– Он здесь? – спросил он Фридриха, более мрачного, чем когда-либо, стоявшего у входной двери.

– Мистер де Лиль в гостиной с мистером Лакруа, сир.

– Отлично, – но Фридрих продолжал блокировать дверь. Конрад кашлянул, но мужчина все еще очень сердито смотрел на него. – Что-то не так, Фридрих?

– В этом доме мусульманка, сир, и она планирует остаться. Она говорит, что заботится о молодом господине. У меня нет места ни для кого из ее рода.

– Конечно, нет! – прорычал Горан, готовый вывести женщину из дома.

– Минуту, пожалуйста. Зачем она здесь? – вздохнул Конрад, вспоминая вчерашний день, ее и то, насколько она нравилась Гунтраму.

– Ее привел мистер Лакруа. Он говорит, что она заботилась о молодом господине, пока он жил с ним, почти как мать, – сказал Фридрих, и Горана едва не стошнило.

– Я ее выставлю! – сказал Горан. – Рядом с Гунтрамом не будет ни одного мусульманина, мой Грифон.

– Нет, сейчас мне меньше всего нужно, чтобы Лакруа заорал, что мы кучка фанатиков, и забрал его. Пусть она останется, но снимите ей комнату в соседней гостинице. Я не буду спать под одной крышей с мусульманкой, – Конрад снова пришел в ярость из-за того человека. «В том, что с одним из них разговаривает Гунтрам, можно обвинить его неадекватное образование, но то, что это делает Лакруа, непростительно! Он прекрасно знает правила!» Он ворвался в гостиную и распахнул дверь, по-настоящему разозлившись на мужчину, снова творившего что пожелает, теперь уже под его собственной крышей.

– Привет, Конрад, – застенчиво улыбнулся со своего места на диване Гунтрам, поднимаясь, чтобы поприветствовать его, и ярость Конрада исчезла, когда он вновь увидел своего котенка, который ждал его. Он улыбнулся Гунтраму в ответ, не заботясь о присутствии Лакруа в комнате.

– Вы хорошо добрались?? – Конрад лишь взял руки Гунтрама в свои и коротко пожал, поборов желание поцеловать их, когда увидел, что Мишель стоит за сыном и смотрит на него.

– Да, спасибо, – Гунтрам покраснел под пристальным взглядом Конрада и радостно вскрикнул: «Горан!» – увидев темноволосого мужчину, стоявшего у входа. К большому ужасу отца, его собственный ребенок бросился обнимать убийцу, который с братской привязанностью обнял его в ответ и отвесил Гунтраму слабый подзатыльник со словами: «В следующий раз, когда сделаешь что-то настолько глупое, братик, тебе не понравится твое наказание. Если поссоришься с Грифоном, приходи ко мне. Русские искали тебя и до сих пор ищут.

– Я знаю, Горан. Я вообще не думал. Я просто хотел уйти, – пробормотал Гунтрам, очень стыдясь своей глупости. – Я дважды сказал Репину «нет».

– Гунтрам, это его не остановит. Он понимает лишь один язык. Теперь представь меня человеку, который защищал тебя все это время, – сказал Горан и отпустил мальчика.

– Это Мишель Лакруа. Крестный отец. Ты не встречал его еще в 80-х, – пренебрежительно сказал Конрад, и Мишель бросил на него грозный взгляд. – Ой, я имел в виду крестный отец Гунтрама, – поправил он себя с ухмылкой.

– Как поживаете, мистер Лакруа? – сказал Горан, протягивая руку: в конце концов, этот человек не был частью группы, которая убила его отца, а по старым счетам было оплачено кем-то его крови в декабре.

– Рад познакомиться с вами, мистер Павичевич, – пожал руку Мишель.

– Я буду отвечать за вашу безопасность, поскольку вы новый президент Фонда Линторффа.

– Еще нет, через несколько месяцев.

– В любом случае мы должны обсудить вашу новую резиденцию и персонал. Чем скорее это будет решено, тем лучше для Гунтрама.

– Понимаю.

– Кажется, вы уже привели свою собственную прислугу для Гунтрама. Будьте уверены, сэр, Фридрих может прекрасно позаботиться о нем, как он это делал в прошлом. Не нужно оставлять здесь свою служанку. Завтра она может улететь обратно в Брюссель, – сказал Конрад.

– Файруза остается до 6-го, мой Грифон. Она будет следить за тем, чтобы Гунтрам принимал все свои лекарства, и она очень привязалась к нему.

– Мой собственный врач оценит его состояние завтра. Все должно быть хорошо.

«Это хуже бракоразводного процесса, – подумал Гунтрам. – Сейчас они будут составлять график посещений?»

– У Гунтрама есть свой собственный врач в Ашаффенбурге.

– Но он будет жить в Цюрихе. Далеко от Баварии. Завтра его посетит доктор Вагеманн, –слегка повысил голос Конрад, но француз, похоже, ничуть не испугался и лишь поднял бровь, приглашая продолжить.

«Ну, наконец-то герцог встретил себе ровню. К слову об адских тестях! – размышлял очень позабавленный Горан. – Десять к одному, что этот человек не позволяет герцогу коснуться ни одного волоса Гунтрама, пока он не в Цюрихе, и пятьдесят к одному, что он переедет в замок в течение двух месяцев, независимо от того, что там думает герцог. Мне не нужно беспокоиться о том, чтобы переводить людей в Брюссель».

– Д-р Вагеманн – отличный врач, Мишель, – сказал Гунтрам, надеясь остановить назревающее столкновение, и его отец отступил, пробормотав, что он не против его визита. – Большое спасибо, Конрад, за то, что привез сюда Мопси. Я действительно скучал по ней, – он повел высокого немца в другую сторону гостиной, и собака пошла с ними. – Жан-Жак тоже здесь?

*

К тайной радости Конрада Горан был достаточно умен, чтобы увести от него Лакруа под предлогом того, что он хочет обсудить некоторые проблемы безопасности. Оба мужчины пошли в библиотеку, где адвокат объявил, что собирается остаться работать.

«Странно, что он так легко сдается. Должно быть, припрятал какую-то пакость в рукаве», – подумал Конрад, но решил использовать возможность провести какое-то время наедине с Гунтрамом и, возможно, повысить свои акции в глазах мальчика. Он вынул свой мобильный телефон из кармана и поискал новые фото детей. «Опять проклятый де Лиль прав: показывать фотографии и молчать! Чертовы адвокаты!»

– Гунтрам, хочешь увидеть новые снимки? Они теперь не такие красные, – спросил Конрад, сев на большой диван возле окна под предлогом того, что свет там лучше, и Гунтраму придется сесть рядом с ним и очень близко, если он хочет увидеть их.

– Было бы здорово, спасибо, – ответил Гунтрам и сел точно туда, куда хотел Конрад, взяв телефон из его руки и начав смотреть на них.

Теперь Конрад мог ощущать, как мальчик постепенно становится все более восприимчивым к нему (не только к детям), и решил сделать шаг. «Боже, это хуже, чем когда мне было 16 лет, и я хотел поразвлечься! Что дальше?» – коротко подумал он, прежде чем обнять своего котенка за плечи.

Дверь распахнулась, и Конрад вознамерился было наорать на того нахала, который посмел прервать его в его личной библиотеке.

– Гунтрам! Время для твоего сна! Поторопись, мальчик! – крикнула Файруза от двери, яростно глядя на «древность», которая уже что-то предприняла, потому что почти забралась на ее ребенка.

– Файруза, не нужно, правда! – пожаловался по-французски Гунтрам, не поднимая голоса, но разозлившись на то, что его снова «отправили в постель», еще и перед Конрадом. Он не ребенок!

– Так сказал твой врач. Иди сейчас же, или я скажу твоему отцу! – Файруза скрестила руки на груди и вызывающе на него посмотрела. – Пошевеливайся!

– Молодой человек уже выразил желание остаться здесь, – очень низким голосом произнес по-французски Конрад. «Уясни, сука, я понимаю каждое слово, которое ты произносишь».

– Я забочусь о нем. Не вы. Гунтрам идет в постель! Вы отправляетесь куда-то еще! – Файрузу было не так-то легко напугать, тем более если это был «неверный» (т. е. «не мусульманин». – Прим. пер.).

Конрад уже вознамерился высказать все, что о ней думает, и объяснить, как его предки поступали с ее «родом», но тут вмешался Гунтрам, чтобы предотвратить столкновение.

– Да, Конрад. Так велел доктор. Мое сердце не очень хорошо работало в течение последнего месяца, и после времени, проведенного в больнице, я воспринимаю это более серьезно. Прошу меня простить. Увидимся за чаем, если ты еще будешь здесь, – он встал с дивана и вернул телефон. – У тебя очень милые дети.