В 1974 году я встретил твою мать и влюбился в нее. Я женился на ней, и моя семья чуть не убила меня, в основном потому что я отверг Сибил фон Липп, очень богатую вдову, на несколько лет старше меня, которая хотела выйти за меня замуж. Я не любил ее, о чем и сказал ей. Я вынужден был взять больше часов в банке и усерднее трудиться, чтобы заплатить за квартиру для моей жены. Сесиль тоже была больна, и я не хотел, чтобы она работала и перенапрягалась. Я готов был целовать пол, по которому она ходила. Я все еще люблю твою мать, Гунтрам, и она была лучшей женщиной, которую мог бы желать мужчина. Что бы ты там ни думал, мы ждали тебя. Мы хотели ребенка и не заботились о последствиях. Мы знали, что беременность может стать смертельной для нее, как и произошло, но нам, особенно ей, нужно было иметь ребенка. Твоя мать была очень счастлива, пока тебя ждала.
Как ты знаешь, в середине 1979 года к власти пришел Линторфф. Он был молод, всего двадцать два года, и никто в Ордене не ожидал, что он продержится год, но он сделал это и получил прибыль. В какой-то момент он встретил твоего дядю, всего лишь парижского трейдера, и стал им одержим. Роже было двадцать семь лет, он только что женился, у него был ребенок, Мари Элен. Моя семья узнала об их связи в середине 1983 года. Мой отец хотел все закончить, потому что ему было стыдно, что его младший ребенок ложился в постель с другим мужчиной и мог разрушить свой брак с богатой немецкой наследницей. Роже подчинился бы отцу, но Линторфф вмешался и предложил должность в Совете для моего отца, деньги и поддержку для карьеры Паскаля. В некотором смысле мы все продали ему Роже. Мой брат никогда не любил его, но ему нравилось, как Линторфф ползет к нему каждый раз, когда его видит. Сильное чувство, когда такой мужчина, как Линторфф, – молодой, красивый, богатый, как дьявол, – становится твоей ручной собачонкой. В то время все матери Европы бросали своих дочерей к его ногам, но он и не смотрел на них. Линторфф жил только для Роже. Их тайные отношения длились много лет, и они встречались в парижском «Ритце» всякий раз, как могли. Иногда для обоих все проходило жестоко, потому что они постоянно дрались.
– Дрались? Невероятно! Конрад всегда был очень нежен со мной!
– Дрались так, что Линторфф однажды сломал ему руку. Он извинился и многим отплатил семье Роже. Нет, Роже любил сводить его с ума и научился играть с ним за эти годы. Это было необъяснимо. Линторфф мог подчинить своей воле кого угодно, но Роже мог заставить его приползти из Ле Бурже только ради поцелуя.
К 1985 году мой отец и другие люди были твердо убеждены, что Роже являлся ключом к избавлению от Линторффа, набиравшего все больше и больше сил. Они убедили моего брата принять участие, и я присоединился к ним в основном потому, что видел в этом возможность раз и навсегда покончить с Орденом. Я ненавидел саму концепцию того, что шестьдесят-семьдесят богатых людей, собиравшихся самое большее два раза в год, управляют четырьмя миллионами жизней и целым континентом. Они могли делать с людьми все, что заблагорассудится: выбирать своих популярных лидеров, оппозицию, решать, сколько они получат от Социального обеспечения, что они могут есть, а что нет. Я был уверен, что полномасштабная война уничтожит Орден, и у людей появится возможность решать самостоятельно.
К 1986 году мы начали всё бойкотировать, а я стал изучать Линторффа. Я понял, где скрывается его реальная сила и что у него действительно было видение руководства, в то время как у наших сторонников не было ничего. Они думали только о том, как получить все больше и больше денег, в то время как Линторфф в самом деле верил в социал-демократию, в стиле Бисмарка, конечно, и много раз шел на ненужный риск, чтобы сохранить людям работу или бороться с загрязнением. Не отрицаю, что если бы он когда-либо увидел возможность зарабатывать деньги не в Европе, то отказался бы. Он представлял собой странное сочетание бессердечного и безжалостного бизнесмена со старым рыцарем, подверженным вспышками мистицизма – не могу найти другого способа описать его – который желает что-то делать или чем-то жертвовать для людей, или, лучше сказать, его подданных, которые, как он считал, находились под «его защитой». Он глубоко восхищался Лоренцом фон Штейном (немецкий философ XIX века, автор идеи социального государства, сторонник идей надклассовой социальной монархии. – Прим. пер.) и идеалами Sozialstaat (социального государства (нем.)) и Soziale Rechtsstaat (социального правового государства (нем.)) и, как и все монархисты, считал, что Бог дал ему такое положение, чтобы нести свое слово… и горе тебе, если ты не на его стороне! Безумный крестоносец или нет, Линторфф был намного лучше, чем другие, думавшие только о себе.
Я пытался все остановить, но никто меня не слышал. Поэтому к 1987 году я решил подготовиться, на случай если мы потерпим неудачу. Я не хотел, чтобы ты стал частью этого, и отправил тебя в Аргентину жить на постоянной основе. Твой адвокат Лучано Мартинес Эстрада был нашим с Николя хорошим другом. Мы познакомились с ним в 1978 году, когда он чудесным образом сбежал из своей страны, обвиненный в терроризме. Он активно участвовал в партизанской войне Монтонероса (аргентинская левоперонистская городская партизанская организация, созданная в 1960-х и начавшая вооруженную борьбу против диктаторских режимов в Аргентине 1970-х гг. – Прим. пер.) и побывал в одном или двух обстрелах. Он был тем, кто «обрабатывал» деньги, полученные от похищений многих состоятельных бизнесменов. Я защищал его и спас ему жизнь. Мы стали друзьями, потому что разделяли одни и те же убеждения и методы. Он вернулся в свою страну в 1985 году и стал моим подставным лицом, чтобы я мог получить деньги, которые скопил за годы работы в банках. К 1988 году все было выведено и организован твой попечительский фонд. Николя придумал идею с раком, чтобы придать истории больше реалистичности.
В 1988 году с Линторффом было покончено, но я дал ему шанс, потому что он действительно не догадывался, что происходит. Я передал несколько документов Фердинанду фон Кляйсту, и тот смог сложить вместе два и два.
– Но ты предал свою семью!
– Да, я знаю. Я несколько раз пытался остановить это, но они не слушали меня. Я поступил так потому, что знал, что сам Линторфф никогда бы не пошел против нас. Он исключил бы нас из Ордена и забрал часть наших денег. Я спрятал свыше тридцати миллионов долларов, более чем достаточно для того, чтобы они могли прожить счастливую и обеспеченную жизнь!
Линторфф схлестнулся с моим отцом, Паскалем и мной. Он приказал нам отойти от дел и исчезнуть из его поля зрения. Некоторые злонамеренные слухи спровоцировали панику в нашем банке, и менее чем через неделю мы были побеждены, но ценой некоторых усилий могли бы исправить ситуацию. Ничего больше. Как я и ожидал.
– Что случилось потом?
– Мой отец и другие не захотели остановиться. Они протолкнули некоторые документы о наших действиях и сделках в прессу… И заплатили группе наемников, чтобы напасть на него. Линторфф был единственным выжившим. Summus Marescalus (дядя Горана. – Прим. пер.), Герман фон Линторфф и Густав Лёвенштайн отплатили тем же моему отцу и нескольким другим членам верхушки. Единственная милость, которую они нам оказали, – застрелили детей в голову, пока те спали. Единственный слуга, который смог избежать резни, рассказал мне, что они замучили моего брата и его жену до смерти и заставили моего отца наблюдать за этим. Все они были подвешены и обезглавлены. Наказание для предателей. Дом был предан огню.
Я смог спастись, потому что в то время находился в Брюсселе с Николя. Я знал, что Роже взял свою жену и дочь и бежал в Южную Африку. Я больше никогда его не видел. Женщины были изгнаны, а мы и наши семьи приговорены к смертной казни.
– Почему ты не взял меня с собой?
– Я не мог. Я хотел, чтобы ты жил, а не сделался беглецом или того хуже – был убит ужасным образом. Линторфф искал Роже последние пятнадцать лет. Он хотел отомстить ему, и он сделал это в декабре прошлого года. Мой брат погиб в автокатастрофе вместе с журналистом, с которым работал. Не совсем уверен, но думаю, что это работа Линторффа.
