Он с большой осторожностью открыл дверь, поскольку не хотел будить Гунтрама.

– Папа! Ты вернулся! – крикнул с лестницы очень счастливый Гунтрам.

– Ты должен быть в постели, сынок, – улыбнулся Лакруа, мягко пожурив своего мальчика.

– Я ждал тебя. Ты поужинал? Файруза оставила что-то для тебя. Я могу разогреть.

– Да, спасибо. Я перекусил в самолете, но ничто не сравнится с ее готовкой.

– Согласен с тобой, она отлично готовит! Через минуту все будет готово, – улыбнулся Гунтрам и скрылся в кухне, чтобы накрыть на стол и подать еду. Он машинально достал из холодильника приготовленное блюдо, снял пластиковую пленку и поставил его в микроволновую печь. Вначале жить с отцом было неловко, но теперь рядом с ним становилось все более и более комфортно, и боль от предательства Конрада начала притупляться. Гунтрам все время грустил, хотя изо всех сил старался это скрыть от своего отца, думая о Конраде, вспоминая лицо своего возлюбленного, его выражения и ощущая пустоту без его тела в постели рядом. «Как он мог так поступить? Как я мог не заметить этого? Он несколько раз сказал мне об этом в лицо! Я любил его больше всего на свете, а он лгал мне! Делать больше нечего. Я не вернусь, а он не примет меня, потому что я не выполнил свое обещание быть рядом с его детьми».

Гунтрам вынул цыпленка из микроволновой печи и поставил его на кухонный стол, ожидая отца. Несколько минут спустя он появился в других брюках и клетчатой рубашке.

– Завтра я останусь с тобой. Я должен быть в Париже через пять дней, чтобы помочь Николя с делом. Большая неразбериха, именно то, что я люблю, – ухмыльнулся Мишель.

– Я беспокоюсь каждый раз, когда ты туда уезжаешь. Что, если Репин пойдет против тебя? Он знает, где ты живешь! Где ты работаешь! Что, если он пойдет против Лефебра?

– Гунтрам, ты должен перестать себя накручивать. Тебе вредно. Все это было рассчитанным риском, и мы не в первый раз вместе творим что-то сумасшедшее. Я встретил его, когда этот дурак пытался приготовить коктейль Молотова при помощи клочка бумаги!

– Это больше похоже на самоубийство! – рассмеялся Гунтрам.

– А он еще и начал спорить со мной, когда я отобрал бутылку! – Мишель тоже рассмеялся, вспоминая сумасшедшие дни в мае 68-го года. – Той ночью мы спали в полицейском участке. На следующее утро мой отец был в ярости. Он едва не отправил меня в Пуатье в кандалах! Представь себе, один из полицейских спросил меня, не предпочту ли я остаться с ними! Как-никак я показал им, как экономить деньги на своих налоговых декларациях.

– У дедушки был очень сильный характер, – усмехнулся Гунтрам, не удивленный тем, что у его отца сложились хорошие отношения с полицейскими. «Вероятно, он убедил их присоединиться к революции, чтобы платить меньше налогов, идущих на финансирование полицейского государства де Голля».

– Очень тяжелый человек, безгранично суровый. Что ж, ему нужно было держать под своей властью трех мальчиков. Паскаль всегда затевал переполох, Роже сразу же подхватывал за ним, а я спасал их задницы. Буквально. Поэтому мой отец отправил меня в юридическую школу! – рассказывал Мишель, наслаждаясь смехом своего сына. – В самом деле, Гунтрам, не беспокойся о Репине. Он ищет тебя в Венесуэле или Колумбии.

– С чего бы ему это делать?

– Я заплатил очень похожему на тебя студенту-французу, чтобы тот использовал поддельный паспорт с твоим именем и вылетел в Буэнос-Айрес в ту ночь. По прибытии туда он использовал свой паспорт и въехал в страну под собственным именем. Сейчас он, должно быть, путешествует по Аргентине. Я обижен на Репина, потому что он потерял моего сына в, казалось бы, простейшей в мире ситуации. В конце концов, у тебя нет никакого опыта в подобных делах! Ни один из русских, затаившихся возле отеля, не знал Чано, и тот отвез тебя в аэропорт.

– Папа, Константин – очень умный человек, и он безжалостен!

– Гунтрам, я знаю, кто он, потому что работаю для него с 1995 года. В прошлом году его компании выплатили моей фирме более пятидесяти миллионов евро за наши услуги. Если со мной или с Николя что-то случится, досье с жизненно важной информацией о нем попадет в чужие руки. Ты знаешь, что должен делать, если это произойдет. Поедешь во Франкфурт и вытащишь из сейфа все бумаги, затем покинешь страну или вернешься к Линторффу. Он поможет тебе.

– Я не хочу потерять тебя снова!

– Ты не потеряешь. На этот раз я здесь, чтобы остаться, сынок.

– Линторфф убьет тебя, если узнает о тебе! Он убил дядю Роже и этого журналиста!

– Знаю, и именно поэтому я позволил Репину показать тебе фотографии. Я никогда не хотел причинить тебе столько боли, но должен был забрать тебя оттуда! Я начинаю думать, что совершил ужасную ошибку. Возможно, это была настоящая автомобильная катастрофа. Кажется, с полицейским расследованием все в порядке.

– Как это может быть ошибкой? Он убийца! Он убил всю нашу семью и трахал меня как хотел, потому что я похож на своего дядю! Ты хоть представляешь, насколько грязным я себя чувствую? Он сказал мне, что не он отдал приказ об убийствах, и я ему поверил! Я жалел его и даже утешал, потому что ему было плохо и грустно из-за дяди Роже!

– Отношения Роже и Линторффа были непростыми. Для обеих сторон это было минное поле. Они любили поругаться, просто чтобы уладить все в спальне. Большую часть времени Роже играл с его чувствами или его ревностью, неуверенностью, и Линторфф всегда отвечал жестоким образом, хотя на самом деле был похож на несчастного щенка, повсюду бегавшего за Роже. Он был одержим моим братом и прощал ему многие вещи, с которыми я никогда не согласился бы, даже от твоей матери. В некотором роде мы использовали его для достижения наших целей, Гунтрам. Помню, как однажды ночью задержался на работе допоздна – думаю, это было в 1986 или 1987 году, – когда Линторфф приехал в парижский банк в поисках Роже. Он безостановочно работал более 64 часов, лишив себя сна, летел прямо из Шанхая, чтобы прибыть вовремя ко дню рождения Роже, как обещал. Роже ушел с секретаршей, горячей штучкой. Линторфф спросил меня, знаю ли я, где он, потому что его, конечно, не было дома, а его жена работала в больнице, и я не знал, что ему ответить. Мне было его жаль. Правда, Гунтрам, мне было жаль, потому что я видел, кем он на самом деле был: просто человек, отчаянно желающий, чтобы его кто-то полюбил. Он отправился бы в ад ради моего брата.

– Он всегда был очень великодушен и внимателен ко мне, невероятно нежен. Он никогда не дарил мне цветы и не говорил романтических вещей – но по-своему: проверял, принял ли я лекарства, не холодно ли мне, не был ли кто-нибудь груб со мной. Когда мы начали встречаться, он всегда в первую очередь думал обо мне, и я любил его за это, потому что он заставил меня чувствовать себя уважаемым. Иногда я думаю, что он любил меня так сильно, что причинял себе боль своей преданностью.

– Ты все еще любишь его?

– Я это преодолею. Преодолел же Константина. Я мечтаю о новом старте, папа.

– Ты не ответил на мой вопрос. Ты его любишь?

– Думаю, да, но все кончено. Я не вернусь к нему! Он плохой человек, и он опасен для тебя!

– Забудь обо мне, сын. Я достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться. С тех пор как ты со мной, твое здоровье ухудшается изо дня в день. Ты плохо спишь, постоянно нервничаешь, грустишь и боишься. Возможно, я не то, что тебе нужно.

– НЕТ! Я хочу остаться с тобой!

– Я тоже, но тебе двадцать три года, и ты почти устроил свою жизнь. Линторфф сделал тебя своим Консортом и предложил разделить с тобой своих детей. Это важная позиция в Ордене. В его глазах он женился на тебе лучшим образом из всех возможных!

– Ты теперь его адвокат?

– Привычка – вторая натура. Один из моих первых клиентов и самый проблематичный, – рассмеялся Мишель. – Все, что я хочу сказать, это то, что ты должен как следует подумать о своем будущем. Думай только о себе, а не обо мне, семье или ком-то другом. Я поддержу любое решение, которое ты примешь.