— Я принёс твой коктейль.

На этот раз он был цвета недозрелой ежевики, и Брок скривился: ежевику он не любил ещё с детства.

— Какой он на вкус? — поинтересовался он, смотря, как Барнс безо всякого выражения на лице пьёт.

— Питательный. Пресный. Немного подслащённый.

— Можно попробовать?

На лице Барнса появилось замешательство, будто он не мог понять, зачем Брок спрашивает, если может просто взять, но он беспрекословно протянул стакан.

Как только Брок сделал глоток, он будто снова вспомнил, за что не любил ежевику, хотя коктейль имел с ягодой мало общего. Он был как жёваная сгоревшая резина, посыпанная сверху сахаром. И как Барнс живёт только на такой вот пище?

— Господи, какая же хуйня! — он брезгливо поморщился и отдал стакан обратно. — Надеюсь, это хотя бы полезно.

Солдат в ответ кивнул, будто это был вопрос.

— Частично восстанавливат микрофлору, помогает поддерживать обмен веществ и сбалансирует микроэлементы.

— Тебе бы в рекламе сниматься, — хмыкнул Брок в ответ на такое резюме.

Барнс молча допивал свой коктейль, потом взялся за второй. Его Брок предпочёл не пробовать.

— Что бы ты хотел съесть вместо этой сраной бурды? — спросил он, смотря, как быстро пустеет стакан.

На лице Солдата не дрогнул ни один мускул, пока он обдумывал вопрос. Рамлоу уже решил, что он не ответит, как услышал тихое, но уверенное:

— Мясо.

— Уже прогресс, — он улыбнулся. — Будет тебе мясо. Как только вытащим тебя отсюда, сожрёшь такой огромный стейк, какой сможешь в себя впихнуть.

После завтрака и водных процедур Брок привёл Солдата в тренажёрный зал. Тут Барнс был на своей территории: тягал железо, разгонял дорожку до сверхзвуковой скорости и перепробовал все тренажёры, да и смотрелся посреди груды металла органичнее, чем в комнате или, тем более, кресле.

Брок сначала только смотрел, а затем решил, что и ему размяться не помешает. До Барнса с его суперсилой было далеко, но слабаком Рамлоу никогда не был. Солдат всё равно смотрел на его попытки взять больший вес как на потуги пятилетнего ребёнка.

— Что не так? — не выдержал Брок наконец. — Ты скоро во мне дыру прожжёшь своим взглядом!

Барнс тут же отвёл глаза, кивнул, соглашаясь со всем сказанным и одновременно признавая свою вину:

— Виноват.

Брок мысленно заехал себе по лицу за грубость и поспешил исправиться:

— Нихуя подобного. Просто говори, что хотел.

Он видел, как замялся Барнс, но торопить не стал. И действительно: то ли Солдат привыкал постепенно к новому Командиру, то ли не смел его ослушаться, но он заговорил снова:

— Ты действуешь не как остальные Командиры, — Брок нахмурился, не зная, хорошо это или плохо. — Они не тренировались вместе с Солдатом… со мной.

— Что так? — поинтересовался Рамлоу, решив, что ничего плохого всё же не сделал.

— Чтобы не показывать максимум своих сил. Чтобы не выглядеть слабее. Чтобы я не думал, что могу пойти против них и победить.

— Мы и так оба знаем, что ты сделаешь меня одной левой… Или правой… — Брок натянуто улыбнулся. — Имею в виду, если ты решишь на меня напасть, тебя не остановит незнание моих сил. Но ты не нападёшь.

Барнс нахмурился, но промолчал, и Брок снова закатил глаза.

— Спрашивай давай!

— Почему?

— Почему ты не нападёшь? — уточнил Брок.

— Почему ты так думаешь?

Рамлоу задумался: а действительно, почему он так в этом уверен? Они знакомы второй день, и не сказать, чтобы за это время узнали друг друга с лучших сторон, но Брок доверял Солдату, и, кажется, это было взаимно.

— Сложновато объяснить, — наконец, ответил он. — Я немного знаю тебя. Не ту хрень, что в «Инструкции», а другое. Знаю, что ты хороший парень. Был им когда-то, и, надеюсь, остался. Я тебе верю.

Барнс, слушавший опустив голову, вдруг вскинул на него глаза и перебил:

— Нет.

— Не мог бы ты выражаться не так лаконично? Я мысли не читаю.

— Я не «хороший парень», — пояснил Барнс, прежде чем снова замолчать.

— Ты пока не помнишь всего, но ты не плохой. И ты уж точно человечнее всех в этом здании. Включая, пожалуй, меня.

Солнце, которое в подземелья отродясь не светило, клонилось к закату, и пришло время «осмотра и починки оборудования». Когда они вернулись в главный зал, где стояла криокапсула, там собралась, похоже, вся охрана Гидры. По периметру разместились вооружённые солдаты, за их спинами прятались четыре медика в белых халатах. Фойз тоже был там, просматривал что-то на мониторах в центре комнаты, а рядом стояло кресло, по прежнему обвитое ремнями.

Броку не понадобилось много времени, чтобы понять, что ничего тут хорошего не произойдёт. Барнс, похоже, сообразил это ещё раньше. Он, весь день выглядевший расслабленным и на удивление человечным, сейчас снова замкнулся, ощерился и всем видом давал понять, что без боя не дастся.

Этого нельзя было допустить. Пока солдаты не направили на них двоих автоматы, у Брока ещё был шанс уговорить Барнса подчиниться.

У них была возможность обойтись без жертв со своей стороны и дотянуть до возвращения Роджерса. А там и освобождение не за горами.

Брок повернулся к Солдату и шепнул одними губами, так, чтобы остальные не смогли услышать даже при всём желании:

— Потерпи.

Ему ответил лишь беспомощный взгляд. Барнс сражался с установкой беспрекословно подчиняться Командиру, едва обретённым доверием к Броку, ненавистью к Фойзу, его креслу и охранникам, и нежеланием получить очередную порцию боли. На его лице явно читалось, что он понимает всю безысходность своей участи, но добровольно ей не сдастся, лучше получит ещё пару ударов шокером перед тем, как его силком затащат под ненавистные ремни.

Брок всё это видел в его глазах и прекрасно понимал, но сейчас у них не было такой роскоши, как строптивость и возможность сопротивляться.

— Пожалуйста, — шепнул он снова, — последний раз.

Барнс застыл, и их глаза встретились. И помимо боли, злости на своих мучителей, желания поскорее со всем этим покончить, Брок увидел слабый огонёк надежды. Солдат боялся поверить ему, но неосознанно уже это сделал.

— Обещаешь? — так же тихо спросил Барнс, почти не размывая губ.

И столько невысказанной горечи было в его голосе, что Брок, пообещавший себе вытащить его отсюда любой ценой, чуть не бросился делать это прямо сейчас.

— Обещаю, — твёрдо ответил он.

Следующий час Брок помнил плохо — всё было как в тумане: Барнс сел в кресло и позволил Броку себя привязать, на что Фойз вроде бы как-то отреагировал; потом Солдату что-то вкололи, и он ненадолго отключился, а когда пришёл в себя, то вкололи снова. И снова. И снова.

Иногда уколы чередовались «короткими импульсами, призванными стимулировать мозговую активность» — Фойз объяснял, что делал, хотя его никто и не просил — но Брок всё равно не слушал. Всё его внимание было приковано к Солдату, сцепившему зубы от невыносимой боли. Он не кричал — видимо, контролировал себя лучше, чем при обнулении или чтении кода, но всё равно было понятно, что его рвёт на части, перемалывает и выплёвывает, чтобы потом проделать то же самое ещё раз.

Когда заготовленные шприцы закончились, Брок облегчённо выдохнул, но, похоже, рано: один из медиков-ассистентов подкатил ближе стоящий тут же механизм, похожий на древнее сверло в кабинете стоматолога, и Барнс, только завидев его, обессиленно и как-то беспомощно зло откинулся на спинку кресла насколько позволяли ремни.

— Для чего это? — Брок напрягся, уже перебирая в голове варианты, как отмазать Барнса от этой машины.

— Строго говоря, это усовершенствованная отвёртка, — даже сосредоточенный, Фойз не терял воодушевления. — Честно говоря, я не силён в технике и знаю лишь основные её функции…

«Так какого чёрта ты, нихуя не знающий, лезешь?!» — хотелось крикнуть Броку, прежде чем разъебать кресло и забрать Солдата, но он сказал другое: