– Нет, я не разрешаю!– с железной твёрдостью отрезала Лидия Фёдоровна.– И не приставай ко мне больше с таким глупым вопросом. Я кошек не люблю. Ты об этом хорошо знаешь. Ясно тебе или нет?

– Ты не любишь, а я люблю.

– А я не люблю!– властно повысила голос Лидия Фёдоровна.– Сколько тебе можно об этом твердить? Я не хочу видеть в своей квартире кошку!– впала она в истерику.– Когда купишь свою квартиру, тогда держи хоть сто кошек!

– А я люблю!– не сдавалась четвероклассница, неизвестно на что надеясь.

– Всё равно не разрешу!– оставалась непреклонной мать. И куда только делась её благосклонная, радужная улыбка, призрачно игравшая на её лице, когда она пришла с вещевого рынка.– Пойдём на кухню. Пора ужинать. Я сильно проголодалась,– и встала с дивана.

– Я не хочу есть!– выразила девочка свой детский протест.

Лидия Фёдоровна промолчала. И спокойно отправилась на кухню.

Даже в её замедленной, неторопливо-флегматичной походке чувствовалось полное безразличие и пренебрежение к переживаниям дочери.

В приступе тяжёлой обиды, Рита, будто стрела, всем телом метнулась на диван, поджала колени и груди и, прижавшись к ним лицом, заплакала. По худеньким щёчкам ручьём потекли слёзы, под глазами расплылись красные круги, похожие на тусклые ночные фонари. Девочка судорожно всхлипывала, и от этого её неразвитое тельце часто вздрагивало и подпрыгивало на диване. У неё был такой почти обречённый вид, будто на её детские плечики нежданно-негаданно свалилось страшное горе, с которым ей довелось остаться один на один. Никто в данную минуту не протянул ей руку помощи. В такую суровую минуту испытаний! Даже утешить некому, чтобы хоть немного облегчить страдания. Лидия Фёдоровна тем временем сидела на кухне, преспокойно ужинала, пила чай и думала о своих неотложных делах.

Рита долго не могла успокоиться. Слёзы текли без конца. Она уже не просто плакала, она горько и безутешно рыдала. Рыдала безумно, исступлённо, как будто прощалась с тем, без чего не представляла, не мыслила свою дальнейшую жизнь. К такому состоянию может придти человек, который во время страшного землетрясения или какого-либо другого трагического события потерял всех своих родных, близких, самых дорогих для него людей и теперь остался совершенно одиноким и никому не нужным в пустом для него мире. Мир для него опустел и стал абсолютно бессмысленным. Потом Рита стала реветь. Да, да – реветь. Вполне серьёзно. Самым настоящим образом. Плакать и рыдать перестала, и сейчас её состояние проявлялось в звуках, которые могли напугать кого угодно. Она ревела надсадно, как-то придушенно. Можно было подумать, что её горлышко кто-то сильно и немилосердно сжимал.

Лидия Фёдоровна слышала всё, но даже не шевельнулась и не подумала подойти к дочери, успокоить, поговорить с ней по-матерински. Пусть поревёт. Авось перестанет, выбьется из сил, измучается и затихнет. Пусть выплачется до конца, чтобы кончились все слёзы, пусть вдоволь наревётся, нарыдается, если ей так хочется. Рано или поздно всё равно успокоится. В комнату она пришла только после полного завершения ужина, когда была выпита вторая чашка чая. Вошла вразвалку, медлительно, потому что спешить некуда и незачем. Одним словом, прекрасно продемонстрировала своё равнодушие, своё безразличное отношение к слезам дочери и свою гранитную непреклонность относительно Рыжика. Лидия Фёдоровна не бросилась к дочери со всех ног, не подсела рядышком, не обняла её худенькие детские плечики, не заглянула в её заплаканное, помертвевшее от горя лицо, не посмотрела на дочь согревающим, успокаивающим, исцеляющим взглядом матери. Не приласкала дочку, не утешила в такой тягостный момент её жизни.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.