Совершенно забывшись и поведясь на инстинкты оголодавшей по ласке женщины, она в ответ стиснула в объятьях «Робина» – кто бы он ни был, но целовался потрясающе! – и с удовольствием провела всеми пальчиками по напрягшейся спине, сперва к пояснице, потом к сильной жилистой шее…

И тут ей всё же не хватило воздуха.

Отстранившись – деликатно, не то, не дай боже, кавалер решит, что он ей противен и обидится – она прошептала с придыханием:

– Сумасшедший! Ведь расшибёмся!

– Магопилот, – коротко ответил он – и вновь припал к её рту жадными умелыми губами. На миг оторвался и счёл нужным пояснить: – Домчит до самого дома и сядет сам, не волнуйся…

«До чьего дома?» – ехидно хотела переспросить Варя. Но слова, звучащие у самых губ, так возбуждающе щекотали, что зуд этот требовалось немедленно унять.

И лишь осознание того, что она, укуси её пчела, в конце концов взрослая солидная дама, и не полагается ей лишаться вдовьей невинности где-то под небесами, удержало от нахлынувшего желания опрокинуть кавалера на уже подавшуюся вниз спинку умнющего кресла, и вжать собой, грудью… чтобы не сбежал.

Но не школьница же она, в конце концов, сопливая – заниматься сексом в автомобиле. Это молодёжи некуда приткнуться, вот они и выбирают мало-мальски удобные сидячие и лежачие места, а ей, шикарной женщине, не к лицу тащить с партнёра штаны, а самой при этом прислушиваться: не сбоит ли что в системе? Магопилот магопилотом, а всё-таки Варя не слишком доверяла этой самой техномагии. Согласитесь, на земле оно как-то надёжнее.

Но попытку распластать его на сиденье блудодей уловил – и откинулся сам, с немалым удовольствием. Он и Варю за собой потянул, но та, фыркнув и погрозив пальчиком, отстранилась.

– Ты чудо, – рассмеялся мужчина. – Превосходное, изумительное чудо… Неужели все земные женщины таковы?

– За всех не скажу, а я такая, – с достоинством ответила Варвара. И даже плечи расправила от этого своего достоинства. Почти сидя верхом на своём «прынце», ага… Что-то вновь явственно треснуло. Робин с удовольствием скосил глаза на её бюст, не стесняемый более отлетевшими застёжками воротника и последними пуговицами… и благоговейно возложил на него ладони. Как на святыню.

Просто возложил. И чуть погладил, как бы ощущая, взвешивая…

– Словно налитые плоды, – промурчал. – Ах, ты моя яблонька…

Коротко рыкнув, Варвара ужом выскользнула из-под этих рук, исследовавших её грудь с тщательностью слепого, читающего по азбуке Брайля.

– Дорогая, ценьора, что я сделал не так? – взмолился герцог, поспешно приводя себя в сидячее положение. – Скажу откровенно, я ведь думал, что никто не против… небольшого тяжёлого флирта в небесах, а?

Ценьора с удовольствием поёрзала в кресле и улыбнулась так предвкушающе, что у пятого герцога Авиларского сладко заныло в паху. Впрочем, ныло там давно, но сейчас – особенно приятно.

– Я как-то предпочитаю обосноваться на чём-нибудь твёрдом, – заявила она.

– Дорогая, а разве ты не оценила мою твёрдость? – Пыжась, он напряг мускулы – и губы его невольно разъехались в ответной улыбке. – Кстати, я твёрд уже во всех местах… чем тебя это не устраивает?

Настоящая Женщина расхохоталась. Искренне, до слёз.

– Я имела в виду землю, – оттирая уголок глаза, выдала она. – Побереги свой пыл… дорогой. Должна же я чего-то бояться на высоте!

Кристофер огорчился.

– Ну вот… А ведь могли быть такие незабываемые минуты!

Женские губы нарочито сурово сжались, и он поспешил добавить:

– Возможно, в другой раз, а? Когда моя ценьора привыкнет к «Единорогу» и доверится ему полностью?

Глаза Настоящей Женщины потеплели.

А герцог сам сперва и не понял, что сказал.

Потом со вздохом, виновато улыбнувшись, потянулся к управлению…

Во-первых, чтобы отвлечься. Иначе после приземления будет весьма неудобно ходить по причинам чисто физиологического характера. А между тем его прелестницу надо ещё довести до спальни: не юнцы они, в конце концов, безумствовать прямо в ангаре или в холле, где, кстати, наверняка полно дядиной подглядывающей и подслушивающей техники…

Вот, кстати, и во-вторых. Не забыть поставить глушилки в спальне. Тогда уж точно это будет самая безопасная комната в округе столицы.

И в-третьих… Что за дурацкая привычка перечислять? Ну, хорошо, пусть будет в третьих. То, что невольно сорвалось у него с языка, означало лишь одно: он сам уже окончательно решил, что сегодняшней ночью их отношения не ограничатся. Барлоговы веники! Даже если секс у них выйдет посредственный, что маловероятно – с этой Женщиной просто… интересно быть рядом! Так хочется поводить её по красивым местам, показать здешние водопады, прокатить по…

Точно! Озеро!

Удивительно красивое место. Даже сейчас, в темноте, тот кусочек, что будет высвечиваться в пламени костра, её очарует. У Кристофера есть свой приватный уголок на одном из островков, куда он однажды перетащил простецкую самораскладывающуюся палатку, пару матрацев и подушек, и оставил погребок с продуктами в стазисе да пару удочек. Идеальное место для укрытия от надоевших жён сегодня могло стать таким же идеальным островком безопасности для двоих…

Любовников?

Возлюбленных. Так романтичнее. Он ведь задумал красивый роман? Надо соответствовать.

На подлёте к озеру включил круговое освещение, чтобы высветить как можно больший кусок пейзажа. И услышал восторженное: «О-о-о…»

Пролетел над островком. Специально завис: мощные фары на днище мобиля высветили сквозь прозрачную воду мягкое даже с виду песчаное дно, полого уходящее вниз – глубина здесь небольшая, ни коряг, ни острых камней, идеальное место для ночного купания. Да и дневного тоже. А вот берег был не песчаный, в котором проваливались бы женские каблучки, а заросший мягкой низкой травкой, не нуждающейся в стрижке, и на редкость приятно льнущей к босым ногам и… обнажённому телу. Гхм. Да.

Успокоиться. Помнить, что надо ещё нормально выйти из мобиля…

Нет, всё-таки Настоящая Женщина ещё и практична, и наверняка предпочтёт матрас. Мало ли, что там, в траве, ползает и бегает… Но пусть не рассчитывает на палатку, во всяком случае – первых два часа. Нет, три. Нет, четыре.

Ибо нет ничего прекраснее, чем любовь под звёздами. Хорошо, пусть не в небе: оно и понятно, ценьора с непривычки побаивается. Но тогда – здесь. Остров ведь – это достаточная твердыня?

Ему отчего-то казалось, что кожа её непременно должна пахнуть морем. Источать свежесть и прохладу летней ночи, покрываться мурашками – и от холодка, и от предвкушения предстоящей страсти, но при этом обязательно пахнуть солёной пенистой волной. Потому что именно в ней родилась когда-то Богиня Любви, щедро одарившая Настоящую Женщину своими дарами…

И ещё – в ней, вроде бы, совершенно ничего не было от Дианы. На первый взгляд. Но, если подумать, его первая жена, единственная, кого он любил когда-то, порывистая и серьёзная, целеустремлённая и умеющая вовремя бросить весёлое словечко и разрядить напряжённость, тонкая в талии, как муравьишка, но обожавшая возиться на кухне и кормить его вкусно и досыта, да и сама не стеснявшаяся хорошо покушать – она, наверное, сейчас была бы такой же, как… хорошо, пусть будет «Хильда». С виду беззаботная, но не легкомысленная, а просто знающая цену жизни, оттого дорожащая каждым её мгновением; отмахивающая от негатива не по глупости и недальновидности, а из-за философского взгляда на бытие. Герцог был более чем уверен: прежде, чем согласиться пойти с ним – ясно же, зачем пойти, ведь не дети оба! – очаровательная пышечка, как и он сам, мысленно всё взвесила, достаточно вдумчиво, пришла к какому-то решению – и, разок определившись, ни тени сомнения, ни колебаний больше не проявляла. Она постановила – и быть по сему. Хорошо бы, их с Кристофером логика и взгляды на будущее совпадали…

Всё это промелькнуло у него в голове за считанные секунды, пока он пристраивал «Единорога» на специально приспособленной для него поляне.