– Иди, позови Таню,– вздохнула Людмила Петровна.– Хватит ей с Рыжиком заниматься. Во дворе стало уже темно. И мы с тобой слишком долго философствовали. А я сейчас помою посуду,– и, поднявшись со стула, включила свет.

Игорь Андреевич отправился за Таней.

После встречи с Рыжиком Рита пришла домой. Потом опять ходила к нему, кормила, поила его. Домой шла со слезами: жалко Рыжика. Вытерев полотенцем слёзы, села за уроки. Читала, писала, решала задачи часа два. И всё это время с острым, щемящим нетерпением ожидала, когда придёт мать. Девочка питала большую надежду, что мама всё-таки одумается и разрешит принести котёнка домой. Но сомнений было больше, чем надежды. Однако попробовать можно: а вдруг произойдёт чудо? Ну что здесь плохого? Почти у всех её подружек есть кошки или маленькие собачки. У некоторых девчонок собаки большие, породистые. И ничего. Родители не возмущаются. Покупают животных за большие деньги. Охотно идут навстречу детям. Стараются сделать им приятное, хорошее дело. Её сердечко тряслось от жалости, когда она смотрела на блюдечки, тарелочки, из которых Рыжик всего лишь несколько дней назад пил воду, молочко, ел сметану, колбасу. Вся эта посуда находилась на прежнем месте, возле кухонной мойки, и Рита не хотела её убирать, надеясь, что котенок вернётся домой. Мать не убирает тоже эти блюдечки и тарелочки: ей всё время некогда. Много других дел, более важных и ответственных для неё. Руки пока не доходят до всего этого. Но рано или поздно она всё равно вышвырнет их на улицу, как и самого Рыжика.

Рита думала только о котёнке. Уроки шли туго, со скрипом. Читая какой-нибудь учебник, она представляла, что он сейчас делает, лежит или сидит на постельке, спит или бодрствует, ел ли что или не ел, в своём ли он сейчас домике или куда-нибудь убежал. Заплаканные глаза быстро и бессмысленно скользили по строчкам, но смысл, заложенный в них, не доходил до её сознания, ускользал, как рыба из рук. На каждой странице девочка видела только одну картину. В центре этой картины стояло или лежало, свернувшись клубочком, пушистенькое, маленькой существо и с укором смотрело на неё своими круглыми, пытливыми, доверчивыми глазками.

Лидия Фёдоровна, мама Риты, маленькая, юркая женщина, успевшая к тридцати пяти годам располнеть и округлиться, с вещевого рынка приходила почти всегда часам к пяти. Трудилась она много, упорно и дома была, можно сказать, временной гостьей. Чтобы продать товар и сколотить какую-либо прибыль, приходилось целыми днями, зимой и летом, сидеть, стоять в своей крохотной палатке и с тоской ожидать покупателей. Когда товар кончался, уезжала за новой партией ширпотреба в Турцию, Китай, Польшу, очень редко в Италию. Довольно часто Рита встречала свою маму в подвыпившем состоянии, от неё пахло в такие минуты водкой и пивом, и всякий раз у Риты возникала очень отдалённая, робкая мысль, что мать её не понравилась отцу за такие проделки, и он от неё ушёл.

Сегодня Лидия Фёдоровна пришла к семи часам. Рита, как и всегда, вышла в прихожую встречать её. Она с наслаждением встречала маму. Едва заслышав щёлканье открываемого квартирного замка, с радостной улыбкой выбегала ей навстречу.

Мама пребывала в хорошем настроении. Это означало, что сегодня товар шёл неплохо и у неё хорошая выручка. Темно-карие глаза мамы смотрели весело, искрились какими-то неясными вспышками, на сочных, ярко накрашенных губах витала томная и довольная улыбка. Сегодня она вполне удовлетворена жизнью и ни за что не будет ругать дочку, даже за двойки, если бы она их получила. Когда выручка хорошая, мама довольна всем на свете и поэтому так весело играет на её губах довольная улыбка. Но сегодня благополучный настрой матери, вся её приподнятая игривость преломлялись в душе Риты в совершенно ином направлении. Для неё не имело ровно никакого значения то, что у матери коммерческие дела шли неплохо, и что она заработала много денег. Девочка вынашивала совсем другую мысль, другие желания. Ведь от маминого настроения в одно мгновение может решиться судьба Рыжика. Быть ему снова в квартире или нет – всё во власти мамы. Поэтому Рита нежно щебетала приятные для мамы слова, помогала раздеться, что не всегда бывало, помогала даже снять туфли и вообще увивалась вокруг неё шустрым волчком, с любовью заглядывала в глаза и снимала с платья всевозможные волоски и соринки. А в голове носилась счастливая мысль: мама должна разрешить взять Рыжика в квартиру.

– Чем ты тут без меня занимаешься?– традиционно спросила Лидия Фёдоровна, проходя в комнату.

– Учу уроки,– сказала Рита, входя в комнату вслед за матерью.

– Какие отметки сегодня получила?

–А меня сегодня не спрашивали.

– Ни по одному предмету?

– Ни по одному,– угрюмо опустив голову, обиженным голосом сказала Рита. Она сидела рядом с матерью на диване и выжидала подходящий момент для того, чтобы заговорить о Рыжике.

– Ты что-то сегодня не в духе,– как бы между прочим спросила мать и строго взглянула на дочь.– Что случилось? Почему у тебя такое печальное, пасмурное лицо? Когда встречала меня, улыбалась, радовалась. Рыжика жалко? Я всё вижу. Меня не обманешь.

– Жалко Рыжика!– затуманенным взором смотрела Рита на мать. Удушливый ком горечи подкатился к её горлышку, и ей стало трудно говорить. Опустив руки на худенькие колени, она смиренно ожидала, когда мать начнёт её за что-нибудь ругать, отчитывать, что происходило довольно частенько. Стоит придти с вещевого рынка не в духе – и всё. Может устроить дикий разнос за ничтожную, пустяшную мелочь.– Мне жалко Рыжика,– повторила Рита, не поднимая головы и не глядя не мать.

– Его нечего жалеть!– отчеканила Лидия Фёдоровна фельдфебельским тоном.– Его у нас нет, и больше не будет. Жалко, не жалко – ничего теперь не поделаешь. Я его отнесла далеко от дома. И теперь он пропал. А может, кто подобрал. В мире много жалостливых людей.

После слов матери, что Рыжик пропал, Рита неожиданно приободрилась, подняла голову и взглянула на мать умоляющими, просящими глазами. В них вдруг вспыхнул неподдельный, не замутнённый ни малейшей хитростью, чистый порыв детской души к добру и свету. Это был естественный порыв детской души к милосердию, ещё не осознанному, пока непонятному для неё, но властно заявившему о себе в её пока не раскрывшейся до конца и не вызревшей высокой духовности, культуры. Это как раз один из тех всплесков наивной детской чистоты, о котором мы часто вспоминаем в зрелом возрасте.

– Мам, Рыжик не пропал!– радостно воскликнула Рита.– Никуда не пропал, никуда не убежал! И никто его не взял!– и на счастливом лице девочки промелькнула та смутная надежда, которая всегда появляется у человека в такие трагические минуты, когда кажется, что еще не всё потеряно.– Мам, я нашла Рыжика!– и в её широко раскрывшихся глазах загорелся лучезарный восторг.– Что же ты молчишь и ничего не говоришь?

– Где ты нашла его?– сквозь зубы процедила Лидия Фёдоровна.

– Около дома, в котором живёт Таня,– отблеск надежды ещё ярче загорелся в глазах Риты.– Он сам пришёл к её дому. Он пищал, мяукал так жалобно и просился домой, мне так жалко Рыжика.

– Видно, я его отнесла не очень далеко, если он пришёл к Таниному дому,– с отменной невозмутимостью сказала Лидия Фёдоровна.

– Ну зачем ты так говоришь?– и взгляд девочки вновь потускнел, затуманился.– Мне жалко Рыжика.

– Ничего, всё пройдёт,– тоном экзекутора проговорила мать. Она устало откинула голову на мягкую диванную подушку, лениво закрыла глаза.

– Мама, можно я опять возьму Рыжика домой?– робко спросила Рита,– Он такой хорошенький, миленький, такой слабенький, беззащитный. Он пропадёт, если его не взять домой.

– Ну и пусть пропадёт,– дремотно сказала Лидия Фёдоровна, чуть приоткрыв глаза.– Беда какая! Подумаешь! Ты лучше об учёбе думай, а не о котёнке.

– Я никогда об учёбе не забываю. У меня по всем предметам хорошие отметки. А если Рыжика возьмём домой, то ещё лучше стану учиться. Мам, разреши взять Рыжика домой. Я прямо сейчас сбегаю за ним и принесу его. Мам, разреши,– наступил момент истины.– Можно принести его домой?