— Вся эта хуйня с игрой на два поля, — глухо пояснил он. — Меня это достало.

Брок настороженно огляделся. Они забились в самый угол переполненного бара, так что отсюда их было не услышать, но глаза и уши были у всего, тем более — у ЩИТа и Гидры. Одна из проблем двойных агентов — приватный разговор может подслушать любая из организаций.

Но на них никто не обращал внимания, и Брок немного расслабился. В конце концов, они же не обсуждают, как свергнуть Фьюри или Пирса. По крайней мере, пока.

— Поначалу было похуй, — продолжал Роллинз задумчиво, даже не удостоверившись, слушают ли его. — Мне хорошо платили — я работал. Но сейчас… — он отхлебнул из стакана сразу половину. — Мы работаем на Гидру, которая убила Кэпа, и мы работаем с Кэпом. И это не просто работа — это предательство… Понимаешь?

Брок понимал. Он кивнул и тоже выпил — на трезвую голову вести такие разговоры было невозможно.

— Сложно не понять, — хрипло отозвался он. — Мы знали, на что шли, когда соглашались. И знали, что будет, если не согласимся.

— Только не пизди про «не было выбора», командир! Сменить сторону для двойного агента — как яйца почесать. Мы могли их сдать…

— Заткнись, — шикнул Брок, — не трепись про такое… в людном месте.

— Ты тоже об этом думал, — констатировал Роллинз, внимательно смотря на друга. — Думал послать обоих нахуй и съебаться в закат.

Брок устало вздохнул. Сложно было не думать, когда у тебя с двух сторон приставлены пушки к голове. Но бросить всё сейчас? Фьюри он уже предал, предаст Пирса — и за его головой начнут охотиться и ЩИТ, и Гидра. Хотя «начнут охотиться» — громко сказано. Брок не настолько крупная рыба, чтобы посылать за ним погоню. Скорее, пристрелят по-тихому, и всё. Может, дадут с Роллинзом попрощаться, если тот тоже попадётся, и их будут убивать в одном месте. Не такой судьбы Брок хотел бы себе.

— Не важно, о чём я думал, — наконец, сказал он. — Мы увязли в дерьме, из которого просто так не выбираются. Встанешь на одну сторону — другая тебя раздавит.

— А что, если есть ещё одна сторона? Третья?

Брок вопросительно посмотрел на Джека, пытаясь понять, что он имеет в виду. По бесстрастному лицу Роллинза было ничего не разобрать, и Рамлоу даже восхитился его выдержкой — со стороны никто бы не сказал, что они здесь обсуждают гос. переворот.

Наконец, даже до пьяного мозга Брока дошло: Джек говорил о Роджерсе. Но какая из него «третья сторона»? Он не мог разглядеть под своим носом Гидру и хотел подружиться с одним из её агентов, да и вряд ли стал бы доверять перебежчикам, если они решат снова «стать на путь истинный».

А ещё Брок меньше всего хотел идти к Кэпу, чтобы во всём признаться.

— Если ты о Роджерсе, то это не вариант, — помолчав, ответил Рамлоу. — Он даже не знает, что тут творится.

— Узнает.

Голос Роллинза прозвучал настолько уверенно, что Брок нахмурился. Наконец, до него дошло.

— Хочешь…

Он замолчал, не собираясь произносить этого вслух, но догадливый Джек как всегда понял без слов и кивнул.

— Пиздец, — заключил Рамлоу. — Мне ты это зачем говоришь?

— Потому что ты мой друг. — он невозмутимо пожал плечами. — Даже если ты не будешь рядом со мной, то ты будешь в безопасности, когда всё полетит в ебеня. Если ты не со мной, то тебе пора сваливать.

— Блять, Джек, ты хорошо подумал? Этот еблан костьми ляжет, устроит в ЩИТе переворот и разберёт Гидру по кирпичикам. И что останется у нас?

— Чистая совесть — это многовато, конечно, но я хотя бы перестану чувствовать себя куском дерьма. Кэп — хороший мужик, командир. Он не заслужил всей этой хуйни.

Брок опрокинул в себя остатки виски и не мигая уставился на друга. Было ясно, что Джек уже принял решение и не отступится, что бы Брок ни сказал. Ему оставалось только поддержать или попасть под раздачу.

Он отставил пустой стакан и кивнул.

— Дай мне неделю со всем разобраться. Не обещаю, что поддержу, но… скажем так: если Пирс прикажет тебя убить — я этого не допущу.

Джеку этого было вполне достаточно.

Стив не знал, что делать. Не то, чтобы он часто получал признания в любви хотя бы от женщин, а о мужчинах даже речи не шло. Или «ты мне нравишься» — это не признание в любви? Как разобраться в этом веке, где в постель ложатся с первым встречным; где сказать «я хочу тебя» проще, чем «я тебя люблю»; а мужчина может вот так запросто быть с мужчиной?

Стиву нужен был совет. Будь здесь Баки, он бы быстро разъяснил всё, он в отношениях разбирался, но о чём говорить, если Баки нет.

Воспоминание о друге горько кольнуло в сердце и глухой болью отозвалось в горле. Нужно перестать думать, иначе это не прекратится.

Рамлоу. Вот о чём нужно было поразмыслить. Можно посоветоваться с Наташей, ей можно было доверять — это Стив уже понял, но она даже в этом странном веке оставалась девушкой, и спрашивать такие вещи у неё казалось Стиву дикостью.

— Алло, — послышался торопливый голос.

— Привет, Сэм. Это Стив Роджерс.

Сэм был ещё на работе и оказался не против встретиться. Машину Стив не водил, и до реабилитационного центра добирался на своих двоих. Ему нужно было проветрить голову, а ничто не помогало в этом так, как пробежка на свежем воздухе. Но всю дорогу его не отпускало ощущение, что это был, фактически, «бег от проблем», а таким Стив никогда не занимался и начинать сейчас не хотел.

— Что-то случилось?

Они устроились в пустом классе для занятий, когда последние посетители вышли, вежливо прикрыв за собой дверь. За окном стремительно темнело, и Стив сквозь стекло провожал прохожих задумчивым взглядом. На Сэма смотреть было неловко.

— И да, и нет, — ответил он, наконец. — Ничего серьёзного, но мне нужен совет.

Сэм кивнул и молча ждал, пока Стив первым заговорит, а тот попросту не знал, с чего начать.

— Один мой коллега сказал, что я ему нравлюсь.

Сэм заинтересованно, но не особо удивлённо кивнул, будто не услышал ничего нового:

— Думаю, не ему одному.

— Нравлюсь как мужчина, — уточнил Стив, с опаской косясь на друга.

— Ага, понял. И?

— Это… всё.

Сэм недоумённо поднял брови.

— И что мне тебе посоветовать? — уточнил он.

Похоже, он искренне не понимал, в чём тут проблема, и Стив не знал, то ли он сам так отстал от мира, то ли это Сэм такой продвинутый. В его веке, когда один мужчина признавался в любви другому, его как минимум осуждали. Он посмотрел на Сэма, пытаясь лицом передать суть проблемы.

— Как мне быть?

— В смысле, ты не знаешь, как его отшить? — уточнил Сэм. — Или как ответить взаимностью?

Теперь растерялся Стив. Сэм имеет в виду ответить взаимностью Броку? Он понял вдруг, что даже не думал о таком. То есть, конечно, думал, но не как о будущем, а в теории.

Это была даже не возможность, это была навеянная однажды мечта, давно забытые и запрятанные глубоко фантазии, которым было не место в военное время и которые не должны были вскрыться сейчас.

Но Сэм спрашивал серьёзно, без тени насмешки или презрения. Он ждал ответа, но его у Стива не было. Что он мог сказать, если гасил в себе подобные мысли всю жизнь, если, влюбившись однажды, не только перестал интересоваться остальными, но и понял, что должен уничтожить любые желания подобного рода?

— Я… не знаю.

— Он тебе нравится? «Как мужчина», — передразнил Сэм беззлобно, видя, как Стив от этого смущается и краснеет. — Возникает желание, не знаю, обнять? поцеловать? заняться…

— Так, всё, я понял! — остановил его Стив, чувствуя, как лицо заливает предательская краска.

— Ну так что?

— Я не думал об этом так… далеко, — Стив тяжело вздохнул. — Сэм, я буквально из другого века, и в моё время такие отношения были не просто запрещены, за них можно было, как минимум, отправиться в дом для душевнобольных.

— Старик, сейчас всё по-другому, — мягко ответил Сэм. — Однополым семьям можно встречаться, жениться и заводить детей, и если ты скажешь миру, что тебе нравится мужчина, то никто тебя за это осуждать не будет. И уж тем более не упрячет в психушку.