– Тебе это нравится? – с места в карьер спросила она.

– Нет, – честно ответил я.

– Почему?

– Мутно и депрессивно.

– Совершенно верно. Выкини её подальше.

Она захлопнула книгу и встала с кровати. Я заметил, что она расчесала волосы, заплела косу и стала похожа на отличницу. Брала, поди, мою расчёску. Я притащил пакеты и вывалил их содержимое на кровать.

– Зацени гардероб. Сразу предупреждаю – выбирал не я.

Ада стала осторожно разбирать вещи. По мне, так было норм. Но она разглядывала Кирины приобретения так, как будто ей предлагали одеть костюм человека-паука и балетную пачку в придачу.

– По-моему, прилично, – сказал я. – На первое время сойдёт.

– Спасибо. Просто я никогда такое не носила.

– Это я уж понял. Даже боюсь спрашивать, что ты раньше носила, что ела и где жила.  А то ещё поведаешь такую жуть, что Платонов анекдотом покажется.

Ада посмотрела пристально и серьёзно, и я впервые заметил, что глаза у неё светло-серые,  прозрачные, похожие на кусочки льда. Сейчас что-то скажет. Нет, передумала.

Я пошёл разогревать еду, а когда всё приготовилось, позвал Аду. Мы степенно поели, на этот раз не разговаривая. Потом она снова уложилась, а я стал готовить капельницу. Она протянула тонкую руку, внимательно и странно на меня глядя.

– Боишься что ли? – спросил я.

– Нет, вполне тебе доверяю. Сколько ещё осталось?

– Посоветуюсь с другом, но думаю ещё раза три-четыре.

– Да, пожалуй, так. Герман, слушай, тебе не надо сегодня никуда идти? На учёбу, на работу?

Я насторожился. Вообще-то мне надо было на работу. Очень надо.

– Взял отгул. А что?

– Да нет, ничего.

– Говори уже. Зачем от меня избавляться?

– Нет-нет. Просто хотела попросить кое о чём. Если будет время и желание, ты можешь сходить ко мне домой? Надо бы кое-что узнать. Но если нет, то нет.

Убиться можно! Вот те на.

– Куда надо?

– Улица Достоевского, дом пять, квартира три.

Она снова внимательно посмотрела на меня, как будто это о многом должно мне сказать. Не мог ничем обрадовать. Совершенно незнакомый адрес. И это далеко, чтобы ходить.

– Позже посмотрим. А что узнать?

– Ну, просто… как там. Что делается. Кто там есть.

Да там, поди, все на ушах стоят и морги обзванивают! Если я приду и праздно поинтересуюсь, что тут собственно происходит, меня придушат и зароют в палисаднике.

Я молча ввёл и закрепил иглу, отрегулировал поступление. Ада, похоже, приняла молчание за знак согласия и некоторое время молчала.

– Герман, у вас есть газеты?

– Зачем тебе? Папье-маше мастеришь?

– Посмотрю, что в мире делается.

– Ничего хорошего там не делается. И газет мы не покупаем, мусор один. Всё тут. – я похлопал по ноутбуку, который наконец-то открыл.

Она призадумалась.

– А можешь показать, как пользоваться этим? Хотя бы немного.

– А ты не умеешь? – я оглядел её недоверчиво. Может, она из староверческого скита или из монастыря? Хотя, у любого уважающего себя монастыря давно есть свои сайты.

– Нет. Но если тебе некогда…

– Кое-что покажу, если хочешь.

У Ады загорелись глаза. Это меня развеселило. Хрен, конечно, редьки не слаще – она и тут может что-нибудь выкинуть, но хотя бы, может быть, не будет отпускать свои хитромудрые закидоны. Я соорудил из коробки от маминых сапог столик прямо на постели и поставил ноутбук перед девочкой.

Техника, похоже, зачаровала ребёнка. Сначала я поставил ей «рисовалку». Она быстро освоилась и изобразила криворылого всадника на коне, похожем на крысу. Ещё через полчаса она свободно печатала, причём без ошибок, и порывалась это делать двумя руками. Я деликатно заглянул. Она шпарила «Онегина», причём не про дядю, который занемог, а откуда-то из середины! Обалдеть. А потом ещё какие-то стихи про листья всех цветов, но уж это я не узнал.

– Куда ты? Капельницу снесёшь! А говорила – не умеешь.

– Да её пора убирать. Вынимай.

Прижав ваткой, я осторожно вытащил иглу. И вновь – внимательный серьёзный взгляд.

– Что? Больно?

– Да нет. Просто смотрю. Я хорошо печатаю, но только на печатной машинке.

Я чуть не упал!

– Ты серьёзно?

– А что тут такого?

– Где ты её нашла? Музей ограбила?

– Почему? Это моя машинка, правда, я давно на ней не работала, но вот, как видишь, кое-что помню.

– С ума сойти!

Я поймал себя на мысли, что девочка она забавная, не глупая и не развязная. Говорит немного странно, но, в целом, создаётся впечатление, что передо мной человек с развитым мозгом и начитанный. С такими легко общаться, как с Серёгой, например.

Надо было, однако, съездить на работу, и я задумался – что с ней делать. Оставлять одну до вечера опасно, брать с собой – она ещё слаба, да и неприятностей от шефа можно огрести. Я решил, уж было, наплевать на всё и не ездить, но вдруг она снова глянула на меня своими прозрачными глазищами, словно отсканировала.

– Не беспокойся, я тебя не ограблю и не сожгу дом. Торжественно клянусь. Если надо – иди.

Как и тогда, в случае с тумбочкой, у меня мурашки пробежали по коже.

– И не упаду в обморок, обещаю.

Как же так?

– Думаю, без меня обойдутся, – засомневался я.

– Поезжай. Всё хорошо.

– Ну ладно. Постараюсь быстрее. Да! Я тебе оставлю телефон. Сейчас, только заряжу. Это мой старый. По телефону-то звонить умеешь или в вашей пещере связь была плохая?

Она сначала уверенно кивнула, но когда я протянул ей свой старый мобильник, снова вытаращилась как баран на новые ворота.

– Ох, нет. Только не говори мне, что ты и с этим не знакома.

Она покрутила телефон и так, и эдак.

– А кнопки? Как включать?

Я от души рассмеялся.

– Ну, знаешь,  ты и чудо!

Я включил экран, и по нему заплескались морские волны. Ада была похожа на дикаря, перед которым потрясли стеклянными бусами.

– Это телефон? – спросила она недоверчиво.

– Так. Ладно. Посвятим ещё час развитию технической мысли. Внимание, фото на память! Улыбнись!

Включив режим фотографирования, я несколько раз с разных ракурсов щёлкнул её. Потом придвинулся поближе и снял нас вместе. На фото она получилась ещё худее, глазастее и удивлённее, а я улыбался до ушей. Ада внимательно, нахмурив брови, рассмотрела снимки.

– Без кнопок… Можно я сама?

– Сейчас освоишься, потом за уши не оттащишь. Как же ты жила-то, господи…

Когда я уходил, Ада вдруг сказала:

– Нет. Не езди. Я передумала.

– Нет, так нет, – ответил я, закрывая дверь. Это уж мне теперь было решать.

Вечер прошёл в тёплой дружеской атмосфере. Я приехал со своей шабашки сразу как смог. Решив, что нечего мне  подставляться под гнев Адиной родни, в её дом пока наведываться не стал. В конце концов, сами виноваты – довели девчонку до ручки.

Мы поужинали, потом посмотрели новости по телевизору. Я веселился вовсю, наблюдая, как Ада буквально ловит каждое слово комментаторов, прилипнув к экрану. Потом я пощёлкал каналы, оставил её смотреть про животных на ВВС, а сам засел делать курсовик. Позвонил Серёга, спросил, как дела. Я сказал, что тётка уехала по святым местам, а у Ады всё хорошо.

– Тётка? – повернула голову Ада.

– Ну да, твоя мать, – пожал плечами я.

Мы рассмеялись.

И тут раздался звонок в дверь.

Ада сразу застыла, как тогда на кухне с куском хлеба. Кого это принесло на ночь глядя? Я нехотя встал и пошёл в прихожую.

– Кто?

– Аня. Открывай.

Вот не раньше, не позже!

– Надо же! А что случилось?

– Я тоже рада тебя слышать и видеть. Не паясничай, я пиццу принесла! Мириться будем.

– Не хочу,  – сказал я.

– А я хочу. Если не откроешь, буду кричать. Раз, два, три. Ааааа!

– Сейчас, я не одет!

– Ой, чего я у тебя не видела!

Я приоткрыл дверь и высунул голову. Аня стояла – стройная, свежая и душистая, прямо майский цветочек. По плечам рассыпались золотые волосы. Вырез шёлковой блузки красиво открывал грудь.