– Тем не менее, портал востребован, и не один. Между нашими мирами поддерживается, пусть и засекреченный, обмен культурными и научными связями, и даже кое-что копируется. Мы с удовольствием берём у соседей лучшее, и, поверьте, не остаёмся в долгу. Портал, через который мы прошли, обслуживает несколько территориальных единиц: как это у вас – областей? регионов? Не слишком удобно для землян, но вы привыкли преодолевать большие расстояния на транспорте. К тому же, пребывание в нашем мире компенсирует возможные неудобства дороги. Здесь по прибытии, достаточно зайти в здание, которые вы недавно видели: это портальная станция, которая доставит иномирца или нашего соплеменника в любую точку Илларии.

Король добродушно улыбнулся.

– Предвижу очередной вопрос, дражайшая родственница. Мы не воспользовались порталом, ведущим напрямик в столицу, специально для того, чтобы подготовить вас, как впервые прибывшую в наш мир, к новой среде. Этот чудесный поезд, – он повёл вокруг себя рукой, – на самом деле – адаптивный. В его стенах встроены особые магические информационные блоки, мягко и ненавязчиво загружающие в мозг знания языка и письменности, основы истории, географии и политического устройства, базовые навыки этикета. Они даже настраивают моторику тела под вождение некоторых видов местного транспорта, мобилей, например. Есть и краткая сводка светской хроники и новостей культуры. Долгое время наши маги работали над тем, чтобы всю эту уйму знаний впихнуть в человеческую голову одномоментно, разом; но получалось слишком болезненно, знаете ли… А вот внедрение малыми порциями, в течение суток оказалось весьма эффективным. Так что, не удивляйтесь, драгоценная, когда, проснувшись поутру, вы защебечете на нашем языке. Я, кстати, таким же образом выучил ваш, и вроде бы неплохо.

…И потому-то, вдоволь налюбовавшись на жёлтую и зелёную луны, Варвара Пална изо всех сил постаралась заснуть, предчувствуя, как утром проснётся обновлённой, просветлённой… возможно, даже чуточку похудевшей – ведь её организму придётся затратить массу сил на усвоение новых знаний, так ведь? А она во время сессий всегда худела, хоть и жор нападал отменный, но всё в ту пору шло в мозг, в мозг…

А среди ночи проснулась в холодном поту: ей вдруг показалось, что сказки нет, что на самом деле она просто едет в командировку, или в отпуск, напридумывав себе бог весть что. Но под руку мягко скользнуло нежнейшее пуховое одеяло, в свете ночника кровать вновь показалась необъятной, как сама волшебная страна, а сквозь плотные шторы по-прежнему светили обе луны, обе! Торопливо перекрестившись, Варвара Пална зажмурилась – и вдруг, как девочка, пробормотала:

– На новом месте приснись, жених, невесте!

И нырнула под одеяло, в тёплые, нагретые её большим жарким телом, недра.

…Среди ночи к ней, наконец, вернулся Он – её давнишний призрачный возлюбленный, которого она не видела уже лет пять, не меньше. Целовал жадно, почти до боли, овладевал неистово и нежно, и шептал ласковые слова, и называл своей сладкой женщиной, сдобной булочкой, пышечкой… Кому другому в реальной жизни Варя не спустила бы – терпеть не могла подобных прозвищ! – но от голоса знакомого незнакомца млела и таяла, и восхищалась, и ловила волны восторга и удовольствия, одну за другой, одну за другой…

А утром проснулась, и под мерный стук колёс и едва заметное раскачивание вагона долго ещё мечтала, и губы её, чуть припухшие со сна, словно от поцелуев, всё лелеяли манящую улыбку.

Кристофер Ремардини, пятый герцог Авиларский, с досадой поморщился, прервав, наконец, утреннее блаженство с дивным послевкусием от восхитительного сна, и, не вставая, потянулся за назойливо жужжащим зуммером – переговорным амулетом. Увидь его сейчас Варвара Пална – амулет, а не Кристофера – так и опознала бы в устройстве обычный мобильник. Ага, из тех, в золотом или платиновом корпусе и с инкрустированным вензелем из бриллиантов, что делают для обычных земных миллиардеров обычные земные ювелирные дома, вроде «Тиффани» и «Картье». Внешняя имитация была совершенна. В последние пять лет законодатели мод принялись активно пробивать в жизнь земные дизайны, и пресыщенной новинками публике эта технократическая экзотика пришлась по вкусу. Кристофер, будучи в душе консерватором, сперва бурчал неодобрительно об «обезьянах, тащащих из диких мест всё, что плохо лежит», но затем с удивлением обнаружил, что гаджеты – очень даже неплохая вещь. Особенно кухонные. Ибо была у герцога Авиларского тайная поначалу страстишка – кулинария. Переросшая, по мере потери холостого статуса, в явную, поскольку все три его последних жены мало того, что не любили и не выражали желания готовить – собственно, а на черта это умение герцогине? – они ещё не любили просто жрать, Барлоговы веники!.. Там – листик салата и канапе с проросшими вонючими зёрнами, тут – месиво из тех же самых зёрен, годных, по мнению герцога, разве что на хороший самогон…

За пять лет неудачных женитьб он успел вдоль и поперёк изучить меню первых красавиц королевства и понять, в чём причина их отвратительных характеров. Стервозных характеров, если уж на то пошло. Диета, Барлоговы веники!

Хоть, конечно, и он, Кристофер, нравом далеко не сахар…

Но, ядрёна вошь с клиньями, попробуй тут удержись от непечатных выражений, когда приезжаешь с хорошей партии в поло, взмыленный и голодный – а на столе сплошь зеленуха из салатов и травок! А любимый повар, оказывается рассчитан и в четверть часа выставлен из поместья с вещами из-за того, что, вопреки запрету очередной госпожи, вздумал таки приготовить к приезду хозяина кусок говядины с кровью. Да дело, собственно, не в говядине, и не в том, что у Эльзы или Марианны, видите ли, от запаха мясного и жареного болит голова – она у них болела при каждой очередной блажи. Дело в попытках перекроить новоиспечённого мужа но свой манер. Сделать его удобным и пушистым, как прикроватный коврик.

Начинался его протест с того, что, вооружившись тесаком и фартуком, он шёл в кладовую за бараньим боком или говяжьей вырезкой, и колдовал над новинкой – домашним грилем, а иногда и разжигал старинный очаг, в котором жарил мясо прямо на угольях. Духовой вытяжкой при этом он не пользовался принципиально, наслаждаясь сперва нытьём, а затем и визгом очередной протестующей благоверной, когда запах и чад от жаркого достигали парадных комнат. Через день-два в дом возвращался шеф-повар Мишлен со своими фирменными антрекотами и печенью по-гусарски. Ещё через неделю с половины хозяина изгонялись модистки, мопсы и подруги жены, непременно желающие сунуть нос в его апартаменты, тёщи, парикмахерши и маникюрши, шиншиллы и морские свинки и прочая шушера. Вплоть до самой супруги, которой навек отделялось крыло особняка, где она могла творить, что угодно, без права переноса безобразий на мужнину половину. Знай своё место, женщина! И царствуй где-нибудь там… в своих угодьях.

А заканчивалось это примерно года через полтора, и каждый раз одинаково. Как вскоре и сейчас закончится. Во всяком случае, Кристофер всё для этого сделал.

Потянувшись, он промычал в переговорник:

– М-м-м…

– И тебе утра доброго, дорогой племянник, – доброжелательно отозвался знакомый голос Ремардини-второго. – Как почивалось? Я тебя не слишком обеспокоил?

– Так, самую малость…

На несколько мгновений Кристофер позволил блаженной улыбке вернуться на его физиономию. Подумав, малость притушил: не хотелось делиться этаким кайфом от прошедших снов ни с кем. Пусть часть ночного восторга останется при нём, и только при нём.

– Доброго, дядя. Рад тебя слышать в… – Глянул на экран и подскочил. – В половине седьмого? Ты что, с ума сошёл – в такую рань будить? Или ещё не ложился?

Ответом ему был довольный смешок.

– Нет, дорогой мой, пора ночных кутежей закончилась для меня лет этак… не скажу сколько назад. И хоть наша медицина достигла запредельных высот, но к своему здоровью я всё же отношусь с должным уважением.