— Ты ничего не сможешь сделать, пока не вспомнишь, — заметила она. — Но если вспомнишь, то я помогу тебе узнать.

Она объяснила, что, чтобы что-то узнать о человеке, одного имени недостаточно.

— Удивительно, — говорила чернокнижница. — Ты вроде как эльф, но тэринийский будто бы тебе родной… И ты точно не из Кралларейве. Хотя, может, в Азеноре что-то знают…

Но были причины, по которым чернокнижница не спешила не то что отправляться в Азенор, но даже направить туда послание.

— Эльф? — повторил он. — Элариан, возможно, эльф?

Всё было спокойно, пока однажды чернокнижница, отправляясь на Изнанку, не решила взять его с собой.

— Ты должен лучше понимать, с чем нам приходится иметь дело, — сказала она.

Там, в покрытой пеплом земле, была трещина, достаточно широкая, чтобы в неё пролезла миниатюрная женщина. Что она искала, он так и не смог понять. Его задачей было поправлять символы на земле, поскольку они быстро теряли чёткость.

Но недолго он оставался один. Внезапно перед оборотнем возникла незнакомка. Он отступил на несколько шагов с резвостью, которой от себя не ожидал. Следующим шагом ему пришлось бы переступить через трещину.

Он остановился и заставил себя успокоиться. В конце концов, вытянув руку вперёд, она неприязненно её одёрнула, наткнувшись на незримый щит.

Свободные тёмные одежды незнакомки будто состояли из плотного дыма, гладкая светло-серая кожа блестела, как от воды, а длинные тёмно-зелёные волосы шевелились, словно живые.

— Посмотри-ка, — усмехнулась она, — раздумал дальше деревце кормить? А если оно проголодается и снова кого-то утащит?

Оборотень лишь непонимающе глядел на неё, думая, как отогнать демона.

— О! — заметила она. — Так братец ничего не помнит!

Он помнил, как важно не дать пудрить себе мозги, но слова, а может, и сам вид демоницы заставил его произнести совсем другое.

— Вы меня знаете? — спросил он.

— Лучше, чем кто-либо, малыш, — на лице её сверкнула усмешка. — Даже не знаю, рассказать тебе всё или не стоит…

Он почувствовал пульсирующую боль в висках, а перед глазами будто слетелись мошки.

— Уходи, — сказал он, опомнившись.

— И даже не хочешь узнать о бедной малышке Элариан?

Ему показалось, что из лёгких выбили воздух.

Неужели он собственноручно отвергает ответ на давно мучивший его вопрос? Но скорее всего она лишь читала его мысли.

— Зачем, если я её не помню, — он надеялся, что голос прозвучал достаточно ровно.

Этот ответ предназначался не столько предположительно умеющей читать мысли демонице, сколько ему самому. Его прошлое, каким бы оно ни было, было слишком давно, чтобы брать его в расчёт. Он осознавал, что напрасно заговорил с незнакомкой в таком месте. Но теперь единственным путём отступления оставалась глубокая расщелина. Но у него не хватило бы сил, чтобы выбраться обратно.

«А если она этого и добивается?» — подумал оборотень, отбросив мысль о том, чтобы превратиться в летучую мышь и броситься в расщелину.

— Или же о её матери… — продолжала та. — О да, я бы тоже на твоём месте предпочла всё забыть…

Она засмеялась, будто произнесла что-то действительно остроумное.

— Говори ты уже прямо! — разозлился он и понял, что теперь уж точно даже защитные символы на одежде не спасут.

Он не мог кричать, поэтому слова прозвучали надрывным шёпотом.

В этот миг он услышал голос чернокнижницы, и демонессу оплели путы из бордового пламени. Та зашипела, перебирая проклятия, но сделать ничего не могла.

— Имя? — потребовала чернокнижница, подходя к ней.

— Миэн, — выплюнула женщина. — Э…

— Нет, — чернокнижница щёлкнула пальцами, заставляя путы затянуться сильнее. — Твоё имя.

— Жамина, — задыхаясь, ответила женщина.

— Что ж, Жамина, — она щёлкнула пальцами, и путы исчезли. — Я Адека Фрит, и отныне ты служишь мне.

— Этот ублюдок не достоин вашей помощи, госпожа, — прошептала Жамина. — Это он сделал меня такой!

Адека мельком взглянула на удивлённого Миэна.

— А мне-то какое дело? — на губах чернокнижницы на миг появилась ухмылка, после чего она прищурила тёмно-бордовые глаза. — Демоница с даром исцеления, надо же… Можешь идти пока…

— Смотрите за ним, а то однажды окажетесь без головы, как Фиртария, — предупредила Жамина, прежде чем раствориться чёрным дымом.

Оборотень, держась за голову, сел на землю.

— Но мы ничего не узнали, — прошептал он.

— Мы узнали достаточно, Миэн, — заметила Адека, задумчиво глядя на него. — Ты отрубил голову матери Флейтиста.

Пожалуй, он был немного удивлён. В зверином облике он не замечал за собой какой-либо кровожадности, а в человеческом пытался не потерять сознание и хоть чему-то научиться. Но взгляд Адеки был более чем красноречив. Она верила словам демоницы.

Казалось бы, после такого ей бы начать опасаться своего ученика. Но Адека Фрит вела себя так, будто ничего не произошло. Миэн всё так же сопровождал её в обличии ворона, ожидая на улице, на дереве или крыше, если ей требовалось зайти к кому-то в гости.

— Мы отправимся в Серебряный Лес, Миэн, — сказала Адека однажды.

Миэн-ворон не возражал, вообще он по-прежнему слабо соображал. Но был благодарен этой удивительно маленькой, особенно в сравнении с его человеческим обликом, женщине.

— Не вздумай пугать народ, — предупредила она ворона по прибытии, и тот спокойно сидел неподалёку и ожидал, пока она поговорит с эльфами.

— В общем, я узнала об Элариан, — поделилась она после посещения архива. — Она в Пещере Льющихся Снов. Доступа туда нет.

— Значит, она умерла? — уточнил Миэн, ощущая себя полностью опустошённым.

Нить оказалась слишком тонкой. Его надежды встретиться с той, которая, предположительно, знала о нём, не оправдались.

— Все, кто там находился, и так были практически мертвы, а она там дольше остальных. — поведала Адека. — Яд того растения, вернее, его последствия. У неё с детства были отклонения, но после того случая она не приходила в сознание.

— Яд? — он вспомнил, что его спаситель говорил что-то о яде.

— Неспроста портал на Изнанку, которым и воспользовалось плотоядное дерево, открылся именно в комнате практически не реагирующей на внешние раздражители девушки.

И в этот миг Миэн осознал, что он вполне мог быть к этому причастен.

Несколько дней и ночей он в облике птицы не мог заснуть, расхаживая по подоконнику и не обращая внимания на внешний мир. Так продолжалось до тех пор, пока чернокнижница не подошла и не постучала карандашом по клюву.

— Раньше туда был ещё один вход, под озером, — Адека ткнула в него картой. — Но его завалили ещё раньше.

Миэн прилетел к тому месту, где был этот затопленный грот, нырнул в воду Великого озера рыбой, заставил водоросли окрепнуть и раздвинуть камни и скользнул прыткой ящерицей между камней, когда поднялся достаточно высоко, чтобы вода перестала заполнять пустоты. Трещины в земле оказались достаточно широки, но здравый смысл говорил, что никто не мог уцелеть под завалом, тем более, что пять лет прошло.

«Ты не сможешь понять, на чьи кости наткнёшься», — услышал он голос Жамины.

«Что тебе нужно?» — мысленно задал вопрос он.

«Свобода».

«Если так дорожила свободой, то зачем полезла? Или ты не знала, что я повсюду хожу за чернокнижницей?»

«И напрасно, она тебя использует», — поведала Жамина.

«Меня-то?» — заинтересовался Миэн, иначе чем обузой в их тандеме себя не воспринимавший.

«А ты спроси, почему она тебя терпит, — усмехнулась она. — Или думаешь, за способность выращивать цветочки?»

Миэн не помнил, чтобы когда-то такое делал.

«А ты где?» — спросил он.

«Рядом с тобой, естественно».

«Почему тогда я тебя не чувствую?» — последовал его вопрос.

«Ты придурок потому что», — только и сказала она.

«И зачем я тебе такой понадобился?» — Миэну казалось, что их разговор идёт по кругу.

«Я же сказала, мне нужна свобода. — Но на этот раз она добавила что-то полезное: — Да ничего ты здесь не найдёшь! Лучше бы почитал свои старые дневники».