— Как насчёт того, чтобы поехать сегодня ко мне и посмотреть мои картины? — Герцог взял его руку в свою и несильно сжал. — У меня одна из лучших частных художественных коллекций мира.

— Герцог… — Алистер обвёл взглядом зал, запоздало вспомнив о риэлторе. Но того нигде не было видно. Теперь понятно, что шепнул ему герцог, когда они только вошли.

— Сэр Алистер… — Герцог, не отрывая взгляда от глаз Алистера, поднёс к губам его кисть. — Я от своего не отступлюсь. — Губы герцога коснулись безымянного пальца Алистера. — А вы только зря потеряете время. — Герцог перешёл к указательному пальцу. — Которое могли бы потратить с пользой и удовольствием. — Герцог припал к середине кисти. В гулком пустом помещении звук поцелуя прозвучал непривычно громко. Губы герцога прошлись вдоль среднего пальца Алистера и сомкнулись вокруг его кончика, и язык герцога коснулся подушечки. Алистер отдёрнул руку.

— Любовник моего любовника — мой любовник?

— Сэр Алистер… — Герцог, отпустив руку Алистера, перехватил его за плечи и сгрёб в охапку, так что Алистер от неожиданности прогнулся в пояснице, подаваясь ему навстречу. — Воздержание вредно, особенно в вашем возрасте. — Герцог решительно потянулся ко рту Алистера. — Лорд Кейм со мной бы согласился.

— Это ли не лучший аргумент против? — Алистер ловко увернулся, и поцелуй герцога пришёлся на шею.

— Назло лорду Кейму приму целибат? — руки герцога поползли по спине Алистера.

— Почему бы и нет? — Алистер передёрнул плечами, пытаясь сбросить наглых «оккупантов». — Ты же вон женился назло ему.

— То-то его это подкосило, — пробормотал герцог, запуская руки под рубашку Алистера. — Второго такого удара он точно не выдержит.

Алистер хмыкнул.

— И особенно это вредно, — не сдавался герцог, — для таких темпераментных парней, как ты.

— А ты откуда знаешь о моём темпераменте? — Алистер затрепыхался, безуспешно пытаясь вырваться.

— От лорда Кейма. — Герцог, раззадоренный сопротивлением, возобновил атаку, осыпая лицо Алистера поцелуями и тщетно пытаясь попасть ему в губы. — У него всегда были лучшие любовники. Его выбор — как знак качества, высшая проба. Ко мне это, кстати, тоже относится, — подмигнул он, прервавшись на мгновение, чтобы перевести дыхание. — Я ведь тоже был его любовником.

— Генри… — Этой секундной паузы Алистеру хватило, чтобы прийти в себя. Он несильно, но решительно оттолкнул герцога. — Я же сказал — нет.

— Значит, я тебе совсем не нравлюсь? — Герцог тут же отпустил его и отвернулся к окну, плечи его поникли, а высокая статная фигура уменьшилась на глазах, и сам он, казалось, вдруг обмяк, будто лишился опоры. Так мог бы выглядеть тигр, растерявший свои хищные повадки — большой и опасный некогда кот с потухшими глазами и поникшим хвостом. — Выходит, дело всё-таки во мне, а не в нём?

Алистера накрыла неожиданная вспышка злобы. Злость придала сил и решимости. Очень хорошо, что герцог затеял этот разговор. Пора покончить с этим раз и навсегда. Если бы тогда, пять лет назад, герцог повёл себя как герцог, сейчас всё было бы по-другому. Он смыл бы своё собственное унижение и избавил бы от будущего унижения его. Герцог виноват и заплатит за всё. За себя и за того парня. Слишком сильна была его боль, чтобы нести её в одиночку. Больно было не потому, что он обжёгся. Больно было потому, что он ошибся. Неприятно осознавать свои ошибки. И особенно неприятно, когда ошибаешься в людях.

— Наверное… да, — сказал Алистер. Он был очень зол, но теперь уже на себя — голос его дрогнул, «наверное» верности не добавило, а во рту нестерпимо загорчило.

— Это внешность? — глухо спросил герцог, не оборачиваясь. — Я тебя не привлекаю физически?

— Нет, — возразил Алистер и мысленно взвыл от досады — вышло слишком поспешно, — но он тут же бесстрастно добавил: — Как раз в этом плане ты очень даже… в моём вкусе.

— Осмелюсь самонадеянно предположить, — в голосе герцога прорезались жёсткие нотки, — что моё положение, состояние и возраст тоже не могут быть причиной — по всем этим параметрам у меня преимущество перед лордом Кеймом.

Алистер ничего не ответил.

— Впрочем, насчёт состояния я погорячился, — продолжал герцог. — Он богаче меня. Но, во-первых, если я вас правильно понял, сэр Алистер, деньги вас не интересуют — вы не хаслер.

Алистер порывисто втянул воздух, но промолчал.

— Во-вторых, этот параметр не может рассматриваться в принципе — он просто должен быть. По умолчанию. Как исправный член.

Алистер поджал губы.

— А в-третьих, мы с лордом Кеймом находимся в той «ценовой категории», когда миллиардом больше, миллиардом меньше не играет никакой роли и может быть интересно разве что издателям и читателям «Форбс». Тогда что, сэр Алистер? — Герцог резко обернулся, и Алистер от неожиданности вздрогнул.

— Твой подход, — сказал он, встретившись с герцогом взглядом. — Знаешь, в чём ты проигрываешь ему? От его финального аккорда всё встаёт, а от твоего — падает.

Разговор этот, хоть и начался столь неожиданно, не застал Алистера врасплох. Он и сам думал об этом давно и много. И сейчас был даже рад, что герцог поднял эту тему. Неожиданной оказалась внезапная горечь, которую он вдруг ощутил от своих слов.

— Мне казалось, ты тоже неравнодушен ко мне. — Герцог уже совладал с собой, и голос его теперь звучал спокойно, но глухо и отчуждённо. — Есть «нет»-отказ и «нет»-флирт. Так вот, у меня, не сочти за самоуверенность, создалось впечатление, что твоё «нет» — из второй категории.

— Мне тоже так… казалось. — Алистер пожевал губами, размышляя, стоит ли развивать тему. Герцог выжидающе молчал, и Алистер, решившись, продолжил. — Ты сначала сама любезность и очарование. Но стоит мне только расслабиться и поверить тебе, как ты тут же выкидываешь какой-нибудь фортель. И доверия с симпатией как не бывало. А он наоборот — сначала прочитает циничную лекцию о том, что секс любви не помеха, а потом обязательно завершит её каким-нибудь эффектным жестом, реальным поступком, который опровергает его декларируемый цинизм. И ты начинаешь судить по его делам, а не словам — говорить можно что угодно, а поступки говорят за себя сами. Ты думаешь, что человек, который способен на такие красивые жесты, не может быть таким подонком, каким пытается себя показать. Многие чрезмерно хорошие и порядочные люди считают это слабостью и не минуют случая козырнуть своей мнимой чёрствостью и цинизмом. А когда до тебя наконец доходит, что слова у него не расходятся с делом и благородный лорд удивительным и непостижимым образом уживается в нём с отпетым мерзавцем, уже слишком поздно.

— Алистер, я признаю. — Герцог сделал ему шаг навстречу, но Алистер тут же инстинктивно отпрянул, и герцог застыл на месте. — Я действительно вёл себя не очень разумно и успел наговорить и наделать достаточно глупостей, чтобы ты не воспринимал меня всерьёз. Наверное, это потому, что поначалу я и сам относился к этому… не слишком серьёзно. Думал, обычное очередное увлечение, которое ты только подогревал своей недоступностью.

Алистер почувствовал медный привкус во рту. Это были именно те доводы, которыми он неизменно охлаждал самого себя, когда чувствовал, что его влечение к герцогу опасно приближается к «точке невозврата».

— …вкупе с желанием взять реванш у бывшего любовника, — с мазохистским наслаждением озвучил он свой второй излюбленный аргумент.

— Вот этого не было никогда! — вспыхнул герцог. — И дело здесь не в моей исключительной порядочности, а в его феноменальной неуязвимости. Если бы я отбил тебя у него, это потешило бы моё самолюбие, но вряд ли задело его. А месть — это такое блюдо, которое, чтобы им насладиться сполна, нужно непременно разделить с врагом. Если ты думаешь, что всё это было лишь из спортивного интереса, то, сам видишь, я опоздал.

Герцог закусил губу, пытаясь совладать с собой.

— Ты из тех, кого хотят не по расчёту, — лицо и голос герцога смягчились. — За то время, что длилась осада крепости, я смог разглядеть её величие и красоту. И понял, что мне такая непременно нужна. Не как трофей. А как место для жизни. Потому что только здесь я смогу быть счастливым.