Он пересек улицу, и одна из крупных обезьян преградила ему путь. «Мишель Лакруа. У меня назначена встреча с г-ном Давенпортом в юридическом отделе», – таковы были его волшебные слова, и крупный мужчина отошел в сторону. «Линторффу стоило бы еще немного потратиться и накормить их селедкой, возможно, тогда бы их мозги могли хоть немного развиться».

Для видимости он подошел к девушке в приемной, очень красивой и элегантной блондинке, и повторил рассказ. Она любезно улыбнулась и переговорила по телефону.

– Сейчас вас проводят в офис г-на Давенпорта.

– Спасибо.

Другая секретарша, на этот раз в возрасте за пятьдесят, отвела его на четвертый этаж, где все имена адвокатов были написаны золотыми буквами. «Идиот Меренгетти все еще здесь. Хорош только для того, чтобы иметь дело с главами итальянской мафии. Никакого представления о корпоративном праве».

– Нотариус Лакруа, большое спасибо за то, что вы пришли. Мистер Лефебр так высоко о вас отзывался.

– Благодарю вас за то, что нашли время встретиться со мной. Наш клиент, господин Рошфуко хочет жениться снова, и я заметил некоторые нарушения в списках его имущества. Я надеялся, что вы сможете просветить меня…

*

– Большое спасибо за уделенное мне время, мистер Давенпорт.

– Рад был познакомиться, и я должен поблагодарить вас. Беседа с вами была более чем познавательной. Вы никогда не думали составить соглашение о договорном праве?

– Нет. Где бы мы были, если бы фокусники рассказывали людям, где прячется кролик?

– Вы правы, нам нужно следить за нашими собственными интересами, – усмехнулся адвокат.

– В этом и заключается идея гильдии, – улыбнулся Лакруа, тем временем второй мужчина вызвал лифт. Войдя в кабину и нажав кнопку номер пять, Лакруа выдохнул. Дальше шла опасная часть. Поймать скользкого угря с большим, чем у морены, количеством зубов и темпераментного, как бешеная акула.

Молодая секретарша благоговейно смотрела на мужчину среднего роста, элегантно одетого, с пальто, просто, но элегантно висевшим на его плечах. «Француз, без сомнения».

– Не могли бы вы передать герцогу, что Жером де Лиль хочет его видеть? – повторил он, и девушка открыла рот.

– Вам назначено, сэр? – прошептала она, думая, как этот человек мог оказаться здесь и почему Клара ей ничего не сказала. «Де Лиль, как бойфренд герцога? Тот самый, который бросил его в Вене?»

– Будь умницей и сбегай к его секретарю, скажи ей, что я здесь. Или лучше сходи и приведи фон Кляйста или Павичевича, молодого, – любезно и медленно объяснял ей Лакруа, так как девушка явно была в шоке.

Из одной из дверей выплыла высокая горделивая фигура Фердинанда, за которым следовали два его помощника, и Лакруа сказал просто: «Фердинанд, мой мальчик. Будь полезен, скажи Конраду, что я здесь».

Фердинанд фон Кляйст поднял свой взгляд от бумаг, которые читал, для того чтобы накричать на наглеца, осмелившегося так дерзко к нему обратиться, и его сердце замерло в ту же минуту, как он его увидел. Брат змеи – Жером. Фердинанд мог лишь таращить на него глаза, не веря, что этот человек стоит перед ним. «Он мертв! Гунтрам был в этом уверен! Я видел полицейские отчеты, и могила не была пустой!»

– Вижу, ты меня узнал. Приятно осознавать, что я не так уж изменился. Теперь шевелись. Моему терпению есть предел.

– Мне вызвать охрану? – с надеждой спросила секретарша.

– Нет! Мы идем в зал заседаний, – вернул свое самообладание Фердинанд. – Скажи Монике, чтобы позвонила герцогу.

Фердинанд сделал жест Лакруа проследовать за ним в зал заседаний, проигнорировав протесты секретаря, что через двадцать минут состоится встреча, со словами «идите в бар!» и закрыв дверь.

– Садись! – рявкнул Фердинанд, когда Лакруа снял пальто. «Мятежник теперь выглядит в точности как старый виконт. Дерьмо!»

– Кофе меня устроит, Фердинанд.

– Аннет! Кофе! – пролаял он бедной секретарше, все еще стоявшей в дверном проеме, прежде чем снова захлопнул дверь перед ее лицом. – Жером, из какой бы ты ни вылез могилы, я клянусь вернуть тебя туда.

– Теперь меня зовут Мишель Лакруа. Уже более пятнадцати лет, Фердинанд.

– Ты был худшей из всех змей!

– Если ты находишься там, где ты сейчас, то только потому, что я указал тебе, что делать, мальчик. Так что будь любезен со своим благодетелем, – гневно сверкнул зелеными глазами Мишель. «У комнатных собачек нет зубов, поэтому держите их при себе».

Фердинанд фыркнул: «Ты мертв. Все, что у тебя было, находилось в Женеве».

– Ты имеешь в виду те поддельные документы, которые вы нашли в сейфе? Не волнуйся, оригиналы и более новые находятся кое-где еще. Но я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой подобные вещи. Это все в прошлом. Я здесь, чтобы поговорить о моем ребенке.

– Я должен был догадаться, что ты был в сговоре с этим слизняком! Если ты отдал его Репину, я сам тебя убью! – взвыл Фердинанд, увеличивая отвращение Мишеля к немцу.

Адвокат огляделся, сосредоточившись на картине, висящей на деревянных панельных стенах, и отметил, что платье девушки за стойкой сочетается с яркими цветами полуабстрактной картины, – «без сомнения, Франц Марк. Это наиболее современный стиль, какой только может вынести Линторфф. Интересно, он каждое утро думает: “А теперь навестим XXI век”»?

– Пожалуйста, Фердинанд, давай не будем мелодраматическими. Это так вульгарно. Гунтрам со мной, он в порядке, – устало вздохнул Лакруа, вернув свою спокойную манеру поведения, и Фердинанд не мог не вздохнуть с облегчением. – Я бы никогда не отдал своего мальчика злобному бандиту вроде Репина. Признаю, что немного поиграл с ним, чтобы забрать его от ваших людей, но по какой-то необъяснимой причине Гунтрам скучает по твоему хозяину.

– Мы искали его по всей Европе! Где он?

– В Европе, конечно. Нет ничего лучше, чем прятать что-то на виду. Теперь иди и приведи Конрада, если он хочет вернуть своего Консорта.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел очень бледный Конрад фон Линторфф, окинувший внимательным взглядом сидевшего там человека. Тот был на двадцать лет старше, его волосы поседели, а лицо стало более морщинистым, но он все еще сохранил эти умные глаза, атмосферу превосходящего остальных человека и темную ауру серьезности и глубокой скорби вокруг себя. Тем не менее в нем что-то изменилось: он выглядел глубоко удовлетворенным чем-то.

– Де Лиль, я вижу, ты вполне восстановился, – его голос был очень суровым.

– В самом деле, Линторфф, но мое имя Мишель Лакруа.

– Признаю, что в тебе больше храбрости, чем в любом другом человеке, которого я знаю, – сказал Конрад, сев во главе стола, держа спину прямо и не касаясь спинки стула. – Оставь нас, Фердинанд. Не хочу, чтобы нас прерывали.

В ярости на своего друга из-за того, что тот отослал его, мужчина покинул комнату и вернулся в кабинет Горана.

– Итак, чего ты хочешь на этот раз? – Конрад говорил очень серьезно.

– У меня есть то, что вы не там ищете.

– Ты еще не устал торговать своим собственным сыном? – голос был тихим, но полным презрения и насмешки.

Лакруа тихонько усмехнулся, ничуть не обидевшись.

– У тебя все тот же манихейский взгляд на вещи (Манихейство – религиозно-философское учение, возникшее в III в. и составленное в основном из христианско-гностических представлений, однако со временем вобравшее в себя большое число заимствований из зороастризма и буддизма. Согласно ему, во Вселенной существуют два начала и две силы, изначально чужеродные, противоположные, никак не связанные и не имеющие ничего общего, – Свет и Мрак. Возможно, так Лакруа издевается над категоричностью Конрада и его склонностью впадать в крайности. – Прим. пер.). Я не развращаю своего сына; на самом деле я бы никогда к тебе не пришел, если бы у меня был выбор, но, увы, у меня его нет.

– Где Гунтрам? Ты продал его Репину, как до этого продал мне?

– Никогда! В 1989 году я просто купил для него время! Прежде чем ты убил бы его!