Публикуемое сообщение из единственной тогда в России газеты «Санкт-Петербургские ведомости» от 16(27) мая 1755 года рассказывает о торжественной церемонии открытия занятий в Московском университете. Это произошло, как уже указывалось выше, 26 апреля (7 мая) 1755 года, когда начались занятия в университетской гимназии. Церемония открытия университета была проведена по традиционным тому времени канонам. Торжественный молебен, речи, банкет, иллюминация и праздничное гуляние. Это был праздник отечественной науки и просвещения; чествовали открытие первого светского высшего учебного заведения в стране.
На церемонии открытия Московского университета выступил ученик М. В. Ломоносова по академическому университету профессор Антон Алексеевич Барсов (1730—1791). Учёный-лингвист, создавший «Краткие правила российской грамматики» (опубликованы в 1771 г.) — основной учебник по русскому языку в то время, произнёс речь на русском языке. Отдавая традиционные и обязательные для того времени почести императрице, А. А. Барсов славил просвещение, науки и человеческий разум. На церемонии открытия также с речами на латинском языке выступил профессор Н. Н. Поповский, на французском и немецком языках — гимназические учителя Ф. де Лабом и И. Ф. Литкен.
В настоящем томе публикуется другая речь профессора Н. Н. Поповского. Она была произнесена им при начале чтения лекций по философии в Московском университете в июне 1755 года. Эти лекции фактически открыли занятия студентов Московского университета. Николай Никитич Поповский (1730—1760) — «отличнейший из студентов» Академического университета был любимым учеником М. В. Ломоносова. В Московском университете занимал должность профессора красноречия и философии. Публикуемая речь является вступительной лекцией к курсу философии.
Вторая группа документов — мемуары первых университетских студентов, рассказывающие о начальном этапе деятельности Московского университета.
Автобиографические записки Ильи Фёдоровича Тимковского (1772 или 1773—1853) переносят нас в 70—90-е годы XVIII века. Особенности полученного им до поступления в университет образования связаны не столько с более поздним временем по сравнению с молодыми годами М. В. Данилова или Д. И. Фонвизина, сколько с тем, что он был выходцем с Украины. В среде украинских дворян, казаков, разночинцев традиционными формами первоначального обучения были не только занятия с детьми родителей и местных грамотеев, но и отдача их в духовные учебные заведения: семинарии, коллегиумы, Киевскую академию. При этом вовсе не преследовались цели подготовки из них священников (ими становились, как правило, только дети церковнослужителей, и то не все). По сути дела, церковные училища Украины были одновременно и средними светскими школами. Они давали вполне достаточную подготовку для продолжения учёбы в университете.
Сам Московский университет предстаёт в записках И. Ф. Тимковского как вполне сложившееся высшее учебное заведение, дававшее возможности не только для научной подготовки, но и для развития творческих способностей студентов. И. Ф. Тимковский в годы учёбы в университете не раз помещал в газетах и журналах свои оригинальные стихотворения и переводы. Интересны и его рассказы о встречах и беседах с И. И. Шуваловым. Пересказы шуваловских воспоминаний, хотя и кратки, тем не менее дают очень важные сведения о начале Московского университета. Так, весьма интересно признание Шувалова о горячих спорах с Ломоносовым о будущем университете, в которых учёный-патриот отстаивал его более демократическое устройство, нежели то, которое он получил.
Впоследствии И. Ф. Тимковский стал известен как учёный-юрист и педагог. В 1797—1802 годы он служил в Сенате, а в 1803 году приехал в Харьков, где создавался новый университет. Он стал одним из организаторов этого университета и первым профессором русского права в нём. Одновременно он был назначен визитатором (инспектором) Харьковского учебного округа, и при его участии и содействии в округе были открыты 7 гимназий и ряд уездных училищ. В 1811 году он вышел в отставку и занялся общественной деятельностью, но в 1825 году вернулся к педагогической работе, став директором Новгород-Северской гимназии. В 1838 году ушёл со службы окончательно и занялся сельским хозяйством, в частности, оставил труды по пчеловодству. Жизнь и деятельность И. Ф. Тимковского свидетельствуют о той разносторонней подготовке, которую давал Московский университет XVIII века своим выпускникам.
Фёдор Петрович Лубяновский (1777—1869) вышел из той же среды украинского дворянства, что и И. Ф. Тимковский. Отсюда многие сходные черты их биографий. И у того и у другого родители были образованные для своего времени люди (отец Ф. П. Лубяновского учился в Киевской академии). Тот и другой до университета окончили духовные учебные заведения: Лубяновский — Харьковский коллегиум, Тимковский — академию в Киеве. В университете они учились почти в одно и то же время. И всё же воспоминания Ф. П. Лубяновского не похожи на записки И. Ф. Тимковского. Их автор — высокопоставленный чиновник. Написаны они после 1834 года, когда Ф. П. Лубяновский уже прослужил на высоких должностях пензенского, а затем подольского губернатора. Закончил же он службу в должности сенатора. Не случайно Лубяновский смотрит на университет с точки зрения подготовки не учёных или педагогов, а чиновников (а это было, несомненно, одной из важных задач, которые ставились перед университетским образованием в абсолютистском государстве). И всё же свойственная университетской среде тяга к знаниям, к творчеству отразилась и на Ф. П. Лубяновском, о чём свидетельствуют и его воспоминания.
Денис Иванович Фонвизин (1744 или 1745—1792) принадлежал к числу первых студентов Московского университета, которые в самом скором времени вписали яркие страницы в историю русской культуры. И тем более ценны его воспоминания об этом раннем периоде истории университета.
Кроме того, в них даётся и описание того образования, которое получали дома отпрыски дворянских семей до поступления или сразу на службу, или в специальные сословные учебные заведения типа Кадетского корпуса, или же, начиная с 1755 года, в университет и его гимназию.
«Чистосердечное признание...» — это произведение выдающегося писателя-сатирика, а не сухие погодные записи фактов. Подлинные события и впечатления подвергнуты тщательной стилистической и художественной обработке. Всё выдержано в ироничном тоне, подчёркнуты кажущиеся смешными черты учёбы в гимназии и университете, где Д. И. Фонвизин провёл 1755—1762 годы. На самом деле всё обстояло гораздо серьёзней: и награды будущий писатель получал за настоящие успехи в учёбе, и вышел из университета, несомненно, образованным человеком. Но и в своей иронии Д. И. Фонвизин сдержан и тактичен. С глубокой теплотой и восхищением вспоминает он встречу с М. В. Ломоносовым, оставившую след в его душе на всю жизнь. (Над воспоминаниями Д. И. Фонвизин начал работать незадолго до смерти — в 1789 г.) Сквозь шутку слышится искренняя признательность университету.
Ещё в университете Д. И. Фонвизин, как и многие его товарищи, занялся литературной и театральной деятельностью. Здесь начался творческий путь создателя бессмертного «Недоросля», патриота и борца против деспотизма. Этот путь, к сожалению, был недолгим. После 1783 года Екатерина II, раздражённая свободомыслием и смелостью Д. И. Фонвизина, осмелившегося на открытую полемику с ней в сатирических журналах, лишила его возможности публиковать свои произведения.
«Чистосердечное признание...» осталось неоконченным.
Третья часть документальной подборки — рассказ о первых университетских питомцах и деятелях русской культуры, науки и просвещения XVIII века. Лучше других это сделал Н. И. Новиков.
Николай Иванович Новиков (1744—1818) являлся одним из самых ярких представителей русского Просвещения XVIII века. Выходец из дворянской семьи, он несколько лет учился в гимназии при Московском университете, с 1762 года состоял на военной службе, а в 1767 году был назначен в числе других образованных молодых офицеров к ведению протоколов комиссии по составлению нового Уложения (свода законов). Для участия в работе Уложенной комиссии были избраны депутаты почти от всех сословий: дворян, купечества, казаков, государственных (то есть не принадлежавших помещикам) крестьян и других. Но большинство крестьян, а значит, и всего населения России, доступа в эту комиссию не получили (крестьяне, принадлежавшие помещикам и лично императрице, а также бывшие монастырские крестьяне).
