— Идем, Гунтрам. Это всего лишь масоны, ничего опасного, пока у тебя нет с собой денег, — поторопил он мальчика и чуть ли не потащил его к секретарю за стойкой, женщине средних лет. Гунтрам застыл, по-прежнему безмолвный, и Горан вздохнул, раздраженный задержкой и потерей времени.

— Доброе утро, мистер де Лиль здесь, чтобы проверить свою ячейку.

— Да, конечно. Ваши удостоверения личности, господа, и номер ячейки, пожалуйста, — ответила она, не дрогнув, и Гунтрам протянул ей бумагу и свой паспорт, а Горан — свою швейцарскую ID-карту.

— Вы житель Швейцарии, г-н де Лиль? — спросила она.

— Это не касается вашего банка, мадам, — очень раздраженно ответил Горан.

— У вас есть ключ, сэр?

— Да, — прошептал Гунтрам.

— Желаете проследовать в хранилище в одиночку? — спросила она с некоторым упором на последнем слове, глядя ему в глаза.

— Нет, я пойду с мистером Павичевичем.

— Хорошо, сэр. Вас скоро проводят.

— Благодарю вас, мадам, — прошептал Гунтрам, и она покинула свое место вместе с их документами. — Зачем ей нужно принимать все эти меры предосторожности? Разве они не проверяют такие вещи в хранилище?

— Обычно да, но если ты третий в команде их главного соперника, они должны быть осторожны. Это очень маленькое учреждение. Я не удивлюсь, если Морне, генеральный директор, придет сам, чтобы открыть его.

Некоторое время спустя, после ожидания в фойе, где Гунтрам занимал себя, разлядывая изгибы столетней люстры и декор в стиле ар-нуво, а Горан вел свою личную войну, обмениваясь грозными взглядами с двумя крупными охранниками, которые появились почти сразу же, из лифта вышел старик и очень осторожно приблизился к Горану.

— Доброе утро. Меня зовут Шарль де Морне, как я понял, вы, должно быть, виконт де Мариньяк, — сказал он, протягивая руку мальчику и игнорируя Горана.

— Как поживаете, сэр? Гунтрам де Лиль, к вашим услугам, — ответил юноша, пожимая руку банкира под взглядом Горана, смотревшего с едва скрытым презрением.

— Вы очень похожи на своего отца. Я встречался с ним много лет назад. Огромная трагедия! Такой умный адвокат и хороший человек.

— Большое спасибо, — прошептал Гунтрам, начиная чувствовать себя нездоровым.

— С вами все в порядке? Вы плохо выглядите.

— У меня проблемы с сердцем, сэр. Минуту, пожалуйста.

— Я могу проводить вас и остаться с вами, если пожелаете.

— Нет, спасибо. М-р Павичевич — мой друг. Я попросил его сопровождать меня сегодня, – любезно отклонил предложение Гунтрам.

— Я полагаю, вы знаете, кому вы лояльны, молодой человек.

— Он предан своим людям, мистер Морне, — вмешался Горан, бросив убийственный взгляд на старика.

— Перед ним открыто много дверей, помимо вашей, мистер Павичевич.

— Мы существовали задолго до вас и продолжим существование еще много веков.

— Посмотрим. Следуйте за мной, виконт.

Банкир прошел назад к офисам, выйдя из фойе и спустившись по большой мраморной лестнице в первый подвал. Там их ждал еще один мужчина, слегка склонивший голову перед старым банкиром.

— Виконт, это мистер Дюбуа, и он отвечает за хранилище. Он поможет вам всем, чем возможно.

Морне вышел из комнаты, попрощавшись с Гунтрамом и снова проигнорировав Горана, который сделал то же самое. Клерк среднего возраста попросил Гунтрама подписать несколько бумаг и показать ему свой маленький ключ.

— А, одно из самых старых. Я отведу вас туда.

— Что вы подразумеваете под одним из самых старых? — спросил по-настоящему озадаченный Гунтрам.

— Подобные ячейки арендуются на тридцать лет. Редкость в наши дни, но так было принято сорок или пятьдесят лет назад. Оплата вперед, и ячейка принадлежит вам следующие тридцать лет. Дается отсрочка на еще один год, но если вы не заберете свои вещи, они будут принадлежать банку. Это прописано в условиях. Срок действия вашего контракта истекает 8 декабря 2015 года. Вам следует обновить свои данные, или мы направим напоминание по этому адресу в Аргентине.

— Да, конечно, — ответил Гунтрам, взял карточку и ручку, которые предложил ему мужчина, и начал писать свой адрес в Цюрихе.

— Вы когда-нибудь были в хранилище? Это может вызвать легкий приступ клаустрофобии, — весело спросил мужчина.

— Нет, никогда.

— Что ж, это не настолько впечатляюще, как думают люди. Похоже на почтовые ящики в отделении почты. Мы должны открыть его вместе. Я попрошу вас оставить отпечатки пальцев из соображений безопасности, сэр. Просто коснитесь этого экрана. — Гунтрам положил правую руку на устройство. — Спасибо. Теперь ваш спутник, и он тоже должен подписать эти бумаги.

«Почему они так хотят избавиться от меня? Мои отпечатки пальцев? Думают, что я любитель, нанятый полицией?» — размышлял Горан, подписывая контракт и позволяя сканировать свою правую руку. Было что-то очень неправильное во всех их процедурах, совершенно устаревшее и нелепое.

Оба мужчины проследовали за старым клерком по нескольким коридорам, пока не попали в ярко освещенную комнату, пройдя ворота с железными прутьями толщиной с руку. Мужчина вставил свой ключ первым и повернул его, попросив Гунтрама повторить то же самое, и ячейка была освобождена из своей металлической ниши. Клерк взял ее и с некоторым усилием переложил на алюминиевый стол в центре комнаты. «Пожалуйста, не открывайте его, пока я не уйду. Это меры предосторожности, сэр», — сказал он, и Горан с подозрением посмотрел на него. Человек поспешно вышел из комнаты и закрыл железные ворота.

— Вот оно, Горан, — прошептал Гунтрам, глядя на длинную узкую блестящую коробку цвета бронзы. — Не уверен, должен ли я это делать.

— Это твое, тебе и решать.

— Хорошо, думаю, я должен, — Гунтрам снова вставил свой ключ и повернул его вправо, без труда отперев коробку. Он отложил крышку и обнаружил внутри большой черный кожаный тубус, старый каталог «Кристис» за 1955 год, пять маленьких футляров для драгоценностей, один футляр среднего размера, большой синий металлический ящик и запечатанный конверт с гербом, адресованный ему, с простой надписью «Гунтраму», сделанной черными чернилами. Он собрался открыть конверт, когда Горан забрал его из рук юноши.

— Помнишь, что мы говорили о бумагах?

— Это мое, Горан. Это письмо от моего отца. Отдай его обратно! Я уже знаю, что Орден казнил мою семью. Что может быть ужаснее этого?

— Нет, Гунтрам. Сначала я проверю его.

— Ты действительно хочешь, чтобы мы здесь подрались за лист бумаги? Клянусь, я отдам тебе любые документы отсюда, но письмо мое.

— Ты не продержишься и двух секунд против меня.

— Я могу попросить увести тебя отсюда. Теперь верни мне письмо моего отца. Я не стану повторять дважды.

— Как пожелаешь, — прорычал Горан, возвращая конверт разгневанному мальчику.

Гунтрам схватил письмо, быстро сломал печать и обнаружил одну рукописную страницу. Он быстро закрыл конверт, прежде чем Горан заметил, что внутри была еще небольшая визитная карточка.

— Видишь? Только письмо. Могу я иметь хоть что-то личное?

7 декабря 1988 г.

Мой дорогой Сын,

Надеюсь, что прошедшие двадцать лет твоей жизни прошли хорошо и были полны счастья. Ты стал истинным благословением для своей матери и меня. Мы всегда были очень счастливы и горды, что ты появился в нашей жизни. Увы, у Бога были другие планы на нас, и мы не смогли быть вместе. Я всегда любил тебя, с того момента, как увидел спящим в кроватке в больнице. Медсестры позволили мне подержать тебя, ты открыл глаза, взглянул на меня на короткий миг, и я полюбил тебя всей душой.

У меня был диагностирован рак. Он на поздней стадии, поэтому почти ничего нельзя сделать. Хирургическое вмешательство просто отсрочит неизбежное на несколько месяцев, но результат будет тем же. Не думаю, что смогу это выдержать, и предпочитаю сам решить свою судьбу. С моей стороны было бы эгоистично вернуться к тебе и умирать рядом, вынуждая тебя разделять мою боль и печаль. Это причинило бы гораздо более серьезный ущерб твоей психике, нежели тебе просто сообщат о моем исчезновении. Могу только пообещать, что изо всех сил постараюсь быть рядом с тобой столько, сколько смогу.