– Это город? – зачарованно спросил юнец.

– То, что от него осталось, – ответил ему Саша и остановил телегу.

Паша с Алексеем спешились и, встав рядом, на пальцах разыграли, кто идет первым.

– Опять, блин, я, – недовольно буркнул Алексей и залез на коня.

– Судьба, Лёха. Судьба. Давай аккуратно, брат. Прикрываем. Если что, гони назад. Не геройствуй. Хватит нам одного героя уже, – наставлял друга старший группы.

Алексей кивнул, не поняв, кого он имел в виду, и, сняв с плеча автомат, взял его в руки. Павел, присев на одно колено, прицелился в угол ближайшего полуразрушенного здания метрах в трехстах от них. Саша спрыгнул с телеги и проделал то же самое, только на прицел взял остатки шоссе, что проходило справа. Гена нервно сжимал вожжи и всматривался в лес, готовый в любую секунду бежать от опасности. Он сам уже тысячу раз пожалел, что напросился на вылазку в мертвый и опасный город. Несмотря на отношение к нему, Гене, действительно, хотелось быть полезным. Он завидовал парням, которые, как ему казалось, ничего не боятся. Юнец надеялся, что, столкнувшись с реальной опасностью города, сможет побороть в себе страх и заслужить уважение в поселении. Он обязательно спасет жизнь этим троим (или хотя бы одному из них) и вернется домой героем.

Алексей не спеша двинулся вперед. Его рыжий конь с огненной гривой словно пылал в лучах заходящего солнца, светившего поверх деревьев. Бойцы не впервые прибыли сюда. Они проделывали подобные операции уже не раз, и всё всегда проходило удачно, без эксцессов. Но после того жуткого воя у шоссе внутри поселилось чувство тревоги, даже страха. Еще и вместо Андрея Гена, который не прикроет, если что. Ему и оружие-то страшно теперь в руки давать, начнет опять стрелять в белый свет, понапрасну тратя патроны.

Алексей продолжал движение к полуразрушенному зданию, осторожно выбирая путь среди бетонных обломков и торчащих из-под земли кусков арматуры. Именно в этом разрушенном здании, которое раньше было то ли магазином, то ли складом, им и предстояло заночевать. Он добрался до стены и свернул за угол, скрывшись из виду.

– Раз патрон, два патрон, – начал считать Павел.

Птицы пели как и обычно, радуясь теплому осеннему вечеру. Дул слабый приятный ветерок, слегка наполняя лес шумом желтеющих листьев и тихим шёпотом ещё зеленой травы.

– Двадцать три патрон, двадцать четыре патрон… – продолжал счет Павел.

Он, в отличие от всех остальных, жил в этом городе раньше, ещё до дождя, когда был ребенком, когда ещё мир был прежним. Тем самым миром, со своими странными ценностями и законами, со своим, кажущимся сейчас непонятным укладом и безумной суетой. Всегда спешащие куда-то по вечно важным делам люди, машины. Мир, полный движения. Мир, в котором была жива мама…

– Сань? – не поворачивая головы, спросил Павел.

– Всё тихо, – так же не отрывая взгляда от шоссе, ответил Саша.

– Сорок пять патрон, сорок шесть, – продолжал считать Павел.

В телеге, нервно сжимая вожжи, сидел Гена и, забыв о больной голове, поглядывал назад. Его пугало всё: взмах крыльев птицы, резкий порыв ветра – и даже вздрагивание лошадей бросало его в мелкую дрожь. Впервые увидев остатки ушедшего мира, он испытывал страх. И не потому, что был трусоват (хотя и поэтому тоже), а потому, что вид этих остатков был удручающим. Серые обломки стен, изрядно поросшие мхом, черные остовы машин, сухие деревья с голыми обгоревшими стволами, белые обглоданные скелеты людей ужасали горе-воина. Впереди он видел лишь кладбище, гробницу погибшей цивилизации.

– Девяносто семь патрон, девяносто восемь патрон, девяносто девять…

– Блин, да где он, мать его? – нервно, но тихо бросил Саша, переживая за товарища.

Алексей вышел из-за угла здания и подал сигнал, подняв правую руку вверх.

– Наконец-то, – выдохнул Павел и поднялся, отряхивая колено.

– Все нормально? – спросил Гена, переживающий скорее за себя, нежели за Алексея.

– Расслабься и выдохни, – успокоил его Саша и запрыгивая в телегу, добавил: – Двигайся назад, я порулю.

Гена, послушно отпустив вожжи, отполз на четвереньках. Паша двинулся первым, осторожно выбирая дорогу так, чтобы за ним могла пройти телега. Солнце уже садилось, играя в осенней листве леса, что остался позади и уходил левее.

– Чего так долго? – недовольно спросил Павел, подъехав к углу здания.

– Я же успел, да? До ста успел?

– Успел, успел, – буркнул старший, слезая с лошади и вручая поводья Алексею.

Тот увел гнедую в здание через огромный пролом в стене с северной стороны, а Павел под уздцы повел лошадь, запряженную в телегу. Гена, открыв рот, смотрел на мертвый разрушенный город, простирающийся до самого горизонта и тонущий в лучах заката. Кое-где виднелись высокие здания. Порой даже они казались целыми и нетронутыми, только с пугающе черными глазницами пустых оконных проемов. Но в основном всё было разрушено и местами даже поросло зеленью. Природа не терпит пустоты и забирает своё, то, что когда-то отняли у неё люди.

Павел завел лошадь с телегой внутрь пустого здания, в котором было уже темно, и свернул направо. Пройдя вдоль стены, он уверенно пошел вперед к Алексею, разводившему костер в закутке, возле лестничной клетки, под уцелевшим полом второго этажа.

– Приехали, парни, – сказал он и остановился неподалеку от двух других лошадей, стоящих у западной стены.

– А где тут колючка? – удивленно произнес Гена, озираясь по сторонам.

– Ослеп что ли? Вот она. Грузи давай, блин, – недовольно бросил Саша.

Гена искренне удивился:

– Не вижу. Где?

– В Караганде, блин. Ты меня достал уже, де…

– Саня! – не дал договорить ему Паша.

– Чё опять, Саня? – недовольно буркнул тот.

– Ты сегодня кашевар. Гена, покорми лошадей. Лёха со мной, осмотримся, пока совсем не стемнело.

Саша недовольно зыркнул на Гену, вздохнул и достал из телеги походный котелок. Павел прошел в закуток, где находилась лестница и шагнул на ступени. Алексей последовал за ним со словами:

– Не вижу ничего уже. Как ты-то видишь, а, Паш?

– Так же. Просто, не первый раз уже тут. Пошли.

Они поднялись на третий этаж, где им пришлось передвигаться пригнувшись. Крыша здания угрожающе обвисла и, казалось, вот-вот рухнет, похоронив под собой людей. Но Паша уверенно продвигался вперед, туда, где кровля уже упала на пол третьего этажа.

Добравшись до окна по бетонным осколкам, он выпрямился во весь рост и глянул вниз, в сторону леса и той злосчастной деревни.

Мелькнула тень. Где-то в лесу, между деревьями. Большая, а с ней несколько поменьше. И тут же затрещал счетчик, указывая на наличие радиации.

– Что за фигня? – удивленно спросил Алексей, не заметивший тени в лесу, поскольку не имел такого зрения, как у Паши. – Здесь же никогда не было радиации раньше,

Дозиметр умолк, не протрещав и минуты. Тени ушли на восток, в сторону шоссе, и пропали из виду. Павел, стараясь не выдать волнения, быстро направился к противоположной стене и, высунувшись из окна, посмотрел на правый, восточный угол здания.

– Ты чего? – взволнованно спросил Алексей, сжимая в руках автомат.

– Осматриваюсь я. Нормально всё. Ты иди вниз и отдай Генке его автомат.

Алексей удивился такой команде, но вида не подал.

– А ты? – спросил он.

– Я ещё посмотрю.

– Не видно же уже ни хрена.

– Лёха, иди. И сильно не расслабляйтесь там. Я скоро.

– Понял тебя.

Алексей почти на ощупь пробрался под упавшей плитой и скрылся, спускаясь вниз по лестнице. Павел еще раз осторожно выглянул в окно. Всматриваясь в даль, он снова увидел их, только уже дальше, за шоссе. Их было пять. Одна очень большая и четыре поменьше. Похожи на собак, только очень большие. Они словно прятались от человека, как будто знали или чуяли, что он их видит.

Солнце сменилось тусклой луной, и стало совсем темно. Темно для всех людей, но не для Павла. Собаки не уходили и под покровом наступающей ночи следили за ним. Именно за ним. Они не просто смотрели в сторону здания, они смотрели прямо на него, втягивая носами воздух.