— Ты знаешь тэринийский?

Он предполагал, что с привидением придётся объясняться на пальцах, да и вообще считал удачей, что оно осталось. Призрак дёрнулся, на мгновение померкнув. По вискам Миэна будто бы прошёлся электрический заряд, и он, на мгновение потеряв равновесие, сделал шаг назад.

«Немного, — уже спокойно ответил голос у него в голове. — Но этого не потребуется».

Миэн вновь приподнял руку с цепочкой и, уже не издеваясь над собственными связками и всеми, кому приходится его слышать, мысленно пояснил:

«Царица дала мне это, чтобы вернуть тебя к жизни».

«Сейчас это точно не к месту, — привидение обвело взглядом прибывающих с каждым мгновением собратьев. — Ей следовало подумать, прежде чем пытаться кого-то заглушить и обезвредить…»

«Но убил тебя я», — напомнил Миэн.

«Это не имеет значения, — отмахнулся призрак. — Я слышал, о чём вы говорили».

Миэн ощутил бессильное раздражение. Он не мог повлиять на призрака, который видел его насквозь. К тому же он полагал, что это не единственное здесь привидение с подобными способностями.

«Но ты ведь пришёл побеседовать с ней, не так ли?» — предположил Миэн, думая о своих спутниках, с которыми ему самому необходимо было объясниться.

«Едва ли Фарида тебе что-нибудь расскажет, — перехватил его размышления призрак. — А Слезу пока оставь у себя».

«А что можешь рассказать ты?» — не сдавался Миэн.

«Поговори сперва с ними», — мотнул головой на остальных его собеседник.

Несмотря на то, что большинство помещений пустовали, башня не была заброшенной, не была мёртвой. Миэну вдруг пришла в голову странная мысль, что Жемчужный Замок живёт сам по себе, и его жизнь никак не связана с жизнью людей. Эта догадка показалась оборотню абсурдной, особенно теперь, когда он видел вокруг сотню призрачных глаз. Среди привидений угадывались такие же синеглазые, как уже знакомый призрак. Их было чуть меньше двух десятков. Остальные привидения были скорее тенями, разве что тени хотя бы имеют чёткие контуры. У них не было лиц, да и вообще фигуры едва угадывались. Призрак напротив Миэна настороженно оглядывался по сторонам.

— Не мёртвым судить живых, — постарался успокоить свою бывшую жертву оборотень.

— Может, оно и так, — ответило привидение. — Но они уверены в обратном, — призрачный сделал плавное движение рукой, как бы подтверждая свои слова.

— А у них есть способ как-то навредить? — Миэну казалось, что те просто не обращают ни на что внимания.

— Есть! — вдруг ответил хор голосов, заставляя его невольно вздрогнуть.

— А зачем это вам? — спросил Миэн уже у них.

— Вы нарушили правило, — отвечали призраки. — Никто не должен умирать насильственной смертью.

— И поэтому вы хотите всех убить? — подивился Миэн.

— Правило нарушено — закона больше нет, — пояснили те.

— Если бы это было так, даже судить было бы некого, — заметил Миэн.

— Не знаю, как вы пришли к такому умозаключению, но это не выход.

— А где выход? — спросили призраки. — Мы помним день и ночь, но не видим их. Мы ничего не видим! У нас нет глаз!

— У нас нет мозга, чтобы думать, — улыбаясь, заметил призрак. — Чью же волю мы тогда выполняем?

Миэн привык считать, что дух, в отличие от той же души, является проявлением воли.

— Для мертвеца ты слишком много думаешь, — проворчал он. — Казалось бы, вас не должно волновать то, что происходит с тем, с чем вы практически не взаимодействуйте.

— Сам-то не особо живо выглядишь, — привидение явно насмехалось над ним.

— Есть ли способ как-то на них повлиять? — спросил Миэн.

— Меня они слушать не желают, — развёл руками призрак. — Я пытался их разубедить, но безуспешно. Думаю, главное — предупредить местных магов, а они уже пусть сами ищут решение.

— Эмоциональная связь остаётся очень сильной. Если они не уходят, значит, им некуда идти.

Миэн задумался. Лонсия не сомневалась, что убитый ими человек станет призраком, при этом не знала о других в Жемчужном Замке.

— Ты сам навёл её на эти мысли, — уловил ход его размышлений призрак и напомнил: — Разговор о душах.

Миэн кивнул. Привидения шелестели невнятные угрозы, но он знал, что власть бесплотных над материей весьма ограничена.

— Я бы не стал рисковать, — заявил призрак. — Многие здесь не так слабы, как хотелось бы.

— А ты? — спросил Миэн.

— Я вообще безобиден, — привидение пожало плечами.

Миэн начал уставать от бессмысленного разговора, потому спросил:

— А где живут нынешние хозяева?

Призраки поспешили выразить своё возмущение раздражённым шипением, но часть из них отделилась от остальных и сказала ему следовать за собой.

— А знаешь, — шутливо заметил главный собеседник не то шагая, не то паря рядом с ним, — есть в тебе что-то привлекательное для мертвецов.

Миэн шумно выдохнул, останавливая тем самым готовое вырваться возмущение. Он даже точно не знал, было бы это «Не смешно!» или «Я не некромант!», поэтому просто стал считать хрустальные лепестки свисающих с потолка люстр. Миэн старался ни на что не обижаться, но удавалось это далеко не всегда. Он до сих пор не мог себе простить, что мысленно желал самой страшной смерти создателю своего шлема.

— Тут теперь неплохая система телепортов, — неожиданно сообщил другой призрак, на вид ещё совсем подросток. — В моё время такого не было.

— Что с вами произошло? — спросил Миэн.

— Мы умерли, — ответил за всех призрак-старик, и тогда Миэн обратил внимание, что среди теней есть и такие.

Впрочем, этот был не тот ответ, на который он пусть и не особо рассчитывал, но надеялся.

***

Когда маячок сработал в первый раз, Цевирт Велоанфер насторожился, но, не обнаружив ничего, решил, что чары дали сбой. Но решил, что даже если это его всякий случай он поручил удостовериться в этом своего помощника и хорошего друга, но тот тоже ничего не заметил. А вот второй всплеск застал его за очередным переписыванием документа о назначении преемника.

Волшебник, согласно сложившейся на Неотоне традиции, возвращался к этому вопросу ежегодно. И за три века это весьма формальное действие не вызывало у Цевирта Велоанфера подобного беспокойства. Тем более, что сто лет назад он уже не сомневался, чьё имя поставит. Но когда в кабинет вошла его жена, он понял, что дело вовсе не во внезапно проклюнувшейся мнительности. Смугловатая от природы Лонсия была непривычно бледна.

— Ты видишь гостей? — спросила женщина, едва дверь за ней захлопнулась.

В этот миг Цевирт Велоанфер нисколько бы не удивился, сообщи она, что Жемчужный Замок захватили отчего-то неуловимые антары и теперь требуют его головы. В мыслях он даже грустно посмеялся над собственным предположением, но на деле лишь вышел из-за стола и спросил, что произошло. По мере того, как Лонсия говорила, к ней возвращались спокойствие и уверенность.

— Удивительно, — сказал Цевирт Велоанфер, — пусть и не в самом хорошем смысле. Но ты раньше не упоминала о своей сестре в таком ключе…

— Ты ведь помнишь Лонери! — воскликнула Лонсия.

— Да, — согласился с очевидным Цевирт и признался: — Я, вернее, Кайрел, неплохо знал и Эланор, и Элуниара. Я согласен с Элуниаром, что Лонери была воплощением Эланор.

— Я уже смирилась с мыслью, что Фарида — это Лонери, — отозвалась Лонсия. — Неужели я столько лет обманывала себя и понапрасну изводила?

Цевирт мог бы сказать, что он думает по этому поводу, но вместо этого стал стараться мыслить в нужном русле. Без лишних деталей, которые точно бы развеяли дающие надежду сомнения Лонсии.

— Эланор присматривала за Кайрелом и Имирин, пока они не стали достаточно взрослыми, — задумчиво произнёс он. — Элуниар был ненамного старше близнецов, вроде бы родом с островов… не помню, как он оказался среди нас. Мы тогда и представить не могли, что он имеет какое-то отношение к магии.

За дверью послышался треск, предупреждая о появлении посетителей, после чего перед весьма удивленной царской четой возникла целая толпа привидений. В льющемся из высокого и широкого окна свете они были едва заметны, да и то только благодаря их количеству и задвинутым занавескам. Казалось, комнату заполнила лёгкая дымка, стало значительно прохладнее.