- То-то же. Ну, мудрые создания, не подскажете, как пройти к старой хижине?

Деревья, едва слышно поскрипывая, раздвинули ветви, открывая поросшую травой тропинку, и юноша бодро зашагал по ней, насвистывая весёлые песенки.

Этот лес медленно, но верно умирал, деревья впали в глубокую спячку, а птицы и животные молчали, ничем не выдавая своё присутствие. Маг раскидывает в стороны руки, дотрагиваясь кончиками пальцев до всего, мимо чего проходит, и при каждом соприкосновении с шершавой корой, высокими травами, листьями небольших кустарничков, его волшебство осыпается синеватым благодатным туманом, возвращая небольшую часть былой силы. Без волшебства этот лес зачахнет, сгниет заживо, а от былого могущества вековых гигантов не останется и следа. Потом люди, не встретив сопротивления вырубят мощные стволы, пустив на растопку печей, на изготовление инвентаря, а трепещущая в оковах дрёмы и удушающего бессилия душа будет лить смоляные слезы, застывающие янтарём на ветру. Один светлый маг поможет не умереть лесу. Один сильный светлый маг может изгнать нависшую над ним смерть. Парочка средних по силе магов могут сделать тоже самое, а они с другом могут навсегда пробудить мудрейших ото сна.

Он ещё даже не дошёл до той самой хижины, а всё вокруг уже гудело от радостного известия – светлый пришёл в чертоги Великих. За юношей, пугливой вереницей следуют многочисленные обитатели, не рискуя пока подойти ближе, но и мучаясь от желания поговорить с новоиспечённым хранителем леса. На небольшой поляне перед рекой, дорогу ему преградила тёмно-серая волчица с детёнышем в зубах.

- Вы в праве отказать мне, но, умоляю, помогите моему сыну. Наша стая почти вымерла от неизлечимой болезни, и он единственное, что у меня осталось от мужа.

Маг не знает, чему больше удивляться: тому, что звери говорят, или тому, что перед ним склонил голову опасный хищник, не желая нападать.

Светлый был мальчиком, случайно получившим чуть больше, чем простая искра бесполезной в бою магии, и, пока ему не исполнилось шесть, даже не догадывался, что у простой торговки антиквариатом и бывшего гвардейца может родиться такой необычный малыш. У мамы в тайнике было много старинных книг по колдовству, и, только одна из них отозвалась мягким светом на приближение носителя волшебства. Торговка тогда очень сильно испугалась, судорожно распрощалась с покупателем и закрыла лавку на два дня, наблюдая за тем, как сын, не умеющий читать, пальцами скользит по письменам, впитывая знания, рассыпающиеся синим туманом перед смеющимся мальчиком. Отец хмуро обвёл забавляющегося ребёнка взглядом и ушёл в дождливую пелену, накинув на плечи плащ и приказав завтра же открыть лавку, чтобы не вызывать подозрений. За ту неделю, что его не было дома, мальчик выучил содержание книги, и даже пытался сварить своё первое зелье, правда не особо успешно. Мужчина вернулся поздней ночью с небольшим мешком за плечами. Мать, как на иголках ждавшая супруга, мгновенно бросилась к нему как была, сонная и растрёпанная, а он молча открыл мешок, выуживая мерно светящиеся книги. Верность королю, железной бронёй охватывающая всю сущность старого гвардейца, оказалась с ржавыми прорехами, в которые мгновенно затекла кислотой любовь к семье и долгожданному чаду.

Они ещё семь лет жили в маленьком городке, не особо скрываясь, пока Его Величество не объявил об охоте на любое проявление магии. И снова хрупкий остов железной верности залили едкие чувства, окончательно подтачивая основание. В какой-то момент отцу показалось, что он слышал жалкий предсмертный стон ухающего в небытие проржавевшего доспеха.

Когда среди простых людей поползли слухи, что в город направляется отряд по зачистке, четырнадцатилетний мальчик, рано по утру, покинул отчий дом, захватив с собой все магические фолианты, чтобы никто не смог доказать, что отец и мать воспитали неугодного короне выблядка. Он скитался по городам три года, поддерживая связь с родными голубиной почтой, пока не встретил хрупкого юношу в отвратительном чёрном плаще, сотканном из нескольких десятков прогнивших душ. Может, для кого-то это был обычный старый плащ, надёжно укрывающий от непогоды, но светлый прекрасно видел, как мёртвые клубятся тенями у ног, заползают на руки, ласково лижут шею давно истлевшей плотью. Это был первый маг, которого он вообще видел в своей жизни, и он ошибочно принял силу, скользящую тьмой, за эталон измерения. Как позже оказалось, эталон из тёмного вышел наихудший. Они вместе удирали от отряда, неожиданно нагрянувшего в торговый город, а три месяца спустя, теперь уже подросток, а не мальчик, отдал новоиспечённому другу потрёпанные черномагические фолианты. Как маг, выросший в городах, он совершенно ничего не знал о других магических существах, и только как-то раз прочитал в какой-то книге, что те, кто не вымер во время угасания века Начала, были истреблены королём, правившим три столетия назад. Волшебство в этой стране давно было запретной роскошью.

- Я помогу, чем смогу, – шепчет маг, а волчица аккуратно опускает у его ног своего ещё слепого малыша, отходя назад. Юноша опускается, берёт на руки тихо поскуливающий комок невероятно мягкого меха и безмолвно распутывает нить неосторожно брошенного проклятья, – в следующий раз, если такое произойдёт, немедленно найдите меня, либо другого светлого мага.

Волчица внимательно обнюхивает пищащего малыша, удостоверяясь, что беда миновала, и благодарно смотрит серыми глазами.

- В этом лесу не было магов со времён Начала. О таких как Вы мы слышали только из легенд наших предков, но сейчас, сейчас лес снова поднимется.

Животные полукругом обступают его, смотря с таким непередаваемым восхищением и трепетом в глазах, словно парень новоиспечённый бог, а затем почтительно склоняются перед ним.

– Будете ли Вы нашим королём? – спрашивает волчица, отходя к остальным.

- Королём? – эхом вторит маг, задумываясь о чём-то своём, и выныривает оттуда только, когда под тяжёлой лапой сухо хрустит ветка.

Мощный чёрный лев с роскошной гривой, переливающейся серебряными нитями в лунном свете, мягко ступает по тонкой тропинке. Ни одно дерево, ни одно животное не решаются преградить ему дорогу. От хищника едва слышно веет кровью и тёмным волшебством, а оранжевые глаза зорко окидывают собравшихся зверей. Они напрягаются, недобро поглядывая на чужака, и дёргаются назад, когда перед львом вспыхивают огненные символы, но тот лишь молча проходит сквозь них, с каждым шагом возвращая прежнюю форму. Тьма рассеивается у подростка за спиной, собираясь у ног, когда он всё так же молча падает прямо в руки светлому магу. Тот удивлённо охает, но успевает подхватить совсем костлявое тело. Воспоминание о том, что они вот уже который месяц жили впроголодь, питаясь чем придётся и тратя последние силы на дерзкие попытки сбежать, больно вонзается ножом под ребра. Возможно, сейчас, возможно, здесь у них получится прожить хоть немного в тишине, не страшась задорно пылающих костров.

- Тебя? Королём? – хмыкает тёмный, а его друг настораживается – если подросток начинает язвить, то это верный признак того, что силы почти на исходе, – тот сопливый начальник гвардии и то больше подходит на роль короля, чем ты. Его Холодейшество мне в мужья, если ты им станешь!

- А где… – светлый оглядывается, придерживая затихшего подростка, – где та хижина?

Позади слышится протяжный скрип древесины, и юноша оборачивается, видя причудливо изогнутые стволы трёх сосен, между которыми располагается небольшой домик.

- Вот, Ваше Величество, – хмыкает волчица, равняясь с ними, – деревья прячут его, если лесу грозит опасность.

Как оказалось, деревья действительно были мудры. При приближении существ, не принадлежащих лесу, они поднимали крепкую постройку вверх, скрывая её в густой кроне, а затем вновь опускали.

Парень кивает, поудобнее подхватывая на руки друга и недовольно морщась при виде сгустка концентрированной тьмы, свернувшейся почти у самого его сердца. Их приют старый, скрипит при каждом шаге, но, на удивление, здесь довольно чисто и даже не пыльно. Белки мгновенно разбегаются в стороны, завидев новоявленных королей, а волчица замирает на пороге, любопытно оглядывая пустое помещение.