкзака еще несколько пачек и стал пританцовывать с деньгами, что-то шепча.

Снаружи раздалось требование командира спецназа, усиленное мегафоном:

– Мы выполнили ваше условие. Немедленно отпустите заложницу. Повторяю, заложница должна выйти немедленно!

Юный вымогатель спохватился, выронил пачки долларов и затянул конец длинного стального тросика на лямках рюкзака.

– Сейчас ты ее получишь, – пробормотал он себе под нос. – Но сначала я смоюсь.

Неожиданно динамик на подоконнике угрожающе прохрипел механическим голосом: «Теперь, идиоты, я ее точно прикончу».

Парень удивленно уставился на валявшийся в стороне микрофон. «Что за хрень?» – беспомощно вопрошал его взгляд. Девушка продолжала нервно хохотать.

– Заткнись, дура! Тут чертовщина какая-то, – испугался парень.

«Всё! Ей конец, она ничего вам не расскажет», – злорадно изрек динамик.

На этот раз прикованная к трубе девушка пришла в себя. Ее лицо вытянулось, голова вжалась в плечи. Девушка пугливо озиралась:

– Кто это? Откуда этот звук?

Парень не отвечал. Ему не давали покоя те же вопросы. Он испуганно вертел головой, прикрывая грудь подобранными пачками долларов. Каждый угол комнаты и дверной проем, ведущий в соседнее помещение, пугали его неизвестностью.

– Немедленно отпустите заложницу! – снова потребовал спецназовец. – Иначе вы будете уничтожены.

«Я пристрелю ее, придурки! Вы ничего не успеете сделать», – рассмеялся механический голос.

Заложница вжалась спиной в кирпичную стену. Тут же отчетливо прозвучали два выстрела. Девушка дернулась – то ли от ужаса, то ли от полученных ран. Парень отшатнулся на середину комнаты в полном недоумении: кто стрелял, откуда? Пятясь, он задел головой подвешенное к потолку взрывное устройство и рухнул от страха на пол.

Командир спецназа вынужден был дать команду на штурм, и бойцы с двух сторон устремились к закрытому входу в здание. Первый боец взбежал по бетонным ступенькам. Хлипкая дверь не выдержала профессионального удара ботинком и распахнулась, едва не слетев с петель. Не успел спецназовец перешагнуть порог, как внутри заброшенной фабрики раздался оглушительный взрыв. Окно с динамиком на подоконнике изрыгнуло сизый мрак с крупными осколками кирпича.