А когда увидел, понял, что сходство с ним очевидно. И даже порадовался, что среди его потомков рождались и мальчики, а только девочки, как любили ему нашёптывать тени.

Найрен был худ и невероятно высок. При этом силён, гибок и и ловок. Правда, в нём не было ничего звериного или демонического. Ни жёлтых глаз, ни выделяющихся клыков.

Весенний праздник знаменовал начало нового года. Люди собирались вместе и пели песни пробуждающейся природе. Во многих песнях говорилось о временах, когда звери были людьми. А потом волки основали города и вернули былой облик.

В детстве Найрен любил подобные истории. По когда повзрослел, перестал любить сказки. В них не было ничего волчьего, ни снаружи, ни изнутри.

Пусть царь Ливе не был таким же человеком, как все остальные, Найрен не видел в нём звериных черт. И он не понимал, зачем древний чародей потворствует этим историям.

***

Должно быть, было большой глупостью проговориться о проклятии в беседе с царём, но слов назад не воротишь. Тот отнёсся к этому весьма серьёзно. Но этого его слова не прозвучали менее странно.

— Отправляйся в северные земли, — сказал тогда Ливе. — Там говори с водой и камнем, они ответят и укажут путь.

Он был уверен, что всё это как-то связано с ним. С его далёким прошлым и изучением магии не только Нитей, но и Стихий. А если так, то кто, как ни первые учителя подскажут ответ.

— Чего бы им отвечать мне? — удивился Найрен.

— Возьми вот это, — Ливе протянул Найрену перевязанную золотой лентой шкатулку. — Но не открывай до срока.

Найрен повесил за спину лук, взял лучшего коня и отправился в путь на рассвете. Даже самые близкие могли лишь предполагать, куда он держит путь.

Найрен и сам оставался наедине со своими предположениями. Он вообще считал, что Ливе, несмотря на внешнюю молодость, давно выжил из ума.

Не желая загонять лошадь, Найрен не спешил, но любое путешествие рано или поздно заканчивается. Вот только совсем не чувствовалось здесь приближающееся лето. Он попал в бурю, и вышел к лесному домику. Привязав коня под деревянным навесом, он прошёл вовнутрь.

Дом выглядел жилым, но несмотря на горящий очаг, хозяев не обнаружилось. Это удивило Найрена, но он пришёл к выводу, что тех в пути тоже застала метель.

Он разделал и поджарил успевшего заледенеть кролика. Метель стихла. Он обошёл вокруг ставший похожим на праздничное угощение домик, проверил коня и вернулся к огню. Удивился, вместо обеда обнаружив лишь кости, и понял, что за ним наблюдают.

Из полумрака на него глядели два огромных тёмных глаза. Ну, может, и не таких уж огромных, разве что на фоне худого бледного лица. Пожалуй, только эти глаза и множество огненно-рыжих косичек и могли привлечь внимание.

-Привет, — поздоровался он, так и не решив, как к ней правильно обращаться, как ко взрослой или же как к ребёнку. — Прости, что без спросу.

-Ничего, гости ко мне редко заходят, — пояснила девушка. — Вот и спряталась.

-Ты одна живёшь? — удивился Найрен.

-Одна, — печально ответила девушка. — В деревне все меня сторонятся.

-Значит, поблизости есть деревня! — обрадовался он, взявшись за дверной засов.

Хотя лес для охотника был ближе дома родной, невозможность подолгу видеть людей угнетала. А в путешествии эти ощущения обострялись особенно.

— Ты уже уходишь? — в голосе девушки прозвучала искренняя грусть.

— Да, пожалуй, — Найрен улыбнулся. — Зайца моего съели…

— Прости, из-за этих снегов… — она оборвала себя и, виновато склонив голову, отвернулась.

— Скоро вернусь, — пообещал он, прицепив колчан и махнув луком. — Ветер стих. Я Найрен.

— Антуф Таон.

***

— А правда, что ваш город весь из золота? — спросила Антуф, не отрывая взгляда от пляжи.

— Разве можно жить в золоте? — покачал головой Найрен. — Но его надо видеть своими глазами. Тогда и приходит понимание. Ливе стремиться к процветанию всех городов Озёрной страны, но Алганезир растёт быстрее и легче. Не думаю, что его возможно догнать… Ты ведь не была в Озёрной стране?

Антуф покачала головой, а Найрен виновато замолчал.

— А что в шкатулке? — спросила Антуф, увидев, что задумчиво разглядывает Найрен.

— Я не знаю, — признался Найрен. — Ливе сказал не открывать до срока.

— А когда наступит срок?

— Понятия не имею.

Найрен почти не сомневался, что не раньше, чем сойдёт снег, но стал произносить это вслух. Он давно не мог отделаться от ощущения, что угодил в болото.

-А вдруг это время уже наступило! — обрадовалась Антуф.

Ему совсем не хотелось, чтобы эта редкая для её губ улыбка пропадала так быстро. Но он заставил себя отбросить подобные мысли.

Не время и не место.

Антуф вернулась к пряже и оставшийся вечер с ним не говорила.

***

— Правда ли, что вы живёте с лесном доме? — спросила одна из девушек, когда он пришёл в деревню купить новое седло.

Другие, косо поглядывая на Найрена, тут же принялись на неё шикать.

— Правда, — ответил Найрен и увидев в ужас в их глазах удивился. — Неужели вы её боитесь?

— Говорят, она заманивает путников и съедает их, — открыла «страшную тайну» одна из них.

— Разве я похож на съеденного? — рассмеялся Найрен. — Зря наговариваете.

Впрочем он ещё не раз услышал гнусные сплетни, пусть те истории и были другого рода.

— Ещё задолго до того, как я сюда поселилась, об этом доме ходили страшные истории, — рассказала Антуф. — Говорят, здесь раньше жила старая ведьма, которая по ночам приходила в селение и воровала младенцев.

— И ты не испугалась этих историй?

-Конечно, было страшно, — вздохнула она. — Но у меня не было выбора. И до сих пор мне кажется, что я слышу под полом кто-то скребётся.

— А ты проверяла?

— Ничего там нет, погляди сам.

Он, конечно, поверил, но всё же сходил и убедился.

***

Когда он возвращался с охоты или деревни, Антуф его радостно встречала, выслушивала новости, спрашивала про людей. Она не жила в полном затворничестве. Молодые девицы и взрослые женщины приходили за сушёными травами и сборами, избавляющими от хворей. Среди них были и те, что говорили об Антуф ужасные вещи. Все они, завидев его, прятали глаза. А Найрен шёл в лес и стрелял по покинутому гнезду.

Лицемерие. В этом маленьком забытом селении оно казалось Найрену особенно сильным. Найрен был в смятении. Он не знал, должен ли продолжать путь на север или оставаться здесь до поры. Но ему совершенно не хотелось уходить. Не хотел оставлять Антуф одну.

Однажды утром к окно залетел сокол, принёся весточку из Агганезира: «Не связывайся с рыжей женщиной».

Антуф, увидев это, села на лавку и закрыла лицо ладонями. Но слёзы капали на деревянный пол.

Найрен опустился на колени перед ней, накрывая её руки своими.

— Это какой-то странный предрассудок, — сказал он. — Ты отправишься со мной в Озёрную страну?

Глаза Антуф наполнились удивлением и радостью, но не сразу она ответила на вопрос.

— Но как же мой дом? — тихо отозвалась она наконец.

-Держит ли тебя здесь что-то кроме стен?

Антуф прижалась к нему, спрятав лицо в серой рубахе, и тогда он произнёс.

— Дельми мудра, она жрица Матери-Земли, а в душе Ижви нет места злобе и зависти…

— Но я не хочу быть ни третьей, ни второй, — заявила она резко.- Останься со мной.

— Я не могу, прости, — вздохнув, он хотел отстраниться, но она обняла его, сомкнув руки у него за спиной.

— Мне очень жаль, что так вышло, — шептала она. — Но ты ведь любишь меня, правда?

— Но я действительно не могу остаться, — вздохнул он. — Но и ты здесь никому не нужна.

— Я нигде никому не нужна! — воскликнула Антуф, подняв глаза.

Тёмные малахитовые они сверкали тончайшей золотой паутинкой, расходящейся от зрачка по радужной оболочке.

Найрен понял, что не сможет уйти. Что бы ни случилось.

***

Увидев на закате в небе над лесом крылатые, но совсем не птичьи фигуры, женщина аккуратно закрыла ставни, прячась в спасительной темноте.