Призраки появляются неожиданно, вместе с порывом ветра.

- Тсунаёши! – тёмного мага отшвыривает на несколько метров, -Вот чёрт, знакомые письмена.

Символы горят оранжевым пламенем, не позволяя нарушить границу круга.

– Эй, король! – окликает Такеши Деймон. Тот неловко оборачивается, скашивает глаза, но не перестаёт рассказывать подростку глупую сказку, – Ему может помочь кровь! Она универсальный источник энергии для тьмы.

Длинный чёрный нож материализуется перед королём.

- Сделай небольшой надрез где-нибудь как можно ближе к сердцу! Да не надо так размахиваться! Ты что, захотел себя жизни лишить? На шее сойдёт!

- Тсунаёши, давай, не сдавайся, – Такеши наклоняется над магом, распарывая кожу сильнее, и несколько обжигающе-горячих капель срываются с кожи, падая на бледное лицо.

Тёмный распахивает неестественно-оранжевые глаза и вцепляется тонкими пальцами в сильные плечи. Несколько капель попадает на губы, и подросток жадно слизывает их, впиваясь до крови в свои собственные, а потом припадает к порезу, всасывая горячую вязкую влагу. Король охает, жмурясь от неприятной боли, подхватывает мага, прижимая тонкое бледное тело ближе к себе, терпя влажный язык, проскальзывающий внутрь пореза.

Тсунаёши плавится от безумия, заливающегося в глотку вместе с вязкой кровью. Он чуть ли не мурлычет, вылизывая порез, собирая капли, и недовольно рычит, когда кожа начинает восстанавливаться под его языком. Жадность течёт через края сосуда души, разливается ядом по венам, пенится по полу, передаётся вместе с горячим дыханием человеку, поделившемуся столь ценным материалом. Безумие и неудержимая страсть сплетаются в одно целое, затягивая на шеях алую удавку удовольствия. Руки ледяного правителя оглаживают судорожно вздымающиеся бока, пересчитывают ребра, сжимают их до подозрительного треска, а затем по-хозяйски оглаживают обнажённые ягодицы, сминая в сильных руках.

Деймон хмурится, когда Тсунаёши впивается зубами в то место, где прежде была рана, и тихо рычит, упиваясь безумием.

- Нам стоит удалиться, – Великий маг подталкивает любопытствующего призрачного короля к выходу, впрочем тот сам вылетает из покоев, когда его потомок опрокидывает мага на спину, мстительно оставляя отпечаток полукружия зубов на тонкой шейке. Тёмный тонко всхлипывает и закидывает ноги королю на талию, скрещивая их за спиной.

- Что там случилось? – Угетсу недоверчиво косится на призрак старого друга, нервно расхаживая от одной стены к другой. Благо коридор перед покоями правителя достаточно широк для душевных метаний.

- Безумие крови передалось твоему потомку, вот что, – бурчит Деймон. Он знал, что такой выход из положения был невероятно опасным, но зато самым действенным.

- Это хорошо, что всё обернулось именно так. Нередко либо тёмные до дна осушают доноров, либо доноры в приступе безумия забивают до смерти не способных к созиданию магов.

- И ты позволил этому ритуалу случиться?!

- А ты хотел бы, чтобы мальчик умер?

Призраки замолчали, разбредаясь в разные углы.

- Что-то они слишком громко там, – вздохнул Деймон, – как бы придворные не сбежались.

Печать безмолвия по мановению руки легла на резную дверь, и в коридоре опустилась удушающая тишина.

- Как там Джотто?

- Веселится, – раздражённо выплёвывает Деймон, присаживаясь на широкий подоконник и свешивая ноги вниз, – Решил вспомнить все шуточки, которые были актуальны пять веков назад.

- Это хорошо, – Угетсу мостится рядом, нисколько не намекая, что у какого-то Великого тёмного мага слишком толстая пятая точка.

- Поговорил бы сам с ним. Он будет рад до поросячьего визга.

Они смеются, а затем принимаются неторопливо ностальгировать, смакуя моменты прошлого.

- Ты помнишь, как трещит лёд на реках весною? – спрашивает Угетсу.

Деймон удивлённо окидывает его взглядом, но призрачный король лишь довольно улыбается.

- Я слышу этот чудесный треск.

-Я бы не особо надеялся на потомка Джотто. Я уверен, Лампо ошибся в своем предсказании.

Тсунаёши долго лежит рассматривая узорчатый потолок. Рядом посапывает король, накапливающий силы после столь бурной ночи с сомнительно живым тёмным магом. Наверняка ему снятся какие-то умиротворяющие картины – слишком довольно он причмокивает во сне и всё притягивает ближе к себе подростка, но у мага даже нет желания влезать ему в голову и что-то менять.

На кровать заползает, струясь по теням, сгусток тьмы, светящийся ровным фиолетовым светом изнутри, и шатен протягивает руку, зарываясь во тьму,и слегка почёсывая плотный комок энергии внутри. Душа Лорда слегка вибрирует, обволакивая тёплой ласковой темнотой ладонь, а потом сворачивается на светлой груди, довольно урча.

- Да, Череп, я тоже тебя очень люблю.

- Череп? – хрипло спрашивает король, приоткрывая левый глаз.

- Да. Так зовут этого симпатягу.

Такеши тянет к сгустку палец, одёргивая, когда тьма клацает железяками, таящимися внутри, а затем всё же чешет уплотнение, ведомый тонкой рукой мага.

– Он самый дружелюбный и не агрессивный из семи лордов. Смотри, ты ему понравился.

Тьма начала опутывать загорелую руку тонкими чёрными нитями, и Тсунаёши пересадил Лорда ближе к королю, а сам свесился вниз головой, высматривая под кроватью оставшихся обиженных и обездоленных.

Король зацепился взглядом за покачивающуюся в такт движениям светлую задницу мага и тут же вспомнил, что творилось на его любимой кровати тремя часами ранее. Череп удивлённо заурчал, заметив, что почёсывание прекратилось, но тут же быстро смекнул что к чему и заткнулся до поры до времени.

На тонкой коже расцветали тёмные синяки и багровые укусы, оттеняя болезненную бледность.

Тсунаёши судорожно пытался отцепить упорствующего Верде от ножки кровати, когда на ягодицы легла горячая ладонь правителя, точно повторяя ссадины от пальцев, затем проследовала к другому отпечатку чуть выше и, наконец, замерла на пояснице.

- Вспомнили-таки, – обречённо простонал шатен, отпуская упирающегося Лорда, и придоднялся на руках, оглядываясь назад.

У короля был настолько потерянный вид, что подросток поспешил заверить того, что всё случившееся просто большая нелепость.

- Это называют безумием крови. Ни Вы, ни я не контролировали себя в тот момент, так что можете не считать это за измену супругу. Обычно, такой ритуал заканчивается смертью одного из участников, так что нам сказочно повезло, что Вы просто трахнули меня и отрубились.

Пальцы на мгновение сильнее сжались на пояснице подростка, а затем вовсе покинули её.

- А можно как-то удалить из памяти произошедшее?

- Знаете, это худшее оскорбление, которое Вы вообще могли выдать, – надулся маг, изворачиваясь и рывком отрывая не ожидающего атаки Верде от ножки кровати, – Будете в наказание ловить сбежавшие души.

Тсунаеши нисколько не жалел о случившемся. Пусть и контролировал себя чуточку лучше, чем Его Величество.

Чёрный сгусток тьмы подбирался к зажжёной свече, намереваясь свалить её на занавески, когда звонкий меч пригвоздил его к полу.

- Восемнадцать! – радостно завопил Тсунаёши, выдирая душу из-под лезвия и погружая в полупрозрачную темноту за спиной, – осталось ещё двенадцать.

Служанка на кухне громко завопила, и король, тяжело вздохнув, направился на звук крика. Кто же знал, что души из плаща мага такие проказливые.

— Реборн, ну что же тебе здесь понадобилось? — Тсунаёши снимает с полки дремлющий комок тьмы.

Целый день маг потратил на то, чтобы найти все тридцать душ и отыскать семерых Лордов. Если Фонг без труда обнаружился на шпиле главной башни, собирая вокруг себя стаи чёрных птиц, Колонелло и Лар залегли в пруду, вызывая шторм вокруг своего убежища и стараясь разодрать друг друга на клочки тьмы, а Маммон залёг в королевской сокровищнице, утопая в горах драгоценностей и звонких монет, то старшего среди Лордов, тёмный всё никак не мог отыскать. Тонкая нить первородного зла вывела его наконец, после трехчасовых блужданий по дворцу в библиотеку, где в дальнем углу дремал на старинных фолиантах преданий беглец.