Если мне будет не похуй - буду редактировать главы прям до красоты, но если увидите, что вместо главы на вас смотрит какая-то шняга - значит, мне было похуй.

Простите

Когда всем подразделениям ЩИТа торжественно объявили, что был найден во льдах и «разморожен» живой Капитан Америка, у Брока подкосились ноги. Но командир группы огневой поддержки не мог себе позволить такое на рабочем месте, тем более, при подчинённых, поэтому все удивления пришлось оставить на потом, но уже добравшись домой, Брок порядком прихуел.

То, что Капитан Америка — герой войны, знали все; то, что сам Брок, подобно остальным, считал его своим кумиром, знал, слава богу, только он один; то, что Брок предал его, даже не успев познакомиться, знал весь СТРАЙК, Александр Пирс и подпольный филиал Гидры, на который они все работали уже два года. Это если официально. Один чёрт знает, сколько Пирс отдавал приказов на благо не страны, а своих идеалов, посредством ЩИТа.

Брок — наёмник, который за деньги мог бы и мать родную продать, если бы она была, конечно. Брок — серийный убийца на государственном окладе, и за вознаграждение он готов сливать кому угодно и что угодно, а его, это вознаграждение, Гидра гарантировала приличное. Наверное, это было, как минимум, не этично, а как максимум — грозило расстрелом всей группе, если бы правда вскрылась, но за два года Брок привык жить как на пороховой бочке и получать за это деньги с обеих её краёв, поэтому и ему, и всему СТРАЙКу было глубоко похуй, чьи идеалы они предают.

Так Брок думал, сколько себя знал. Работа наёмника проста: говорят — делай. Так бы и шло дальше, если бы не свежеразмороженный Капитан Америка, на которого вся страна молилась ещё с окончания войны. Ладно бы, легендарный Стив Роджерс проснулся и остался где-то на задворках, вышел бы на пенсию в свои девяносто шесть или купил домик с белым заборчиком в пригороде, но нет! Ему понадобилось снова лезть туда, откуда его только что достали — на войну. Официально они, понятное дело, победили в сорок пятом, но — Брок знал — война с того момента не прекращалась, и Капитана Америку, естественно, стороной не обошла.

Предавать чьи-то идеалы Броку было не впервой, но сейчас, смотря в честные голубые глаза, он наконец-то чётко осознавал, как низко на самом деле пал. Он не просто предавал страну, он теперь каждый день приветственно кивал Стиву Роджерсу, чтобы затем подняться к Пирсу и получить приказ уничтожить то, что Кэп защищал ценой жизни. И хорошо, если не своей. Но хуже всего, что Брок уже не знал, выбрал бы он другую сторону, будь у него ещё один шанс, или оставил всё, как есть.

— Кэп.

Брок вошёл в лифт и кивнул Роджерсу.

Будь проклят человек, сделавший в лифте ЩИТа прозрачным всё, кроме дверей. Знай Рамлоу, что Капитан там — пошёл бы пешком на самый свой тридцать второй этаж.

Не подозревающий о его душевных терзаниях Стив просто кивнул в ответ:

— Рамлоу.

Этим их общение обычно и ограничивалось, и Брок был поистине рад, когда случалось так. Но дни шли, и Капитану Америке и главе отряда его огневой поддержки пришлось научиться больше взаимодействовать друг с другом. И становилось всё хуже, потому что Кэп оказался не только героем войны и лицом с плакатов (весьма привлекательным и дрочибельным, но в этом-то Брок уж точно не признался бы), а ещё и «обычным парнем из Бруклина, пожалуйста, зовите меня Стив», и после каждой совместной миссии, видя улыбку одобрения на его лице, Брок чувствовал, что всё глубже вязнет во всём этом, запутывается в своей лжи и в безупречно честном Капитане Америке.

В какой конкретно момент совесть Рамлоу решила проснуться, мужчина бы не сказал. Может, это случилось, когда Кэп впервые назвал его по-неуставному, Броком; может, когда однажды хлопнул по плечу, будто они успели стать друзьями; может, как раз после этого, когда Брок вдруг с ужасом понял, что для Кэпа так оно и было.

Можно было обманывать Фьюри — этому одноглазому чёрту он ничего не должен; можно предавать родину — Брок успел побывать не на одной войне и давно понял, что эта самая «родина» — понятие растяжимое, и она также лжёт в ответ; можно служить врагам Капитана Америки, когда тот был героически погибшим солдатом, погребённым во льдах; но нельзя было предавать Стива, если тот считал тебя другом.

Брок не придумал ничего лучше, чем начать его избегать. Это вдруг стало сложнее, чем думалось, но по-прежнему казалось логичным — отодвинуться от того, кого предаёшь каждый день, и Брок честно пытался уверить себя, что это только для того, чтобы как-нибудь по неосторожности не раскрыться. Выработанная за годы работы в ЩИТе жёсткость въелась под корку, и даже себе Брок не признался бы, что просто не хочет привязывать Роджерса к себе, и однажды, когда придёт время Гидры, тому было не так больно от предательства.

— Рамлоу, зайдите ко мне.

Стив стоял в дверях тренировочного центра и выглядел… хорошо. Он всегда выглядел хорошо, сыворотку не просто так перевели, но каждый раз, как Брок смотрел на него, тот будто становился всё лучше и лучше, как винтовка, которую всё чистят, пока она не будет совсем охуенной. Насколько «совсем охуенным» может быть Кэп, если его «чистить», Брок боялся даже представить, хотя подсознание и подсовывало пару картинок, особенно, если до этого у Брока давно не было секса. Такие мысли помечались как «нерабочие» и если и обдумывались, то не в ЩИТе и уж точно не в кабинете Роджерса. Хотя иногда хотелось, и ещё как.

— Капитан.

Он придал голосу как можно больше сосредоточенности и профессионализма, исключив мысли о голых героях войны, но за одной проскочившей ассоциацией уже тянулся поток подобных, грязных и пошлых, которые никуда так просто не задвинешь.

Роджерс отошёл к рабочему столу, находя падд, и Брок шагнул ближе, игнорируя взбунтовавшиеся эмоции. Перед мужчинами были планы корабля и папка с досье, видимо, на пассажиров.

— У нас новая миссия, — Стив ткнул в падд, увеличивая карту. — Понадобится весь СТРАЙК, и нужно согласовать тактику атаки и отступления в случае неудачи. Вылетаем через три часа. Соберёшь своих?

— Куда я денусь, — по-неуставному ответил Брок. — Кто-то из «твоих» будет?

Они не так давно перешли на «ты», как бы сильно Брок этому ни противился, и он некоторое время ещё пытался убедить себя, что ему это не нравится, но все попытки были обречены на провал.

Стив кивнул, будто подтверждая мысли Брока.

— Наташа.

Рамлоу едва заметно поморщился: Вдову он не любил. Слишком умная, слишком наблюдательная, слишком обаятельная — всего слишком, чтобы не доверять. Это, наверное, было чем-то между лицемерием и паранойей, но двойной агент Брок Рамлоу не любил бывшего двойного агента Наташу Романову, и, насколько он мог судить, не любил взаимно. Хотя пока Вдова не собиралась копать под него или под его ребят — она оставалась лишь нежелательным союзником, от которого лучше держаться подальше. Брок искренне надеялся, что день, когда они объявят друг друга врагами, не наступит никогда или, что с его работой было вероятнее, наступит не скоро.

— Если всё пройдёт гладко — я проставляюсь.

Брок, не успев проконтролировать эмоции, округлил глаза. Стив — что? Видимо, недоумение всё ещё читалось на его лице, потому что Роджерс покосился на мужчину, едва заметно покраснел и пояснил:

— Пытаюсь влиться в коллектив. Пока кроме тебя я даже не знаю толком никого.

Он быстро отвёл глаза, как будто слукавил, если он вообще умел это делать, но Брок, сконцентрировавшийся на собственных переживаниях, не заметил.

Предложение выпить, пусть даже не тет-а-тет, было заманчивым и чертовски далёким от «держаться подальше и пытаться избегать», как планировал Брок изначально. Рёбра сжались, сдавливая, а во рту появился кислый привкус вины. Брок задавил всё это на корню, отвернулся и нарочито грубо и сухо ответил:

— Я передам парням — охуеют от счастья, — Стив поморщился, но поправлять не стал. — Только не спаивай Таузига — потом проблем не оберёшься.