Лонсия не спешила оглядываться, боясь спугнуть наваждение. Но не могла не заметить:

— Но призраков должны были изгнать…

Немели пальцы и слегка кружилась голова. Она уже и не надеялась на эту встречу, ведь среди призраков, которых привёл Миэн, его не было.

— А их и изгнали.

Она всё-таки обернулась, заставляя задвинуться шторы. И при жизни ярко-синие, глаза призрака теперь просто светились. На лице же промелькнуло выражение со смесью жалости и насмешки.

— Хороший ли волшебник Цевирт Велоанфер? — спросил он, напоминая о делах нынешних.

— Глупый вопрос, — она вымученно улыбнулась. — Он правитель нашей страны и один из первых, кому удалось в полной мере вернуть себе магию.

— И он в смятении, — заметил призрак. — Но у меня тем более нет ответов. Ощущаю себя в тёмной комнате, в которой постоянно обо что-то спотыкаюсь. — Он пожал плечами. — Но что поделать, сам на это когда-то подписался… А ты действительно считаешь ту причину мелочью?

Лонсия посмотрела на него удивлённо. До неё не сразу дошёл смысл этих слов.

— Возможно, — ответила Лонсия, вглядываясь в призрачные черты возникшего перед ней собеседника. — Тогда это получилось само собой.

Слова показались ей вернувшимися из другой жизни, ранней юности, лишённой каких-либо страхов. Глупостью ли это было или единственным способом выжить в странном, быстро меняющемся мире. Лонсия не смогла бы ныне совершить нечто подобное, впрочем, в этом и не было нужды. Молодость, оправдывающая всё в сознании людей, никогда не была поводом для совершаемых ошибок и глупостей. Нет, этот шаг был спонтанным, но достаточно обдуманным. Лонсия не учла тогда лишь один фактор. Лонери была её старшей сестрой, но отчего-то с малых лет Лонсии казалось, что у них всё наоборот.

— Я не сомневалась, что родители меня поймут, так оно в результате и вышло.

— Ты просто не знаешь, что мне сказала твоя мать, — усмехнулся призрак.

— И что? Она не чинила препятствий, хотя могла, — Лонсия не стала задерживаться на этом, тем более, что время, которого всегда было достаточно, теперь работало против них. — Что бы ни случилось, я больше боюсь за Фариду.

— Меня больше пугает она сама.

— Считаешь, что дело в ней? — Лонсия зло прищурилась и отвернулась.

— Всё, чему она была свидетелем, действительно ужасно. Не знаю, что бы я сам делал на её месте. Но у меня складывается ощущение, что она не может отличить действительное от мнимого.

— Внешнее влияние? — предположила она.

— Кому, как не менталисту, знать, что это вполне возможно. Всё, что я сейчас знаю о Фариде и её прошлых воплощениях, заставляет меня склоняться к мысли, что её не волнует, что на самом деле происходит с ней и тем, что вокруг.

— Нет, — Лонсия покачала головой. — Это скорее уж защитная реакция.

— Вполне возможно. Но я бы ни за что не стал связываться с человеком, живущим по принципу «нельзя потерять то, чего нет, и не существует того, чего я не желаю замечать».

— Ты намекаешь на воспитание?

— Отчасти, — он покачал головой. — Дело ведь не только в нём.

— Как же всё просто начиналось… — вздохнула Лонсия.

— Может, потому и просто, что было сложно всё остальное?

— Я много общалась с людьми, также пришедшими из того времени. Они ведь ничего не замечали до самого конца. Убийства старших богов, одного за другим, никак не касались их жизненного уклада. Если бы ты не познакомился со мной, ты тоже мог бы спокойно жить до самого конца.

— Родители, куда бы они ни попали, должны быть благодарны этой странной встрече, — улыбнулся Эрлар. — Толку от исследователя, который не способен заметить изменений.

— Родители были знакомы задолго до этого, — заметила Лонсия. — Отец не узнал бы о Застывшем Пламени.

— Но не настолько близко, чтобы заметить, согласись. А с камнем как-то…

— Только не говори, что это было спланировано. Зачем госпоже Ри было оставлять камень ливенцу?

— А зачем она вообще за ним отправилась? Тут можно заподозрить интерес Ливении, а госпожа Цивея вполне могла их поддерживать. Неспроста ведь она оказалась в Сайвернии.

— Давай не будем создавать лишние сущности, — покачала головой Лонсия. — Зачем это моей матери, если она от всего этого ушла при первой же возможности?

— Если вспоминать историю, то отнюдь не при первой.

— Тем не менее, давай не будем об этом.

— Ты по доброй воле связался с нами.

— Это было забавно, согласись…

— И после этого ты упрекаешь меня в несерьёзности?

— Это когда? — вид у призрака и правда был ошарашенный. — Мы стоили друг друга. Но я запамятовал, что ты любишь швыряться всем подряд…

Впору бы разозлиться. По крайней мере, чем не повод в очередной раз проявить свой дурной характер? Но сил на что-то подобное не было.

— Прости, — Лонсия вздохнула. — Но я не думала, что ты сможешь вернуться. Как тебе это удалось?

— Скоро узнаю, — ответил призрак, подумав о предстоящем путешествии. Он не сомневался, что оборотень поможет ему в этом. — Но сила, что привела меня сюда после смерти и удерживает, имеет ту же природу, что отделяла души от духов здесь… Но тех призраков привязывал к себе сам Жемчужный Замок. Эти привидения либо действительно ничего не знали, либо хранили тайну до конца. Но зачем?

— А зачем им столетиями прятаться ото всех? Всё, что мы знаем об антарах, лишь слухи, основанные на догадках, возникших от недостатка сведений.

— Отец учился на волшебника, а мать провела всю свою жизнь в исследовании Неотона, — напомнил призрак. — Мои знания о моём народе весьма скудны.

— Время другое, — напомнила Лонсия. — И оно ещё не настало, не так ли?

— Тут налицо давняя обида рептилоидов, — Эрлар, увидев, что Лонсия поморщилась, добавил: — Нет, ты не думай, что я считаю, что она без причины. Но тут вопрос даже не в том, кто прав и кто виноват. Думаешь, мне хочется быть на стороне тех, кто прячет голову в песок?

— Драконы не говорят об антарах, — Лонсия вздохнула. — Я достаточно времени провела среди них… Если бы я не знала тебя, твою семью, то и не заподозрила бы, что они когда-то были здесь.

— Может, тогда тебе стоит поговорить об этом со своим… хорошим знакомым?

— Много времени прошло, он, возможно, и не помнит…

— Тебе жить осталось всего ничего, чего бояться теперь-то?

***

Фита не особо удивилась, увидев на пороге мать. Пусть наедине с Лонсией они оставались редко и в основном молчали — это не были взаимные обиды. Наоборот, они давно сумели отпустить их и жить дальше.

— Я хотела поговорить про Зеркало, — начала Лонсия.

— Зеркало и зеркало, нет в нём ничего особенного, — пожала плечами Фита. — Возможно, когда-то оно и могло кому-то навредить, но это осталось в прошлом, на Неотоне.

— Почему ты так привязана к нему? — всё же спросила мать.

— Я не могу грустить о потерянном, прости. Но мне дорого каждое мгновение, что осталось в памяти. А эта вещь не даёт мне забыть. У тебя самой осталось немало вещей из того мира, не так ли?

Лонсия смотрела на белые цветы, мимо плеча старшей дочери.

— Ты куда-то собралась? — спросила Фита, обратив наконец внимание на тёмно-зелёную мантию.

— Да, — кивнула Лонсия. — Нужно проветриться. Не могу избавиться от необъяснимой тревоги.

— Тогда возвращайся пораньше, — пожелала Фита.

— Так ты что-то знаешь?

— Если бы. Местные любят сохранять загадочность.

— Ты недалеко от них ушла, — заметила Лонсия, наконец встретившись взглядом с дочерью.

Мысли той текли неторопливо. Их больше занимало увядание розы, чем разговор, но на краю сознания Фиты было кое-что ещё.

— Фарида? — осторожно спросила Лонсия.

— Не хотела говорить о ней.

— Почему? — Лонсия насторожилась.

Пусть Фита и не унаследовала ментального дара, по крайней мере, в том виде, какого можно было ожидать, она никогда не была для Лонсии открытой книгой.

— Её поведение.

— Что не так в её поведении? — семейный ужин прошёл тихо и мирно.