– Ага, старый! Так вот где ты прикладываешься! Разнижу! (В переводе с местного диалекта «разберу на части»; противоположное значение слову «нанизать»).

Председатель громко кашлянул и сказал:

– В пруду мальчика нет.

«Хоть бы колодец догадались обшарить, тоже давно нечищенный», – подумал он.

– В колодце надо искать! – крикнул активист из сельсовета, «прочитав» мысли председателя, и все ринулись к колодцу.

Вода в колодце была настолько далеко, что казалась сверху крохотным квадратиком. К тому же это была, как все говорили, «не вода, а жидкий лёд» (скулы сводило от холода).

Смельчаков лезть в колодец не оказалось.

– Сергей! Позовите Сергея! – кричала мать, имея в виду самого крепкого и сильного парня в деревне.

При слове «Сергей» красивая девка Полинка вздрогнула: она была давно тайно влюблена в него.

– Полинка! Сбегай за ним! – попросила мать, случайно наткнувшись на её реакцию.

Через некоторое время Сергея обвязали верёвкой и стали медленно опускать в колодец. Около сруба встал на посту Митрич с конфискованной из пруда бутылью самогона.

– Для профилактики… когда вылезет, – пояснил он.

Рядом пристроился дед Ефим:

– Не забудь вернуть!

– Разнижу! – предупредила бабка Апрося, оказавшаяся тут же.

Проснувшись, Ваня поразился тишине. На кухне он обнаружил остывший обед. Вспомнив, что голоден, он крепко поел, выпил стакан молока и вышел на крыльцо.

Около колодца была толпа народа. «Опять бабка Варвара ведро утопила», – подумал Ваня.

Он был удивлён: вся деревня вытаскивает одно ведро.

Да… уж если деревня чем-то увлекалась, то «уходила» в это увлечение настолько, что забывала о предмете увлечения.

Протиснувшись на четвереньках под ногами стоящих вокруг колодца, Иван встал рядом с матерью.

– Ну! Сергей! – кричала мать в колодец.

– Чего-то зацепил… – донеслось из глубины.

Через минуту на крючке подняли ведро.

– Моё! – вскрикнула бабка Варвара.

Ваня услужливо пододвинул ведёрко в сторону обрадованной бабушки.

– Спасибо, Ванюша, – поблагодарила та и погладила его по головке.

– Губы вытри! – приказала мать Ивану. – Весь в крошках.

Все снова устремили взгляды вниз. А из колодца на крючке поднимали шикарный ажурный бюстгальтер.

– Ой! Мой! – пискнула Полинка и смутилась.

– Га! Га! Га! – загоготали мужики.

«Как он туда попал? – подумал Иван. – Ведь бельё моют на пруду». Но потом сообразил, что кто-то схулиганил, снял с верёвочки и… в колодец.

Очистив колодец от утопленных вёдер, палок, банок и прочего хлама, Сергей поднимался наверх. Председатель и активист из сельсовета, удовлетворённые работой, поспешили в правление, чтобы отметить это событие… в отчётах, конечно.

И вот уже пальцы Сергея коснулись края сруба, и тут… его глаза встретились с глазами Полинки. Так близко он её видел впервые. От волнения Сергей чуть было не свалился обратно. Полинка схватила его за руки и поразилась, какими горячими были они у него!

Митрич «отрезвил» их молчаливый диалог, подставив к носу Сергея стакан самогона. Дед Ефим сглотнул завистливую слюну.

– Выпей! Выпей, Сергей! Чтоб не захворать! – закричали все вразнобой.

Осушив стакан, Сергей начал взглядом искать Полинку но… увидел улыбающегося Ивана.

«Как меня сразу развезло-то…» – подумал Сергей.

– Сыночек! – завопила мать Ивана.

– Вот он! Держите его! – подхватила толпа.

Иван, сверкая пятками, бежал к спасительным кустам, заросшим крапивой. Он понял, что явившись к колодцу, только облегчил собственные поиски.

«Дурак! – корил он себя. – Пусть бы поискали».

Тем не менее всё, что начиналось в деревне с подачи Ивана, имело счастливый конец. Прямо у колодца развернулось народное гулянье, посвященное находке Ивана. Пригодилась бутыль самогона, к которой приросли трое: Митрич, дед Ефим и его жена, бабка Апрося, готовая в любую минуту «разнизать» супруга.

Тут же накрыли стол, на котором красовались молодая свежесваренная картошечка, малосольные огурчики, домашние яички, сало, зелёный лук (с грядки), укропчик (тоже оттуда) и так далее… запах – на весь Шатурский район.

Васька Нарышкин «наяривал» на гармошке; его жена Зинка пронзила деревенские просторы занозистыми частушками.

Отсидевшись в кустах до наступления голода, Иван пошёл домой. По дороге он встретил соседскую девчонку Тоньку-злыдню, свою ровесницу. Всю его сознательную жизнь (а Ивану было уже целых шесть лет) Тонька «приставала» к нему и не давала прохода.

– А тебя драть будут, как Сидорову кошку, – язвительно сказала она.

«А я скажу, – подумал Иван, – бить будете, уйду и не приду!»

Первое, что он увидел, открыв дверь, – это улыбающееся лицо матери. Семья была в сборе. Все ужинали. Пустовал один стул. Иван счастливо вздохнул и сел есть.

Сергей и Полинка ушли с гулянья вместе, а в сентябре сыграли свадьбу.

Правда, остался один неразрешённый вопрос: чья же телега? Она, говорят, так и стоит поныне…

– Клашка-то… прям обтушилась вся! Вот жадуля!

Пятнадцатое бревно волокёт! Ведь говорил же присидатель: по пять дерев каждому двору, – возмущалась бабка Зина, наблюдая из окна за соседкой.

Шестилетний Ванюша подбежал к окну посмотреть, как Клашка «себя тушит», да ещё и бревно «волокёт».

Клашка, здоровая тридцатипятилетняя баба, действительно волокла с помощью верёвки толстую берёзу.

Бабка продолжала:

– И куда только Мишка Колобанов смотрит?! Оштраховать бы её, да и отнять лишку.

(Мишка Колобанов – местный участковый милиционер.)

Слово «оштраховать» вызывало у Ванюши чувство непонятного страха, а слово «присидатель», распростанённое среди односельчан и относящееся к Трифонову Пётр-Палычу, руководителю колхоза, ставило Ваню в тупик.

С одной стороны, Пётр-Палыч, по мнению Ванюши, должен приседать во время ходьбы (чего мальчик ни разу не видел), а с другой, он считал, что Пётр-Палыч должен что-то дать каждому колхознику.

– Ну, Клашка! Ну, отрава! – продолжала возмущаться бабка Зина. – Нет бы бабке Варваре подмогнуть! Ведь никогошеньки у неё нет… Эх! Мне бы силушку! И зачем только лесок загубили?! Поля какие-то ИМ нужны… А что с них толку? Земля там для посева совсем негожа… Э-эх!

(Именно с этого загубленного леска народу было выделено по «пять дерев».)

Бабка Зина громко сморкнулась в фартук и, чего-то испугавшись, перекрестилась.

Больше всего в данной ситуации Ивану было жалко бабку Варвару, которая жила рядом с Клашкой. Ваня очень любил старушку, которая, несмотря на свою бедность, умудрялась угощать детвору картофельными ватрушками. А какие истории она рассказывала о трёх своих сыновьях, погибших на войне! Последнюю похоронку бабка Варвара получила совсем недавно, хотя война два года назад кончилась. И Ванюша искренне жалел бабушку.

…Иван решил действовать.

– Тёть Клаш! Колобанов будет «СТРАХОвать» у кого «лишка дерев», – заявил Ванюша с порога, стараясь в точности повторить слова бабки Зины. – Так и сказал: «Лишку отберу и отстрахую»! Это мне Колька по секрету нашепнул.

(Колька – десятилетний сын участкового.) Иван очень волновался, но слово «отстрахую» произнёс с оттенком «отлуплю».

– Чи-и-во!!! – возмутилась Клашка. – Иди-ка отселева, шкет!

Клашка развернула Ивана и вытолкала на крыльцо, но Ваня спиной почувствовал, что приходил не напрасно.

Тем не менее он интуитивно понимал, что надо «закрепить успех», и поэтому направился к Полинке, живущей тоже рядом с бабкой Варварой.

Полинка, молодая, красивая девка, недавно (кстати, «с лёгкой руки» Ивана, и это отдельная история) вышла замуж за красивого, сильного парня Сергея. И Полинка, и Сергей Ивану были очень симпатичны. Ванюша был уверен, что Полинка для него (а точнее, для бабки Варвары) сделает всё.