– А это кто?

Глядя на фотографию, внучка отвечала:

– Дед Молоз, Снегулочка… а это ты – кололева класоты…

Вот такая история… с продолжением.

Преподаватель, словно миноискателем, водил своей авторучкой по строчкам журнала.

– Тык-тык… Что здесь у нас? Ага! Малышкина Варвара… Вот она! – обрадовался Преподаватель, напав на цель. – Чукина Анна… Нашёл!

«Попавшиеся» медленно поплелись на вызов, подталкивая друг друга (каждая хотела идти сзади). Преподаватель (для ускорения) включил строгий взгляд, и хрупкие лепестки надежды на то, что «пронесёт», трепещущие в душах девчонок, тут же завяли и осыпались.

Варварин живот издал жалобное урчание, и она, испугавшись, что её и впрямь «пронесёт», укоротила свой шаг втрое. Щупленькая Аня врезалась в её широкую спину, а заодно и спряталась за ней.

– Будете участвовать в новогоднем концерте! – громко и радостно объявил Преподаватель. – Сыграете дуэтом «Среди долины ровныя…» Вы, Малышкина, исполните мелодию в среднем регистре (только не рвите баян во время игры), а Вы, Чукина, то же самое на октаву выше.

Преподаватель в виде двух крестов впечатал в журнал свой приговор, а затем, сделав таинственные глаза, заговорщески прошептал:

– Жаль, что вы музыкальную школу не кончали. Я бы перевёл вас на музыкальное отделение. Оно куда веселее, чем ваш факультет начальных классов. И потом, «учитель музыки» звучит громче, чем «учитель начальных классов».

– Я боюсь… Я ни разу не выступала, – еле выдавила из себя Чукина Аня.

– Я тоже… Я и в обморок могу упасть… прям на сцене, – басом «допела куплет» Варвара.

Варвара была монолитной фигурой внушительных размеров. Аня представила, как Варька рухнет на сцене, и нервно хихикнула.

– Ничего страшного не произойдет, – мажорно-весело сделал своё заключение Преподаватель.

– «Музыканты» над нами смеяться будут, – минорно-грустно сказала Варвара.

– И причём почти четыре года, – добавила Аня, – мы же первокурсники.

– Эх вы, глупышки! С «музыкантами» семь лет музыкальная школа мучилась. А вы у меня за одно полугодие заиграли! – Преподаватель изобразил что-то вроде удара кулаком в грудь. – А ведь перед вами стоит другая задача: освоить всего лишь основы музыкальной грамоты, чтобы перед учениками начальных классов не ударить в грязь лицом и при необходимости проявить свою эрудицию и всестороннюю развитость. В общем, не подведите! Я понятно объяснил?

– Ага, – упавшим дуэтом промямлили девчонки.

Тем не менее, Варвара схватилась за соломинку:

– Пьеска-то не новогодняя…

– Классика всегда к месту, – рассердился Преподаватель, захлопнув свой журнал, а заодно и все ходы отступления.

«Глупышки» поняли, что это приказ и они должны продемонстрировать со сцены успех своего Преподавателя.

«Что-то я перестаралась с этим баяном, – с опозданием спохватилась Варвара, – мне ведь и тройки достаточно. Эх! Заболеть бы…»

Но она знала, что этот номер не пройдёт.

Однажды, чтобы избежать контрольной по химии, Варвара босиком, в одном халатике, почти час простояла на морозном крыльце.

Её подруга Нинка Ермилова, наблюдавшая за истязательной процедурой, замёрзла до заикания (несмотря на свои валенки и шубу) и на следующий день свалилась с высоченной температурой, а краснощёкая Варвара даже не чихнула ни разу.

В результате, контрольной по химии избежала Нинка, а не Варька.

Новоиспечённые артистки, каждая думая о своём, понуро брели по коридору.

– Что теперь будет? – вслух сокрушалась Аня.

– Да чхала я на всё! – плюнула Варвара.

– Ой! Марусёв! – шёпотом вскрикнула Аня. – Давай обойдём по другому этажу!

И она почти побежала к лестничной клетке, волоча за руку крупногабаритную Варвару, которая упиралась и «грохотала»:

– Да чхала я на него!

Марусёв, студент четвёртого курса музыкального факультета, был злой личностью училища. Это красивое, высокое, модное и броское воплощение себялюбия и цинизма очень нравилось девчонкам. Вероятно, ослеплённые яркой внешностью кумира, они не замечали его душевного уродства.

Варвара и Аня были оригиналками: они резко отличались от своих сверстниц внешними данными и к тому же не входили в толпу поклонниц «первого парня».

Именно поэтому Варвара и Аня стали для Марусёва самыми прекрасными… объектами для издевательств.

Аня ненавидела свою внешность.

«Одежонка серенька, волосёнки реденьки, – молча, по-старушечьи причитая, критиковала она себя, – да ещё этот нос для двоих рос, а мне одной достался… А созвучие имени и фамилии… Так и рифмуется: Чушкина Нюшка!» (Кстати, именно так и называл её Марусёв со своими приближёнными.)

Варвара к своей внешности относилась более терпимо.

– Шуба овечья, зато душа человечья! – мудро изрекала она.

Варвара и Аня не были подругами, но специфическое внимание Марусёва сблизило их. «Влюблённость» злого молодца «избранницы» переживали по-разному: Аня – со страхом, Варвара – с хладнокровностью скалы. «Чхала я на него!» – неизменно плевалась она.

Сей любовный треугольник напоминал равнобедренный. Марусёв «восседал» на вершине и своими «ядовитыми колючками» одинаково забрасывал что Варвару, что Аню. Отсутствие «чувств» с их стороны ещё сильнее раскаляло его страсть.

Фамилия Варвары и объём её тела не соответствовали друг другу, что являлось основным вдохновляющим фактором для Марусёвских фантазий.

Варвара железобетонно реагировала на жалкие потуги хамоватого парня. Чтобы «тронуть» Варварино сердце, Марусёву приходилось изощряться.

– Эй! Варька-Малышка! Когда окороками торговать начнёшь? – нарочно громко, чтобы всем было слышно, кричал он, намекая на её полные бёдра.

Варвара брезгливо выпячивала нижнюю губу и «уничтожала» противника:

– Кто это там булькает в помойном ведре? Неужели Маруськин?! А сказали, ты ядом захлебнулся. И какой идиот тебя откачал? Что-то харя у тебя очень зелёная и заплывшая. Если лопнешь, то, наверно, всю Московскую область отравишь.

И, царственно неся свои «окорока», Варвара гордо удалялась. Марусёв и компания ещё долго кипели и на все лады перемывали Варварины косточки.

Аня Чукина «развлекала» Марусёва по-другому.

Если Варвара всё-таки оставляла некоторую досаду в душе негодяя, то Аня приводила его в бешеный восторг и заряжала весёлым настроением на целый день.

Марусёву, словно вампиру, была нужна эта маленькая, нескладная, неказисто одетая девчонка с длинным носиком (этакая деревенская «нюшечка»).

(Кстати, фамилия Малышкина шла больше Ане, чем Варваре.)

Наглеца забавляло, как Аня, ссутулившись и втянув голову в плечи, буквально шарахалась от него и его дружков.

Сама Аня в эти минуты страстно ненавидела себя (и весь мир заодно), с одной стороны – за свою внешность, с другой – за собственное малодушие и трусость.

«Ну почему? Почему? Родители симпатичные, родственники тоже. А я!» – молча плакала она.

И вот наступил день, когда…

Варвара и Аня стояли за кулисами.

– Не дрейфь, Нюра! Сейчас мы им покажем, как нотки кукуют! – подбадривала Варвара полуживую напарницу.

Со сцены доносился слащаво-радостный голос конферансье, нагловатого красавца из старшекурсников-музыкантов (кстати, из окружения Марусёва).

– …Итак, открывает концерт новогодний сюрприз! – воскликнул ведущий.

– Вот здорово! Сначала какой-то сюрприз будет! – обрадовалась Варвара. – Есть время помыслить хорошими мыслями о жизненном смысле.

Варвара специально «заплела» слова, чтобы вернуть Аню из «другого измерения».

– Выступают дебютантки: Малышкина Варвара и Чукина Анна! – торжественно донеслось со сцены. – «Среди долины ровныя…»

Аня вздрогнула и вросла в пол, а Варвара гневно обиделась на конферансье: