Почему Репин так поступил? Я убежден, что он его любит. Он был с ним все время в больнице и в Санкт-Петербурге и взял его в свою семью. Он поощрял Гунтрама рисовать и, вернувшись из Рима, рассказал мне, как был впечатлен его ростом как художника. «Его талант – больше не обещание, а реальность. Вам стоило бы увидеть его зарисовки, мистер Лакруа. Все они живы и полны света. Наконец он летит сам по себе».

Так и есть. Гунтрам вырос и ни в ком не нуждается, чтобы рисовать. У него есть своя воля. Он больше не ребенок. Ему нужна помощь и много заботы, но он ни перед кем не склонится.

Вы можете убить человека, но вы не можете отнять его честь.

Репин не годится для Гунтрама, но мне нужно, чтобы он оттащил моего ребенка от Линторффа. Но как?»

*

13 января

Цюрих

Рудольф Остерманн пребывал в праведной ярости из-за тупого неизвестного критика. Он позвонил редактору Notes d’Art, чтобы потребовать объяснений, но та и понятия не имела об этой статье. Его крики на французском были слышны всем дамам, работающим в мастерской, и у Коко ван Бреда родилась хорошая идея поймать Гунтрама прямо у входа и увести его на кофе, чтобы «обсудить дела без этого дракона, который у тебя вместо менеджера». Никто из них не мог поверить в эту странную рецензию, говорящую о невероятно дурном вкусе. Даже Тита приобрела у Гунтрама, и Матильда фон Риббентроп была в ярости, потому что неизвестный бельгийский коллекционер «украл» у нее картину с лягушками, которая ей так понравилась.

*

В этот час небольшое кафе было почти пустым, и Гунтрам заказал чай для Коко ван Бреда, одной из учениц класса мастера Остерманна и владелицы небольшой типографии, специализирующейся на поздравительных открытках и художественных репродукциях. Ее основным источником доходов были поздравительные открытки и каталоги, которые печатались для множества художественных галерей и аукционных домов. По словам Коко, ей нужно найти новые источники дохода, иначе ее муж в конце концов закроет ее бизнес. «Я не могу конкурировать с китайцами. В прошлом году я потеряла 237 000 франков, и Джозеф сказал, что хоть это и небольшая сумма, но дело в том, что он теряет деньги от одной из своих компаний! Он предпочитает, чтобы я тратила их на бутики, а не на компанию!

Гунтрам был сбит с толку, так как не знал, чем может быть полезен, но Коко сразу же повторила свою идею – напечатать книгу с детскими историями и продавать ее во время следующей рождественской кампании. Она пыталась купить несколько книг для детей своих друзей, но не нашла ничего «достаточно элегантного и классического, достойного стать подарком; все они ужасны!»

– Гунтрам, рынок ждет, чтобы мы его охватили! Дети любят книги, несмотря на телевидение и компьютеры, – взять хотя бы сагу о Гарри Поттере! Они готовы поубивать друг друга за экземпляр! Выбери несколько классических сказок – без авторских прав, проиллюстрируй их и составь книгу. Скажем, пять или шесть сказок, не более пятидесяти страниц, в цвете. Могу отдать тебе часть прибыли в качестве оплаты.

– Коко, со всем уважением, но я не могу ничего обсуждать с вами без Остерманна. Он убьет меня, если я приду к какому бы то ни было компромиссу с вашей компанией. Я был бы рад поработать над этой книгой, но, возможно, это слишком. Я не знаменит и не знаю, будет ли она продаваться.

– Глупости, Гунтрам. Ты рисуешь, я печатаю, а Остерманн собирает деньги, – засмеялась она, довольная тем, что молодой человек готов работать над ее проектом. – Я знакома с твоими работами, и мне они нравятся. Я видела те иллюстрации, которые ты сделал для русских народных сказок, и я от них в восторге. Все в студии любят их. Если они нравятся женщинам, они покупают книгу для своих детей, и мы зарабатываем деньги.

– Что, если вы потеряете деньги?»

– Не потеряю, и в этом году я получила заказ на печать каталога Фонда Линторффа. Я была удивлена, что Элизабетта выбрала меня, но с его стоимостью я смогу вложить прибыль в издание твоей книги.

Гунтраму было неприятно, что он собирался косвенно использовать для этого деньги Конрада.

– Коко, возьмите меньшую оплату. Аукцион для благотворительности!

– Ни за что! Они установили цену в 100 франков и обычно продают более четырех тысяч экземпляров. Почему бы тебе не выбрать одну сказку и сделать предварительные наброски, а затем мы поговорим с Остерманном об условиях?

– Я должен заниматься и нарисовать сейчас для аукциона что-то хорошее. Мастер Остерманн думает, что после выставки в Берлине сможет заработать деньги на моих картинах. Они получили относительно хорошие отзывы. Я не увижу ни единого цента с их продажи, но это правильно. Новый президент Элизабетта фон Линторфф сказала мне, что все заработанные мною деньги будут отправлены в Аргентину. Кажется, существует договоренность, что вы предлагаете минимум 5 000 франков, а это большая сумма для отца Патрисио.

– Уверена, ты мог бы найти свободное время и попробовать.

– Хорошо, Коко, но я не могу вам ничего обещать.

Они вернулись в студию, где Остерманн закончил кричать на редактора и угрожать ей, что больше никогда не напишет и строчки для журнала и поговорит со своими многочисленными клиентами, чтобы отменить их поддержку. «Вы видели его работы? Молитесь, чтобы он не подал в суд за диффамацию (оглашение в печати порочащих сведений. – Прим. пер.)!»

Гунтрам прошел на свое обычное место, чтобы продолжить работу над несколькими эскизами углем, удивляясь, что большинство женщин смотрят на него с беспокойством, любопытством и жалостью. Он заметил, как они передают друг другу журнал, словно подростки в школе.

– Это Notes d’Art? Я не видел его много лет, – сказал Гунтрам и спросил, может ли он взглянуть.

– Нет, дорогой, это глупый журнал, – произнесла одна из них.

– Глупый? Это один из ведущих журналов об искусстве, – возразил Гунтрам. – Просто посмотреть, пожалуйста.

Подавленной женщине пришлось отдать журнал молодому человеку, который сел на свой стул и начал быстро просматривать страницы, пока не наткнулся на статью «Новый русский авангард» и не сосредоточился на ней. Он был удивлен, что упоминалось его имя, и посмеялся над тем, что его приняли за русского. «У меня даже имя не русское! Но я в Notes d’Art. Подождите, пока это увидит Остерманн».

– Здесь про меня! Три строчки, но это даже много! – объявил он шокированным дамам, которые изумились тому, что он воспринял все так хорошо. – “Стиль Гунтрама де Лиля освежает, в то же время он демонстрирует отличную академическую подготовку. Его композиции, изображающие повседневную жизнь, обманчиво просты, демонстрируют классическую, но сложную концепцию, с превосходным использованием света и цвета. Одно из самых молодых обещаний России, чье имя будет на слуху в будущем”. Подписано Аленом Дюпре! Возможно, мне следует повесить это в рамочку.

Все женщины в шоке переглянулись. «Могу я посмотреть?» – спросила одна из них, очень высокая, и прочитала вслух то же, что и Гунтрам.

– Они с ума сошли? – спросила Коко.

– Я не так уж плохо рисую! – запротестовал Гунтрам, рассмеявшись. – Могу намного лучше, но Ален Дюпре – один из лучших в своей области. Мне не нравится, когда меня называют русским, но там находится большая часть моих работ. Там я продал много своих вещей. Также упоминается Ирина Шайлюк. Она пишет фантастические работы в стиле ню. Я встретил ее в Париже во время выставки и восхищаюсь ее работами.

– Гунтрам, боюсь, что есть еще одна критическая статья о твоей выставке в Берлине. Эту мы не заметили, а вторая так ужасна!

– Тебе не нужно беспокоиться о том, что пишет пресса, – они готовы на все, чтобы продать газету!

– Они писали о том, что мой кузен едет в кабаре каждый раз, когда он был на деловых встречах в Таиланде!

Полный страха, Гунтрам перестал слышать женщин, поискал раздел художественной критики и нашел свое имя. Он вынужден был перечитать это дважды, не веря своим глазам, что упоминаются Константин и Конрад. Ему снова пришлось присесть, потому что он почувствовал себя больным и смущенным. Его разум был в смятении, поскольку Гунтрам мог думать только о Конраде и о том, насколько в ярости тот должен быть из-за того, что об их отношениях говорилось в журнале.