– Мистер Антонов? – обратился Дитер к телохранителю, читавшему отчеты в старом зале для охраны. – Позвольте поинтересоваться, можете ли вы помочь мне с некоторыми вопросами относительно мистера де Лиля?

– В чем дело?

– Насчет сегодняшнего дня. Как вы знаете, господин Эльзассер велел мне переместить его собаку и вещи в его прежнюю комнату, и я задумался, как поступить.

– Легко, соберите все и перенесите туда, – сказал Алексей. – Это не моя работа.

– Это касается его прибытия сегодня. Должен ли я построить слуг или нет?

– Хороший вопрос, – пробормотал Алексей.

– Герцог находится в своем личном кабинете и не хочет, чтобы его беспокоили, а мобильный телефон господина Эльзассера все еще отключен.

– Постройте штат у входа, мы не были проинформированы о каких-либо изменениях в его статусе, – решил Алексей.

«Если герцог разозлится, я всегда могу сказать, что Гунтрам – Консорт Грифона, кроме того, Горан убьет меня, если кто-нибудь из мужчин проявит неуважение к Гунтраму. Он такой чувствительный. Зачем Гунтрам везет с собой адвоката?»

*

Первой из машины выпрыгнула Мопси, довольная тем, что возвратилась домой, после того как вернула своего хозяина. Она бросилась к парадной двери и чуть не столкнулась с высоким блондинистым Альфой, главным в своре, но мужчина привычно проигнорировал ее. Как обычно, она тихонько рыкнула на него и продолжила свой путь на кухню, чтобы проверить, все ли на месте.

Конрад услышал, как снаружи напротив входа паркуются машины, и встал, чтобы встретить Гунтрама. Он очень нервничал, но заставил себя сохранять спокойствие, в десятый раз повторяя, что его котенок согласился увидеть детей и захотел помочь с их воспитанием. «Если он принял их, то однажды примет и меня. То, что он не хочет спать со мной, понятно и ожидаемо. Он уже дважды поцеловал меня!»

«Да, как брат, не сравнить с тем, что было раньше», – сообщила ему его совесть. Конрад вспомнил второй поцелуй, в щеку, и легкое, почти церемониальное, объятие Гунтрама в тот вечер, когда он улетал в Нью-Йорк. «И он снова в своей старой комнате. Интересно, вернется ли он когда-нибудь в мою. Он здесь, чтобы быть наставником детей, а остальное увидим. Мы возвращаемся к исходному предложению – дружба и ничего более. Нет, еще кое-что: в комплект входит Жером де Лиль. Худшая сделка в моей жизни.

Нет, одна из лучших: иначе он исчез бы с моим котенком. Однажды я завоевал его любовь – смогу и теперь. Шансы были намного хуже, чем сейчас».

Понимая, что опаздывает, он потряс головой, отгоняя своих призраков. «Будь спокойным, а остальное придет само собой». Он закрыл ноутбук, на котором он делал вид, что работал (но ничего сделано не было), и пошел к двери, медленно спустился по лестнице, с виду уравновешенный – в огромном контрасте с тем смятением, что царило внутри.

Конрад отметил, что дверь открыта, и все слуги выстроились в линию. «Хорошо, что Дитер вспомнил, потому что я забыл сказать ему».

Дворецкий, казалось, нервничал и поглядывал на своего герцога, а рядом с ним возвышался Алексей. Конрад просто встал рядом с ними с невозмутимым, как всегда, видом и без особого интереса смотрел, как шофер открывает черную дверь «Мерседеса», и мопс устремляется к кухне. Мишель Лакруа выбрался из машины и уставился на него со смесью презрения и холодности. Конрад настолько сосредоточился на своем противнике, что пропустил момент, когда к нему робко подошел Гунтрам и мягким голосом приветствовал его.

– Привет, Гунтрам, добро пожаловать, – очень формально сказал Конрад и выдавил улыбку.

– Спасибо за приглашение, Конрад, – мальчик коротко и застенчиво улыбнулся в ответ.

«Такое следовало бы запретить. Как он может так улыбаться мне и ждать, что я сохраню хладнокровие!» – задумался Конрад, и Гунтраму пришлось повторить свой вопрос немного громче, чем раньше.

– Могу ли я представить своего крестного отца г-ну Антонову?

– Да, конечно, – ответил Конрад. – Антонов, это Мишель Лакруа, крестный отец Гунтрама. Он был с ним в Германии и переезжает в Цолликон.

– Как поживаете, сэр? – громко сказал Алексей и протянул руку мужчине, чуть выше Гунтрама, но не намного, носившему печатку с крошечным золотым амбразурным крестом на черном камне. «Из одной из самых старых семей, такой как Хольгерсены или Лёвенштайны». Он склонил голову перед мужчиной.

– Гунтрам очень высоко отзывался о вас, мистер Антонов. Я благодарен вам за все, что вы для него сделали, – серьезно сказал Мишель и пожал руку русскому.

– Для меня большая честь присматривать за ним, сэр, – сказал Алексей и отошел в сторону.

Конрад, не в силах больше сдерживаться, проигнорировал ядовитый взгляд Мишеля и, взяв Гунтрама за локоть, завел его внутрь, подальше от жары, за ними последовали Фридрих и Мишель.

– Пойдем со мной, сейчас я покажу тебе детей, – сказал он, чтобы смягчить внезапность своих действий. – Фридрих, проводи мистера Лакруа в гостиную, пожалуйста.

– Конечно, сэр, – вздохнул старик и добавил, когда Конрад ушел: – Возможно, г-н Лакруа хотел бы обсудить детали безопасности Гунтрама с г-ном Антоновым.

*

Гунтрам почувствовал, как его тянут за руку к главной лестнице. «Подожди, пожалуйста! – прошептал он и вырвался из сильной хватки. – Мы должны поговорить наедине. Без моего отца или кого-либо еще».

– Гунтрам, тебе понравятся дети. Не волнуйся.

– Пожалуйста, важно, чтобы мы прояснили некоторые вещи, прежде чем я увижу Клауса и Карла.

Не говоря ни слова, Конрад развернулся и направился к своему личному кабинету в башне. Гунтрам, казалось, не решался войти на его половину, но сделал глубокий вдох и последовал за немцем.

– Садись, пожалуйста, – нервно сказал Конрад.

– Спасибо. Есть две вещи, о которых я хочу рассказать, и тогда, если ты все еще захочешь, я увижу детей.

– Слушаю. «Если Лакруа установил новые условия, ответ будет отрицательным. Он хуже Виконта!»

– Плохое или очень плохое? – спросил Гунтрам, слабо улыбаясь и сильно нервничая.

– Начни с плохого.

– Как ты знаешь, я попросил Фридриха отправить меня в мою старую комнату. Знаю, я должен был сначала сказать об этом тебе, но до сегодняшнего утра так и не пришел к какому-либо решению. Не думаю, что мог бы возобновить нашу близость, как раньше.

– Я это прекрасно понимаю, Гунтрам. Как и говорил, я готов ждать, пока ты этого не захочешь. Я рад, что ты решил вернуться ради наших детей. Надеюсь, мы сможем быть друзьями.

– Мы не можем быть друзьями, Конрад. Я знаю это, – уныло сказал Гунтрам.

– У тебя есть сомнения по этому поводу? Ты больше не хочешь быть моим супругом?

– Нет, я хочу остаться с тобой и с детьми. Мы не можем быть друзьями, потому что я люблю тебя, несмотря ни на что, – признался Гунтрам и покраснел.

– Ты все еще любишь меня?

– Как и прежде, но я боюсь своей реакции, если ты прикоснешься ко мне. Я не могу выбросить из головы, что было между тобой и моим дядей Роже. Мой отец несколько раз говорил мне, что это нечто похожее на магнетическую страсть и что вы никогда не любили друг друга, но картина, которую нарисовал мне Константин, продолжает возникать в моем сознании.

– Твой отец прав. Я никогда не любил Роже так, как люблю тебя. Ты вернул мне жизнь и дал моих детей. Мне очень стыдно за свое прошлое с ним. Я никогда не хотел, чтобы оно стало тебе известно и принесло страдания. Ты последний человек в этом мире, которого я хотел бы обидеть. Твоя любовь, когда она у меня была, показала мне, что возможен другой мир. Я буду ждать все то время, что тебе потребуется, чтобы принять меня, – всю мою жизнь, если это необходимо. Но, пожалуйста, не уходи сейчас. Мне нужна твоя поддержка, чтобы заботиться о детях. Я не знаю, что делать, и я теряюсь без тебя.

– Все это время я каждый день скучал по тебе, даже когда злился на тебя. Я хотел тебя ударить, разбить что-то об твою голову за твою ложь.