— Твои родители — опытные маги и найдут решение, — заметил мальчик.

— Они не поверят! — Лонери замотала головой.

— Поверят, — спокойно ответил он. — Такими вещами не шутят.

Мальчик стоял спиной к пруду, и, откинувшись назад, он, вместо того, чтоб упасть в воду, рассыпался на яркие искры.

Лонери села у воды, уткнувшись лицом в колени.

«Расскажу — вообще из дома не выпустят, — мрачно подумала Лонери — А вдруг чудища или та женщина с собакой опять появятся…»

Лонери было страшно, и любое решение казалось ей неприемлемым.

***

Коринусен присел на траву на левом берегу широкой реки и смотрел на магическую стену. Он знал, что если попробует перелететь её самостоятельно, то подпалит себе перья.

— Помочь пройти? — сказал Лур, появляясь рядом с ним.

«Почему стена пропускает тебя так легко?» — спросил орёл.

— Четыре года назад, когда закончил Айтесскую Академию, получил разрешение на пространственные чары в Инсе, — пояснил Лур. — Поэтому барьер с обеих сторон принимает меня за своего.

Но Кор не считал, что ему необходимо возвращаться по ту сторону стены.

— Благодарю за помощь, жёлтый. Но я чувствую, что мне нужно на север, а не на восток.

— Ты больше не будешь ей помогать? — спросил Лур. — Она ведь ничего не расскажет…

«Если зов повторится, то буду, — кивнул Кор.

«Если в чём-либо понадобится моя помощь, обращайся», — сказал напоследок Лур.

Когда он телепортировался прочь, орёл посмотрел на север. Он тоже решил не задерживаться, ведь неизвестно, что может произойти в ближайшее время.

***

Охотиться грифон умел и прекрасно помнил, что нельзя таскать людей и скот. У него было отменное звериное чутьё и почти человеческий интеллект. Утолив голод, он стал чистить бурые перья. Он был терпелив, но беспокойно бьющий по бокам львиный хвост выдавал его раздражение.

Но Нурк не мог почувствовать, что за ним наблюдают, хотя Варид Иллидео стоял в нескольких шагах. А когда появился Лур, грифон забил крыльями и хвостом с кисточкой и возмущённо вскрикнул высоким орлиным голосом, однако голос хозяина заставил его успокоиться.

— Видишь меня? — спросил Варид вслух.

Мальчик выдохнул и положил ладонь в чёрной перчатке на рукоять скрытого чарами короткого меча. Грифон тоже встрепенулся, услышав голос, но Лур коснулся его клюва, успокаивая.

— Нет, — ответил Лур, а Варид ощутил, что разглядеть его пытаются не только иссиня-чёрные глаза мальчика, но и насекомые и даже находящиеся в округе птицы и звери. — Хотя у меня множество глаз.

Варид слышал слабое звучание тонких нитей, но знал, что и они не подскажут ничего, а лезвие меча прошло сквозь него, не найдя плоти. Лур вернул оружие в ножны и запрыгнул на грифона.

— После появления существ с Изнанки Нити крайне ненадёжны, — произнёс Варид Иллидео.

— Если хочешь говорить, встретимся в Айтесе, — сказал Лур. — Но, если и дальше намерен прятаться, лучше не приходи.

И грифон, пробежав сквозь Варида, взмыл в небо.

========== Глава пятая. Меч ==========

В последние несколько дней в столице Серебряного Леса Миэн почти не видел Адеку. Чернокнижница была занята своим ремеслом, а он бродил по городу в поисках воспоминаний. Но всё казалось тщетным. Старые кварталы, аллеи и памятники — ничто не трогало его души, ничто не пробуждало мыслей о той прошлой жизни.

Маленькой шустрой птичкой, названия которой и сам не знал, он следовал за толпами иноземцев, прислушиваясь к незнакомой речи. И всё больше свыкаясь со знакомой.

Когда Жамина впервые заговорила с ним, он даже не понял, что это другой язык, не тот, на котором с ним общались его спаситель и Адека. Теперь же ему хватало внимания, чтобы уловить такие вещи. Увы, другие диалекты оказались ему недоступны. Так что Миэн не мог знать, о чём вещает своим товарищам читающий по бумажке гоблин.

Поначалу Миэн избегал залетать в окна, но, облетев все памятные места, скверы, фонтаны и скульптуры, понял, что ничего другого ему не остаётся. Последняя его надежда — старый дворец из сверкающего на солнце белого камня, расположенный на окраине, недалеко от озера. Так как новые здания так близко к воде не строили, путь к нему пролегал по благоустроенной, но всё же лесной дороге. Несмотря на некоторую отдалённость от остального города, посетителей здесь было много. В древности это здание было домом основателя Серебряного Леса — Белого Царя. После него дворец использовался как место для собраний. Но когда править страной стала Имирин, она перенесла заседания в новый дворец, в самом центре города, а этот стал местом памяти об основателе Серебряного Леса и его преемнике. После смерти Имирин новый владыка решил, что память о ней достойна хранения в старом дворце не меньше, чем память о её предшественниках. Тем более, что для этого не требовалось особо переделывать внутреннее убранство.

Влетев в открытое окно у самой крыши, Миэн затаился до темноты, ожидая, когда стихнут голоса и шаги посетителей и смотрителей. Ночью он выполз из укрытия и, вернувшись к человеческому облику, побрёл по залам с колоннами и высокими сводами потолков. Надписи утверждали, что скульптуры и статуэтки, расставленные по залам, были созданы самим Белым Царём и изображали как встреченных им в путешествиях случайных незнакомцев, так и людей из ближайшего окружения. Здесь были и бюсты, и статуи в полный рост, и даже скульптурные группы со сценами сражений и охоты. Животных тоже было немало, и травоядных, и хищников. Одни ползли, другие бежали, третьи пытались взлететь. Но это движение было всё же мнимым, застывшим, мертвым. Миэн понял, что никогда не сможет разделить восхищения людей подобными вещами.

Он не считал времени, но ночное посещение дворца стало утомительным. И тут он увидел то, что заставило его забыть о неприязни к статуям. Маленькая каменная девочка, чуть отрываясь в прыжке от земли, тянулась, пытаясь поймать бабочку. Та едва касалась её пальцев, видно было и по лицу девочки, что бабочка вот-вот ускользнёт.

— Элариан, — прошептал Миэн, и звук собственного голоса показался ему ещё более неприятным, чем обычно.

На стене и правда было выбито это имя. Он склонился, касаясь маленькой каменной ладони. И тут же одёрнул руку.

Даже сквозь кожаную перчатку он ощутил невозможное живое тепло.

Перед его мысленным взором возник хмурый серый день.

Светило, прикрываясь мехами туч, всё реже показывало обитателям Серебряного Леса свой лик. Тяжёлое небо готово было проломиться под тяжестью удерживаемой влаги и наконец обрушить обещанный ещё неделю назад ливень. Казалось, сейчас тяжёлые капли застучат по зелёной листве, крышам и мостовым. Но нет, природа, будто специально нагнетая обстановку, заставляла всех замереть в ожидании.

Возможно, такая погода и была причиной подавленности сидящего на нижней ветви высокого дерева эльфа. Его глаза цвета ясного зимнего неба были устремлены на другой берег зеркального озера, туда, где виднелись изящные шпили белого города. Там мощённые белым полупрозрачным камнем дороги бежали от охранных башен между одноэтажными домами, деревьями и фонтанами к высоким башням дворца.

Но откуда же исходит эта повисшая в воздухе тревога?

Размышления эльфа были прерваны внезапно налетевшим ветром, растрепавшим белоснежные волосы и неприятно продувающим сквозь тёмно-зелёные с серебром одежды, больше подходящие для торжества, чем для лазанья по деревьям.

Легко спрыгнув на траву, он подбежал к привязанной на берегу лодке и вскоре, налегая на вёсла, рассекал водную гладь.

Войдя в дом, он увидел заплаканную светловолосую пятилетнюю девочку, свою приёмную дочь.

— Элариан, почему ты плачешь? — спросил эльф, садясь перед ней.

— Я поймала бабочку и увидела маму. Хотела ей показать, а она куда-то ушла, — стала рассказывать девочка, успокаиваясь. — Она не остановилась!

— Мама просто не услышала тебя, — заверил он. — Скоро она вернётся домой, и ты её спросишь об этом, хорошо?